Можно подумать, им не плевать на меня! Если бы хоть кто-то из них ценил меня и

любил по-настоящему, тогда был бы хоть какой-то смысл во всем этом. А так, я

лишь растрачиваю себя понапрасну.

К черту деньги! К черту независимость! К черту Арсения Валерьевичу и его тягу к

маленьким несчастным девочкам!

Ненавижу. Ненавижу их всех!

Шатаясь, я поднялась на ноги, сполоснула лицо в раковине, прополоскала рот и

насухо вытерлась махровым полотенцем.

Видеть Арсения Валерьевича я не хотела. Но как игнорировать человека, когда

находишься в его квартире и спишь в его постели? И зачем я только наврала ему

про беременность? Все итак сложно, а тут еще это. Я вообще когда-нибудь

поумнею?

Учителя я обнаружила, едва выйдя из ванной комнаты - он стоял напротив двери,

прислонившись плечом к косяку, с понуро опущенной головой. Увидев меня, он

довольно напряженно оглядел меня с ног до голову (наверное, боялся, что я

собираюсь с собой что-то сделать), затем преодолел в два шага разделявшее нас

расстояние и оказался совсем близко, так, что я могла коснуться его - если бы

захотела.

- Мила, я обидел вас, не так ли? - тихо спросил он.

Я покачала головой, устало оперевшись спиной о дверь ванной. Но Арсений

Валерьевич - на мою беду - оказался слишком проницательным.

- Простите меня... Я не должен был говорить вам все это. Мне постоянно кажется,

что я обязан что-то донести до вас. Что-то очень важное. Но я даже не подумал

узнать... нуждаетесь ли вы в этом...

- Арсений Валерьевич, вызовите мне, пожалуйста, такси, - прошептала я, опуская

голову.

- Мила, вам незачем...

- Вызовите. Мне. Такси, - сжала я с силой кулаки. - Я хочу домой.

- Вы уверены? Что вы скажете матери?

- Не важно. Что-нибудь придумаю.

- Тогда я поеду с вами...

- Нет! - вскинула я голову. - Я поеду одна.

- Я поеду с вами, Мила. Возражения не принимаются.

Я зажмурилась, пытаясь удержать рвущиеся из груди рыдания.

- Арсений Валерьевич...

- Да, Мила? - услышала я его приглушенный голос.

Открыв глаза, я встретила его внимательный взгляд и после короткой паузы чуть

слышно прошептала:

- Поцелуйте меня... Пожалуйста...

Арсений Валерьевич какое-то время пристально смотрел на меня (на губы мои он

даже не взглянул... может боялся искушения?), затем отвернулся, и я услышала

сдавленное:

- Я не могу, Мила. Прости...

Прости? И все?

Я попыталась улыбнуться, две слезинки самовольно сбежали по щекам.

- Понимаю, - пробормотала я, изо всех сил стараясь не шмыгать носом. - Я опять

сморозила глупость. С какой стати вам целовать меня? Вы все еще любите ее, а я...

я такая дура. Бестолочь просто. Вы совершенно правильно поступили. Вы учитель,

а я - кто? Безмозглая неврастеничка, похуже этой вашей Карениной наверное...

Всю жизнь я только и делаю, что все порчу. Вот вас решила соблазнить... (в этот

момент учитель бросил на меня недоверчивый взгляд, который я не смогла

выдержать и опустила глаза) Я поспорила на вас. С Перовой. Вот видите - вы меня

совсем не знаете. Я гнусная, подлая, беспринципная. Я не заслуживаю, чтобы

меня...

Я не договорила, так как Арсений Валерьевич подошел ко мне вплотную и, сжав

мое лицо в ладонях, начал медленно склоняться к моим губам.

О нет. Неужели он меня сейчас поцелует? Вот так сразу? То есть... Он

действительно хочет меня поцеловать? Или это просто... из жалости? В таком

случае, он рано или поздно пожалеет об этом и... начнет избегать меня. А я буду

чувствовать себя виноватой. Ведь фактически это я принудила его к этому.

Изначально он не собирался меня целовать. Судя по всему, у него и в мыслях этого

не было. Он возненавидит меня, а потом и себя.

Я не могу. Не могу допустить этого...

И едва губы учителя коснулись моих, я резко отняла его руки от своего лица и,

увернувшись, отбежала в сторону, бледная и дрожащая.

Поначалу мне не хватало духу поднять глаза. Когда я все же осмелилась взглянуть

на Арсения Валерьевича, мое сердце болезненно сжалось. Отчаяние охватило

меня.

Учитель тяжело дышал, руки его безвольно висели вдоль тела, а темно-карие,

поддернутые туманом глаза в упор смотрели на меня и такое у них было

выражение, что я едва удержалась, чтобы не броситься к нему и не продолжить

этот... запретный поцелуй.

- Арсений Валерьевич, простите, простите меня, - затараторила я, прижав руки к

груди в умоляющем жесте. - Вы ведь не хотите этого. Я заставила вас. Черт. Я

совершенно не дружу с головой. Давайте забудем об этом, хорошо? Как будто

ничего не было. Ни моей просьбы, ни ваших... ни ваших действий. Это я во всем

виновата. Я была расстроена и... наговорила вам черт знает что. А вы хотели меня

утешить и...

Не знаю, как так получилось, но в следующую секунду я вновь оказалась в

объятьях Арсения Валерьевича, прижатая к его твердой груди. А его теплые,

нежные губы накрыли мои, осторожно их приоткрывая. Я задрожала, прикрыв от

блаженства глаза - чувства мои в этот момент балансировали между изумлением и

восторгом.

Его руки скользнули по моей спине, задержались на талии и сжали ее, притянув к

себе. А я, выгнувшись всем телом и привстав на цыпочки, обняла учителя за шею.

Мои пальцы принялись перебирать темные пряди его волос.

Хотя опыта у меня было не так много, но целовался Арсений Валерьевич

божественно.

Но все когда-нибудь заканчивается. И наш поцелуй прервался так же

неожиданно, как и начался.

Арсений Валерьевич отпустил мою талию и отстранился. Какое-то время мы

молча смотрели друг на друга, стараясь выровнять дыхание. Лично у меня сердце

готово было вырваться из груди, на ладошках выступили капли пота.

Я судорожно сглотнула и произнесла первое, что пришло в голову:

- Я... пойду... пожалуй. Спокойной ночи, Арсений Валерьевич.

- Спокойной ночи, Мила, - ответил учитель, не спуская с меня потемневших глаз.

10

Первое, что я увидела, открыв глаза утром, было улыбающееся лицо Арсения

Валерьевича.

Хм...

Я зажмурилась, на всякий случай потерла глаза кулачками и вновь распахнула их.

Напротив меня располагался огромный, практически во всю стену, коллаж,

состоящий из полароидных снимков. На них были запечатлены - вдвоем или в

одиночку - Арсений Валерьевич и очаровательная пухленькая девушка с копной

удивительно красивых почти оранжевых волос, с очаровательными веснушками на

курносом носике и прямо-таки обезоруживающей улыбкой.

Женя...

Догадка настолько поразила меня, я сползла с постели и, словно завороженная,

приблизилась к стене, пытаясь вобрать в себя каждую эмоцию, каждое

мгновение...

На одном из снимков они улыбались друг другу, поедая мороженное в вафельных

рожках... Вот он держит ее на руках, а она смеется чему-то, запрокинув голову

назад... Она бежит по маковому полю, раскинув руки в стороны и подставив солнцу

улыбающееся лицо... Он сидит за учебниками, наморщив лоб, с карандашным

огрызком за ухом, покусывая кончик ручки... Она, одетая в мужскую рубашку, с

распущенными по спине всклокоченными волосами, рисует натюрморт,

сосредоточенная и серьезная... Вот они играют в шахматы и, судя по ее

возмущенному лицу и загадочной улыбке Арсения Валерьевича, он побеждает...

Танцуют в на крыше в лучах заходящего солнца... Он целует ее, обхватив ее лицо

руками...

Этот снимок я рассматривала дольше остальных - с неистово бьющимся сердцем,

задержав дыхание, в смятении прижав руки к груди.

Во время поцелуя глаза Арсения Валерьевича были открыты - в них была

нежность... любовь... и боль... Да-да, именно боль. Возможно, от осознания того,