-Хе, хе,– лишь посмеялся старый, заходя внутрь.

  Я как раз успел натянуть портки, и теперь натягивал рубаху. Та упрямилась, прилипая к мокрому от пота телу.

  -Ты чего хотел то?

  -Да ничего,– сказал он, прислоняясь к дверному проему,– поговорить надобно.

  -Я тебя слушаю.

  -Пойдем на воздухе покалякаем,– пропустив меня, дед тоже вышел во двор.

  -Ну, так о чем хотел поговорить?

  -О многом внучек, о многом,– дед присел на травку и вперил взгляд в небеса,– но вначале хочу убедиться, что ты воспринимаешь мои слова серьезно.

  -Я всегда отношусь к твоим словам серьезно.

  -Надеюсь на это, так, главное о чем я хотел тебе сказать, это о секретности. Да, ты сам знаешь, что болтать обо всем подряд не надо, но ты должен быть предельно осторожен, никто, слышишь, никто не должен узнать о наших секретах, не раскрывай эту тайну даже друзьям, даже тем, кого ты полюбишь. Стоит хоть кому то узнать, что мы поедаем человеческую плоть, как нас тут же сожгут. Слушай, что я тебе скажу,– дед с силой сдавил мое плечо, не давая возразить,– если вы будете поедать плоть, то это никто не должен увидеть! Если кто-то увидел, он должен умереть! Если получилось так, что кто-то из вас попадется на поедании человеческого сердца, и не будет шанса заткнуть все рты, то тебе лучше самому убить того, на кого падет подозрение. Если увидят тебя, беги, беги куда угодно, скрывайся, притворись безумцем, сделай все, что бы тень подозрения не пала на остальных.

  -Но к чему это все?

  -Все думают, что люди забыли о нас, что мы сами люди, но это не так! Есть среди них те, кто помнит о нас, есть люди, возможно даже сообщества которые до сих пор ищут нас среди людей. Если они выйдут на наш след, нас всех убьют, теперь ты понимаешь насколько все должно быть скрыто?

  -Да,– спокойно ответил я, слова деда лишь дополняли мои собственные мысли.

  -Теперь к другому, завтра прибудет гонец.

  -Откуда ты это знаешь?

  -Вижу, он остановился в четырех верстах, не доехал до деревни всего чуть-чуть, завтра с утра он будет здесь.

  -Но как, невозможно так далеко видеть,– потрясенно сказал я.

  -Чушь, в этом мире возможно все, тем более я всю жизнь развивал эту способность.

  -Но насколько же ты тогда видишь?

  -Да верст на восемь.

  -Но как же гнолы тогда подобрались незаметно?

  -Чего удивляешься? Ты вот можешь во сне медитировать? Вот и я не умею, и никто не умеет.

  -Понятно.

  -Понятно ему,– проворчал дед,– я вообще не об этом говорить начал, завтра вы отправитесь в путь. Почти весь молодняк племени уйдет, с вами отправиться Бурый, он присмотрит, но он не вездесущ, ты должен помочь ему, должен присмотреть за остальными.

  -Но почему я, они даже слушаться меня не будут!

  -Заставь, определенная репутация у тебя есть, закрепи ее и следи, но запомни, за грехи стаи повинен вожак.

  -Но я же ни чем не лучше их.

  -У тебя есть мозги, и ты ими пользуешься, это твое главное отличие,– дед устало вздохнул,– постарайся сохранить как можно больше жизней, это твой долг перед племенем.

  -Я постараюсь деда.

  -Хорошо,– дед устало поднялся на ноги,– это все что я с тобой хотел обсудить, он отошел на пару шагов и обернулся,– тьфу, забыл совсем, лови,– я ловко перехватил мешочек в воздухе,– он тебе поможет.

  Дед ушел в дом, а я нетерпеливо развязывал кошель. Перевернув его, высыпал себе на ладонь содержимое. На ладони лежала веревочка, на которую были нанизаны, два когтя, промеж которых находилось по зубу, а в самом центре располагался небольшой кругляш из коры. Дед все-таки сделал мне амулет.

  Радостный, повесил его на шею, прям поверх рубахи и направился спать.

  Ночь прошла тяжко, засыпал долго, просыпался часто, постоянно снились дурацкие сны, от которых оставалось щемящее душу ощущение.

  Проснулся злым и не выспавшимся, возле кровати обнаружил мешок. Поддавшись любопытству, посмотрел, что там. На самом дне был плащ из волчьей шкуры, на нем лежал сверток, пахнувший вяленым мясом, тут же были сложены ложка и небольшой котелок, поверх которых лежала запасная майка и штаны. В принципе все, на стене, на крючке висела кожаная куртка и штаны. Новенькие, откуда только взялись.

  Видимо дед сказал, что сегодня за нами приедут.

  Как оказалось, почти час назад прискакал гонец, объявив сборы, в обед мы были должны выдвинуться.

  Проснувшись и умывшись, отправился завтракать, застав в сборе всю семью. Завтрак прошел за разговорами, все были улыбчивы и веселы, даже дед шутил и улыбался.

  Отец надавал мне кучу советов, в тихую от мамы пихнул в мешок флягу с вином. Дед сказал не забрасывать тренировки, и стараться учиться всему новому, чему только возможно.

  К обеду почти все население собралось на улице, все прощались с сыновьями. Один только Бурый ругался со своими отпрысками. У него их было трое и они явно горели желанием заменить отца, но тот оставался непреклонен. Появился гонец, и мы собрались в одну колонну. Было нас двадцать четыре человека. У всех в руках копья, у некоторых за спиной еще и луки весят, как у меня, например. Гонец взобрался на коня и дал сигнал о начале движения.

  Уже шагая мимо знакомых лиц, заметил Ни. Она стояла рядом с Илкой и та ей что-то рассказывала. Вот наши взгляды встретились, и девушка опустила голову. На душе сразу стало как-то погано, но преодолев эмоции, гордо поднял голову и зашагал вперед.

  Меня ждали такие желанные мной перемены в жизни, и не стоило бросать якоря.

  Шли молча, все были погружены в свои мысли, а гонцу до нас собственно не было никакого дела. Пока шли, растянулись цепью. Вскоре молча идти мне наскучило, настроение потихоньку восставало из пепла, а на горизонте замаячили новые приключения. Захотелось поболтать, но не с кем. Вокруг шли вроде бы знакомые с детства люди, но как то так сложилось, что общались мы довольно ограниченно, даже не приятельствовали. Все друг с другом постоянно соперничали, так что никакого дружеского коллектива у нас в деревне не было. У меня было лишь трое друзей, Олг, Драл и Кини. Но Кини зимой порвали волки, а Дрол, который был там с ним, еле выжил, но с тех пор был необщительный и пугливый. Мы поначалу пытались его расшевелить, но нарвались на резкую отповедь и завязали с этим. Так и вышло, что из друзей остался лишь старый добрый Олг. А не его ли это светлая макушка мелькнула впереди? Ну точно, он родимый. Прибавив скорости, обогнал пяток ребят, и, подкравшись сзади, хлопнул друга по плечу.

  -Ха, а я думал, скучно будет,– произнес он, пожимая предплечье.

  -Опять под девку косишь?– сказал я, намекая на его собранные в косу волосы,– постригся бы хоть.

  -Чтоб как ты ходить, ну нет, я уж лучше девкой побуду,– пихнул он меня кулаком и рассмеялся.

  Ребята хмуро косились на нашу веселящуюся парочку. Наверно стоит сказать, что тема волос для Олга была болезненной. Не знаю зачем, но он постоянно отращивал волосы и наотрез отказывался стричься. Блажь вот у него такая. Длинные, почти до пояса пшеничные волосы вкупе с довольно миловидным для парня лицом делали его объектом постоянных насмешек. Но это в прошлом, парень то вырос и раздался вширь, теперь смотря на перекатывающиеся под одеждой мышцы и мощные, широкие плечи мало кто осмеливался над ним шутить. Да и репутация заядлого драчуна стояла за другом прочно. Со мной же была обратная ситуация, я стригся очень коротко, оставляя лишь жесткий ежик темных волос. Это тоже выделяло меня среди молодежи, так как в моде были волосы едва не достигающие плеч. Надо мной тоже шутили, не принимая во внимание все мои аргументы. Хотя те и были надуманные, но волосы я отращивать все равно не хотел. Пользы нет, а мороки много, да и выделяюсь так. В отличие от друга, я шутников не бил, предпочитал отшучиваться, доказывая свою силу лишь в поединках, а не кулачных боях. Да и шла мне такая стрижка. Как Инка говорила, в сочетании с моими жесткими чертами лица и мощной широкой челюстью она превращала меня в брутального самца. Батя, правда, говорил, что у брутального мужика даже борода толком еще расти не начала. Но и в этом был плюс. Какой? Очевидный, бриться не надо. Габаритами я хоть и немного уступал Олгу, но тоже был хорошо сложен, а в росте даже превосходил его, что делало меня практически самым высоким. Уступал в росте я только пятерым. Двое, из них, были моим отцом и дедом. На что последний как всегда ворчал, мол, племя вырождается.