В конце августа Северо дель Валье всё же осмелился заговорить с Линн Соммерс о своих чувствах. На ту пору она уже ощущала себя грузной и отяжелевшей, точно слон, и в зеркале более не узнавала своего лица, но в глазах Северо была красивой как никогда прежде. Оба возвращались с прогулки разгорячёнными: он доставал платок, чтобы промокнуть ей лоб и шею, однако закончить эти манипуляции так и не получалось. Совершенно не понимая каким образом, мужчина склонялся над любимой, крепко поддерживая ту за плечи и целуя в губы прямо среди переполненной людьми улицы. Он предлагал заключить брак, она же искренне объясняла, что однажды встретившись с Матиасом Родригес де Санта Круз, уже никогда не полюбит никого другого.
- Я и не прошу, чтобы меня любили, Линн, нежности, которую я к вам испытываю, вполне хватит на нас обоих, - возразил Северо несколько церемонно, как, впрочем, общался с ней и всегда. – Ребёнку нужен отец. Предоставьте мне возможность защитить вас обоих, и я вам обещаю, что со временем стану достойным всяких нежностей и ласк и с вашей стороны.
- Мой отец говорит, что в Китае пары заключают брак, даже не зная друг друга, и учатся любить, будучи женатыми; я же более чем уверена, что ничего подобного со мной не произойдёт, Северо. Я бесконечно сожалею… - возразила она.
- Да вам и не придётся со мной жить. Как только вы родите малыша, я уеду в Чили. В моей стране идёт война, а я уже и так слишком оттягиваю исполнение воинской обязанности.
- А если вы не вернётесь с войны?
- По крайней мере, у ребёнка будет и моя фамилия, и наследство моего отца, на которое я всё ещё имею право. Оно, разумеется, небольшое, но хватит для того, чтобы получить хорошее образование. А вас, дорогая Линн, лишь ещё больше станут уважать окружающие…
Тем же самым вечером Северо дель Валье написал Нивее письмо, на которое ранее никак не мог решиться. Всё было сказано четырьмя фразами, без всяких околичностей и извинений; ведь молодой человек понимал, что иного способа разрешения ситуации теперь уже бывшая возлюбленная не примет. Поэтому даже не осмелился попросить у девушки прощения за любовные мучения и за те четыре года непрерывных ухаживаний в эпистолярном жанре, потому что все эти ничтожные и глупые сказки никак не достойны благородного сердца его двоюродной сестры. Мужчина позвал слугу, чтобы на следующий день тот отправил письмо по почте, а затем, изнурённый, бросился на кровать прямо в одежде. И впервые за долгое время проспал без всяких сновидений.
Спустя месяц Северо дель Валье и Линн Соммерс наскоро сочетались браком лишь в присутствии её семьи и Вильямса, единственного члена семьи дель Валье, которого Северо пригласил на церемонию. Он знал, что мажордом всё расскажет тёте Паулине и решил подождать, пока та сделает первый шаг, лично спросив его об этом. О событии не сообщали никому, потому что Линн просила любимого об особой осмотрительности до тех пор, пока не родится ребёнок и пока она не приобретёт нормальный вид. Ведь, как сама говорила, не осмелилась бы появиться на людях со своим брюхом в форме тыквы и сплошь покрытым пятнами лицом. Этим же самым вечером Северо попрощался со своей новоявленной супругой, поцеловав ту в лоб и отправившись как обычно спать в свою комнату холостяка.
На текущей неделе в водах Тихого океана развязалось ещё одно морское сражение, и чилийская эскадра нанесла поражение двум облачённым в броню врагам. Перуанский адмирал, Мигель Грау, тот самый дворянин, кто несколько месяцев назад вернул меч капитана Прата его вдове, умер столь же геройской смертью. Для Перу это была настоящая катастрофа, потому что, потеряв контроль над морским простором, тут же пропала и всякая связь с армиями, которые вскоре оказались разрозненными и изолированными. Чилийцы полностью захватили морское пространство, что дало возможность перебросить собственные войска в горячие точки севера и выполнить план по продвижению по вражеской территории до тех пор, пока не займут Лиму. Северо дель Валье следил за новостями с той же страстью, с которой ими интересовались его оставшиеся в Соединённых Штатах соотечественники. Но, несмотря на это, любовь молодого человека к Линн с лихвой превышала чувство патриотизма и никак не способствовала его обратному путешествию.
На рассвете второго понедельника октября Линн проснулась поутру и обнаружила сильно намокшую ночную рубашку. Она вскрикнула от ужаса, потому что подумала, что, должно быть, описалась. «Плохо дело, слишком уж быстро отходят воды», - сказал Тао Чьен своей жене, хотя перед дочерью предстал улыбающимся и спокойным. Примерно через десять часов, когда сокращения мышц стали едва уловимыми, а семья порядком вымоталась, играя в маджонг, чтобы хоть как-то развлечь Линн, Тао Чьен решил прибегнуть к своим зельям. Будущая мать вызывающе шутила: а, может, всё это и есть родовые муки, о которых её столь часто предупреждали? На деле, как сказала молодая женщина, они оказались куда более терпимыми, чем уже не раз испытанные вызываемые блюдами китайской кухни спазмы желудка. Она ощущала скорее тоску и печаль, нежели какое-то неудобство, и вдобавок очень хотела кушать, однако отец разрешил той всего лишь пить воду и принимать настойки на лекарственных травах, пока сам ставил дочери иголки, чтобы ускорить нелёгкие роды. Сочетание лекарств и лечебных иголок дало нужный эффект. Под вечер, когда со своим ежедневным визитом появился Северо, встретив в дверях Лаки с несколько искажённым выражением лица, весь дом сотрясался от стенаний Линн и от переполоха, устроенного китайской акушеркой. Она скорее всё время кричала, а не говорила и бегала туда-сюда с тряпками и кувшинами с водой. Тао Чьен терпел эту акушерку, потому что в данном деле у женщины было больше опыта, чем у него. И всё же он не позволял мучить Линн, садясь на ту сверху, либо бить кулаками по животу роженицы, к чему и стремилась приглашённая помощница. Северо дель Валье остался здесь же и, прижавшись к стене, старался вести себя незаметно. Каждая жалоба Линн терзала душу молодого человека; его не покидало желание сбежать оттуда как можно дальше, но на деле тот даже не мог ни выйти из своего угла, ни вымолвить ни слова. Будучи в таком положении, он увидел, как пришёл Тао Чьен, всё такой же бесстрастный и опрятно одетый, впрочем, как и всегда.
- Я могу подождать здесь? Никого не побеспокою? Как я могу помочь? – пробормотал Северо, вытирая бежавший по шее пот.
- Да вам совершенно не стоит переживать, молодой человек, сейчас вы ничем не сможете помочь Линн, та всё должна сделать самостоятельно. Кому вы можете помочь, так это Элизе – сейчас она несколько расстроена.
Элиза Соммерс уже пережила немалый упадок сил, вызванный родами и, как и всякая женщина, знала, что для некоторых они напоминают тот порог, за которым идёт сама смерть. И ей было прекрасно известно решительное и загадочное путешествие, в ходе которого как бы раскрывается само тело, давая новой жизни дорогу в этот мир; помнила и момент, когда начала неудержимо скатываться куда-то под откос, бешено пульсируя и беспорядочно толкаясь во все стороны, и те ужас, страдание, а также неслыханное изумление, когда, в конце-то концов, дитё отделилось от её плоти и того удалось произвести на свет.
Тао Чьен со всей присущей чжун и мудростью гораздо позже своей жены понял, что в случае с Линн что-то пошло плохо. Средства китайской медицины вызывали сильные сокращения мышц, однако ещё в утробе малышка заняла неправильное положение, тем самым некоторым образом повредив кости матери. Согласно объяснениям Тао Чьена, это были тщетные и трудные роды. Однако его дочь была женщиной достаточно сильной, а значит, всё сводилось лишь к тому, чтобы Линн сохраняла спокойствие и не уставала более требуемого – ведь весь процесс являл собой некую тактику сопротивления, а отнюдь не скорости, - добавил мужчина. В одну из передышек Элиза Соммерс, столь же истощённая, как и сама Линн, вышла из комнаты и в коридоре встретилась с Северо. Молодой человек, увидев соответствующий жест и им слегка смутившись, последовал за ней в тайную комнатку, где никогда не был прежде. Там, на низком столе находились простой крест, небольшая статуя Гуаньинь, китайской богини людского сочувствия, а в самом центре было пошлое, выполненное красками, изображение женщины в зелёной тунике и двумя цветами за ушами. Еще он увидел пару зажжённых свечей и несколько блюдец с водой, рисом и лепестками цветов. Элиза кинулась на колени на шёлковую думку оранжевого цвета, находящуюся прямо перед алтарём, и стала просить Христа, Будду и дух Лин, первой супруги своего мужа, чтобы все они помогли родить её дочери. Северо остался стоять чуть позади, и тоже, правда, практически неосознанно, шептал католические молитвы, выученные ещё в детстве. В таком состоянии оба провели уйму времени, объединённые страхом за Линн и любовью к этому человеку, и изменили его только тогда, когда Тао Чьен позвал на помощь свою жену, потому что уже успел распрощаться с акушеркой и намеревался дать ребёнку свободу, выпустив того из рук. Северо остался вместе с Лаки покурить в дверях, в то время как весь Чайна-таун постепенно пробуждался.
