– Ничего. – Поспешно заверила она, коря себя за то, что вообще вспомнила об Алессандро.

Прорезь суженных глаз собеседника стала ещё уже.

– Врешь. – Следя за ее вспыхнувшим лицом, тут же бросил мужчина. – Скажи мне правду, Алессандро изнасиловал тебя?

– Нет. – Испуганно прошептала девушка, отрицательно покачав головой.

Едва не вскрикнув от боли давления его пальцев на ее нежных плечах, она поспешно добавила:

– Он не успел. Этот ублюдок просто не успел!

Не заметив своего облегченного вздоха, вырвавшегося из сдавленных легких, Мануэль слегка ослабил хватку.

– Расскажи мне всё. Что там произошло?

Шеннон уже совсем не хотелось продолжать свой рассказ, но отступать было слишком поздно. Мануэль не отпустит ее, покуда не добьется правды.

Опустив глаза, она как можно холоднее продолжила:

– Он накинулся на меня. Потащил на стол… Я сопротивлялась и кричала во все горло, зовя на помощь. Но время шло, а меня, казалось, так никто и не услышал. Тогда я увидела стоящую неподалеку бутылку виски и со всей силой ударила ей по его голове. Бутылка разбилась вдребезги, и Алессандро наконец оставил меня в покое, безвольно свалившись на пол. В ту же секунду в кабинет вбежали синьора с ее мужем… – Сдавленно вздохнув, припоминая дальнейшие события, девушка в очередной раз почувствовала, как предательство отца с новой силой врезалось в ее быстро бьющееся сердце. – Не трудно было догадаться, что случилось. Они оба это знали, но… Но вместо того, чтобы заступиться за невиновного, бывший справедливый чиновник решил вышвырнуть меня из своего дома и закрыть глаза на поступок своего непутевого сына. Вот и все, что тогда произошло.

С болью договорив свою речь, Шеннон подняла голову и открыто встретила ошеломленное лицо Мануэля.

В то же мгновение его взгляду представились наполненные соленой влагой глаза несчастного ребенка. Ребенка, в чьей поломанной жизни виноват лишь родной отец.

Почувствовав, как передавшаяся от Шеннон волна ярого гнева начала медленно обуревать его душу, Мануэль надеялся лишь на то, что у Леонардо Пасквитти найдется достаточно убедительное основание своему поступку. Иначе он самолично кастрирует его беспутного сына, а так же устроит своему давнему приятелю настолько веселую жизнь, что по сравнению с этим капризы его взбалмошной жены покажутся ему приятными мелочами.

– Но уже все хорошо. – Вдруг послышался ее успокаивающий голос. – Алессандро остался в прошлом.

Почувствовав, как к его щеке прикоснулась теплая ладонь, мужчина прекратил свои размышления о сладостном мщении и с невероятной нежностью посмотрел на мягко улыбающеюся ему девушку. Забыв о слезах и неприятных воспоминаниях, Шеннон ласково провела кончиками пальцем вдоль его широкой скулы, коснулась подбородка, трепетно прошлась по мощной шее. Ей хотелось забыть обо всех горечах. Уйти от реальности. Уйти от проблем. Остаться с ним. Только с ним…

Приподнявшись на кончиках пальцев, она медленно приблизилась к его приоткрытому рту.

– Забудь об этом. – Тихо попросила она. – Я не настолько ранима, чтобы угнетать себя воспоминаниями о подобных вещах. Слишком много их встречалось на моем пути. И единственное о чем я хочу вспоминать всю свою оставшуюся жизнь – так это о твоих ласках, о нашей страсти и о твоем божественном теле… Я так хочу тебя, Мануэль. Прошу, давай забудем прошлые дискуссии. Просто будь со мной… Люби меня…

И он любил.

Накрыв ее рот своими губами, Мануэль утонул в ее нежности, которой она безграничной щедростью одарила его всего. С мучительной болью прервав их пылких поцелуй, мужчина с легкостью поднял ее на руки и, пройдя к бардовому дивану, с нежностью уложил свою драгоценную ношу на мягкие драповые подушки.

Сорвав с себя шелковую сорочку, Мануэль нетерпеливо прикоснулся к невероятно мягкой коже счастливо улыбающейся девушки. Помогая ему снять с себя внезапно ставшую ужасно тесной прозрачную накидку, Шеннон обхватила мужской торс руками, нежно целуя попадающиеся губам горячие участки обнаженного тела. Она облизывала их. Слабо покусывала. Старалась взять все, что только могла.

Не заметив, как оказалась полностью обнаженной, брюнетка нетерпеливо помогла Мануэлю снять черные брюки, после чего изнемогая от боли, колотящей ее сжавшиеся в тугой узел внутренности, откинула широкие мужские плечи на боковые подушки широкого дивана и, быстро привстав над его плотными бедрами, резко насадила себя на набухшую плоть. Чувствуя его тело в себе, ощущая его горячую упругость, Шеннон впивалась в него все сильнее и сильнее. Ее пульсирующее лоно тесно обхватывало скользящий внутри нее толстый фаллос, каждым миллиметром ощущая вздувшиеся на нем вены.

Прикрыв веки, девушка попыталась запечатлеть этот момент с собой тщательностью. Она хотела запомнить каждый участок его мощного тела, что так остро прощупывалось под подушечками ее маленьких пальчиков. Хотела навсегда запомнить его близость, чтобы потом, лежа на неудобной железной койке, вспоминать его обжигающее дыхание, которое сейчас приятно щекотало ее шею. Хотела помнить тепло его ладоней, сжимающих ее округлые ягодицы; твердость его плоти, изныряюще скользящей внутри нее с бешеной скоростью. Хотела видеть мир только в ярком, красочном свете. Чтобы в нем не было место черному и серому. Чтобы он пестрился разноцветными цветами, которые сопровождали по жизни Мануэля. Чтобы в нем преобладали все оттенки красного, напоминающие ей об их совместной страсти. Страсти, способной сокрушить все на свете, стирая на своем пути в порошок, казалось бы, непреодолимые запреты и проблемы. Страсти, которую она постигла благодаря ему – своему самому любимому мужчине на всем белом свете.

Как же ей будет его не хватать…

Выскользнувшая из-под длинных ресниц слеза медленно потекла по ее щеке, оставляя после себя едва заметную сверкающую дорожку. Почувствовав, как к ее лицу тут же прикоснулись горячие губы, осушая все новые и новые прозрачные кристаллики, скользящие по нежной коже, Шеннон уже не могла остановиться. Но впервые за долгое время эти слезы были вызваны отнюдь не горестью и обжигающей обидой, а безграничной радостью и безумной любовью.

Прижавшись к Мануэлю как можно ближе, девушка растворилась в пронзающих ее тело ощущениях. Захлестнувшая волна безграничной любви накрыла ее с головой, заставляя окунуться в пучину всепоглощающего счастья.

Как в тумане до нее доходили обрывки их шумного дыхания, изредка прерываемого жгучими стонами и пылкими вскриками. Изогнув спину, Шеннон подставила горячим губам любовника свою набухшую грудь и едва не потеряла сознание, стоило лишь его рту завладеть одной из сверхчувствительных розовых бусинок.

Измотанная, уставшая, но как никогда счастливая, она стремительно приближалась к своему апогею. Вскрикнув в последний раз, Шеннон наконец-то провалилась в бездонную пропасть охватившей ее эйфории…

Смотря на безмятежно спящую на диване девушку, Мануэль очень нежно провел ладонью по ее голове, наслаждаясь шелковым каскадом темных волос. Во сне она была наиболее прекрасна. Такая невинная и в тоже время самая манящая женщина на свете. Она стала его светом. Стала его путеводной звездой. Стала воздухом, без которого его дальнейшее существование просто невозможно.

Мягко улыбнувшись своим мыслям, мужчина тихо отошел от дивана, надел разбросанную на полу одежду и, накрыв, обнаженное девичье тело мягким пледом, осторожно поднял его на руки, чтобы перенести в спальню.

Положив спящую девушку на широкую постель, Мануэль заботливо накрыл ее шелковой простыней, после чего тихо покинул темную комнату.

Ему хотелось как можно тщательнее изучить дневник, рассчитать план действий на завтра и, наконец-то, начинать выбираться из того болота, в котором так крепко осела Шеннон, а заодно и он сам, стоило ему только по уши влюбиться в эту милую воровку.

Вернувшись в кабинет, Мануэль несколько часов изучал содержимое потрепанной временем черной тетради, невольно окунаясь в моменты прошлого Софии, что благодаря ее четким записям так ясно стояли перед его глазами.