- Кто были эти четверо, и чем они так, - Павел выделил это слово, - тебе обязаны?
- Понятия не имею. Знаю, что они важные шишки, знаю их имена. Зато интернет не знает. Словно нет и не было таких. Что наталкивает на мысль об обмане и вымысле. Конечно, не стали бы они называть друг друга настоящими именами в присутствии... - Гриша осёкся.
- Что ты сделал?
- Ничего.
- Слушай, - Пашка вздохнул и положил обе руки на стол, опуская голову. Их неофициальный жест доверия, и вместе с тем отчаяния. - Я могу корить тебя за то, что случилось, но я уже ничего не сделаю. Не помешаю, не остановлю. Пройдёт время, быть может, и я вовсе забуду. Но, согласись, здесь и сейчас я заслуживаю право знать.
- Да, заслуживаешь. Но я ничего не делал. Делали другие. Или не делали, - Гришка вдруг резко двинул плечами, поворачиваясь к брату. В глазах его будто бы стояли слёзы. - Видишь, я даже тут не осведомлён! Так в чём моя вина?
- Вот и скажи мне. Потому что, если б её не существовало совсем, я бы не ехал через весь город с чемоданом, полным неизвестно откуда взявшихся денег.
- Не судят за одно только сказанное слово. Невозможно. Нет такой статьи.
- Какое слово?
- Да.
- Да? - Павел опешил. То ли беседа скатилась в фарс, то ли он столкнулся с чем-то, к пониманию чего никак не был готов.
- Проверочные расчёты на прочность... Затем инспекция. Перетрясти все бумаги, принять результаты предварительных тестов и испытаний. Ты решаешь. "Нет" - и деталь бракуют, затягивая всё производство, "да" - пускают в оборот, проставляя полученные положительные результаты.
- Какую... что... деталь?! Ты имеешь в виду, деталь самолёта?
Обыкновенного лайнера для пассажирских перевозок. Не требующего новейших разработок, лишь надёжности. И вот, из слов Гришки можно было сделать вывод, что...
- Ты закрыл глаза на брак? Потому что они тебе указали? Позволил собрать самолёт, который повезёт кучу живых людей, заранее запрограммировав его на падение?
- Неправда. Я лишь сказал "да" в тот день и в том месте, где мне было сказано.
- Но ты видел, о чём идёт речь! Ты всё понимал! - Пашка больше не смел сидеть на месте. Клокочущая в горле ярость гоняла его из одного конца комнаты в другой. Хотелось перегнуться через стол, схватить за шею сидевшего в прежней позе окаменевшего от собственного страха лживого и лицемерного придурка и...
Парень не стал. Поздно. Ему следовало выпустить гнев наружу, а после успокоиться и найти наилучший вариант для дальнейших действий. Он ведь не был беспомощен, бессилен. Он мог заявить, мог обвинить, указать. Знать бы только, что, кого и куда.
- Чёрт, - обжёгшись о горячую кружку, Пашка швырнул её в раковину, слыша, как звенит отломившаяся ручка. Пар выпускался, но медленно, одновременно зарождаясь в груди новой волной. Братец сидел смирно, часто моргая, что помогало сдержать слёзы, но не скрыть их.
- Какой самолёт? И деталь. Мне плевать, что ты сейчас станешь оправдываться и выгораживать даже не столько себя, сколько тех четверых. До них всё равно докопаются, и это будет венцом справедливости на свете. Но чтобы процесс начался, нужно сделать заявление. Так что выкладывай.
- Ты подставишь и меня тоже! - со всхлипом закричал Гришка.
- Как будто ты не заслужил!
- Нет! Я не думал, что так будет!
- Ты не думал, что разобьются люди, когда отпускал брак? Когда за это тебе заплатили такую сумму, что умещается только в чемодан?
- Мог быть и грузовой...
- Значит, проработав два года, или сколько ты там, на этой работе, поднявшись в должности, закончив, в конце концов, самостоятельно университет, ты совершенно не способен понять, когда инспектируешь грузовой, а когда - пассажирский лайнер? Это шутка?
- Я не...
- Заткнись!
Пауза. Им обоим следовало взять передышку. Пашка смотрел в окно, следя за утекавшим вдаль потоком машин, в это время суток видевшихся всего лишь чередой крохотных огоньков. Поглядел на тёмное небо и задрожал всем телом, когда мигающий огонёк сверкнул и там.
- Самолёт. Деталь. Рейс. Причина. Выкладывай, - каждое слово как удар битой. Гришка сжался.
- Не знаю рейса. Одни предположения.
- Я не с него сказал начать, - равнодушно отрезал Пашка. - Ах, и да. Пускай не настоящие, но имена тех людей. А также всё, что ты случайно о них или от них слышал.
- Ты догадываешься, что меня ждёт? - умоляющими глазами смотря на брата, полушёпотом спрашивал Гришка. Тому, кто видит его систематически с самого детства, такой взгляд не просто оскомину набьёт, но и станет глубоко отвратителен.
- Надоело. Выгораживать тебя. А это уже не шутки. И нужно расплачиваться.
***
Может быть, дело в том, как прощать?.. Ведь злопамятность не искоренишь, но разве можно простить... не полностью?
- Паш? - отголосок её голоса пробился к нему жалким эхом, будто сквозь непроницаемый стеклянный купол. А внутри - почти что вакуум. Старый добрый трюк со свечкой: что будет, если из-под ёмкости, накрывшей пляшущее на сквозняке робкое пламя выкачать воздух? А что будет, если выкачать воздух сейчас, запирая в пустоте не свечу, но живого человека?
Всё смешалось, нахлынуло, сбило с толку и порушило старательно возводимую стену отчуждения. Буря эмоций, и ни одна не спасает от стыда. Он проложен под ними непрерывной нитью, как фундамент. А он то, Пашка, наивно полагал, что справится и равнодушным тоном доскажет историю до конца!
- Да? - он знал, что она терпеть не могла его увёрток. Когда он отворачивался, прятался, закрывался. Ощетинивался, подобно ежу. Лизе такое поведение лишь придавало смелости, пробуждало азарт. Она, как никто другой, умела проламывать чужую скорлупу, выдавливать запрятанные в глубинах души чувства, как гной выдавливают из ноющей раны.
- Не молчи. Скажи, что дальше.
- Разве ты сама не догадалась ещё? - если при беседе с близким тебе человеком ты пытаешься сосчитать трещины в полу, то у вас явно не всё в порядке.
- Я хочу, чтобы ты это произнёс.
- Я не виноват, - необходимое вступление, без которого совесть превратилась бы в безжалостного кровожадного зверя.
- В чём?
- Ну хорошо. Я сдал его! С потрохами, ни разу не пожалев! Я спас десятки жизней, взамен отдав одну, совершенно, притом, никчёмную. Разве это - плохой поступок?
- И ты никогда не говорил о брате, потому что...
- Он сидит в тюрьме. Правильно. Но даже если бы он жил где-то по соседству, я бы всё равно не стал вас знакомить. Он не заслужил.
- Чего? Семьи?
- А что он сделал для этой семьи?! - взвился Пашка. - Нет, на самом деле, разве это мы ему чем-то обязаны? Неужели, он ещё не всё ему причитавшееся с нас стребовал?
- Но он ведь... - пока Лиза подбирала слова, парень бесцеремонно вклинился в её речь.
- Он солгал мне, понимаешь? Это был не первый случай, только прежде дело не заходило так далеко. И знаешь, для чего ему понадобилось поменяться со мной? Он струсил! Боялся так сильно, что его дрожащие руки даже дверь собственной квартиры открыть не могли. Он думал, что, отдав ему деньги, эти четверо придумают новое задание. А Гришка больше не хотел ничего делать. Понадеялся, что я сыграю дурачка, и отвяжутся от него! А даже если не так, то он хотя бы отсидится дома, пока его ничего не подозревающий брат запустит машину смерти. Гражданский самолёт, рейс, скорее всего, в Доминикану. Ты хоть представляешь, что сотворил мой братец?
- А до этого...
- Он подделывал другие документы, заключения. Выдавал качественное за брак и наоборот. Но, повторюсь, в первый и единственный раз, его вдруг осенило, что печать не на той бумаге способна произвести теракт.
- Те люди...
- Их тоже. Уж не знаю, каким образом на них вышли, я в дело не вникал. Стал первоисточником, моё имя записали в рапорте, на этом всё. Фотографий, кстати, я в новостях так и не нашёл и до сих пор боюсь, что посадить могли не тех, кого должны были.
