– Наш ребенок будет ждать тебя здесь… – Улыбнувшись, он вдруг понял весь смысл произнесенных только что слов. Не только их возможный ребенок будет ждать ее последующие годы. Он и сам будет ждать ее, беспощадно изматывая свою душу в ежедневных воспоминаниях о ней. Внимательно всмотревшись в блеск этих потерянных глаз, Мануэль хотел запомнить, сберечь в своей памяти каждую частичку ее совершенства. Даже не представляя, как же он сможет добровольно отпустить ее от себя, как сможет прожить все последующие дни без ее сияющих глаз, без ее обворожительной улыбки, взгляд мужчины стал медленно угасать. Впервые он в полной мере осознал свой неминуемый крах. Умело расставляя ловушки на своем пути, он так хотел получить Шеннон целиком, что сам не заметил, как угодил в собственный капкан. Она была не только его узницей, дарящей ему райские ублажения, она была всей его жизнью, тем самым недостающим звеном, без которого дальнейшее существование не имело смысла. Столько лет он искал женщину, с которой захотел бы построить семью, но все время на его пути возникали лишь скучные, абсолютно пустые лица холодных красавиц. Так было впредь до того самого дня, когда резко нажав на тормоз, он вдруг увидел самого настоящего ангела, стоящего посреди дороги. И это была не Шеннон. Не та воровка, имеющая в своей голове четко спланированный план. Это на самом деле был ангел. Ангел, указавший ему его истинную… любовь. Впервые употребив это слово, пускай пока только мысленно, Мануэль растерянно улыбнулся. Его сердце переполнялось радостью от этой простой истинны. И все же, что-то никак не хотело отпускать чересчур строгий разум, чтобы вовсю насладиться охватившим его счастьем. Недоуменно встретив на себе ее пространственный взгляд, Мануэль инстинктивно приготовился к нападению.

Однако Шеннон и не думала нападать. Что в этом толку, раз она все равно не сможет ничего доказать. Вспомнив историю с ее собственным отцом, она лишь грустно усмехнулась.

– Вы, мужчины, всегда так красиво умеете говорить, но на деле же…

Так и не закончив предложение, девушка поспешила опустить голову, чтобы случайно не показать Мануэлю заблестевшие в ее глазах кристаллики горьких слез.

– Что значит: «на деле»? – Нахмурившись, переспросил мужчина. Отодвинув обуревавшие его эмоции на второй план, он все же не желал оставлять этот вопрос в воздухе. Его всегда раздражали недомолвки и непонятные обиды. Решив выяснить все здесь и сейчас, он нехотя продолжил тему:

– Это же будет мой ребенок. Неужели ты думаешь, что я смогу так спокойно выбросить его из своей жизни?

– Некоторые выбрасывают. – Печально прошептала она, до сих пор пытаясь совладать со своими чувствами.

– Но не я.

Его четкий ответ заставил ее забыть о слезах. Подняв голову, Шеннон пристально посмотрела в серебристые глаза. Его взгляд был уверенным и твердым, отчего ее сердце едва заметно встрепенулось, позволяя, казалось бы, несбыточной надежде медленно пробраться в его объятия.

– Клянешься? – Слишком громко после затянувшейся тишины поспешно спросила она.

Правая бровь Мануэля медленно поползла вверх. Заинтригованный ее резкой сменой настроения, он пристально всматривался в девичье лицо, словно ожидая, что это объяснение само высветится на ее лбу.

– К чему вдруг такая пылкость? Ещё недавно такие вещи тебя вовсе не интересовали.

– Я задала тебе четкий вопрос. – Устав от игр, напомнила брюнетка. – Поклянись, что если я забеременела, ты позаботишься о малыше.

Немного потрясенный ее упорством, Мануэль слегка встряхнул головой, словно пытаясь отогнать от себя безумное наваждение.

– Мы ещё даже не знаем: беременна ты или нет…

– И все же поклянись! – По-прежнему твердо настаивала девушка.

– Клянусь. – Раздраженно произнес он. – Теперь ты довольна?

Шеннон и на самом деле была почти довольна. Словно огромный камень свалился с ее души, позволяя ей вновь воспарить к свободным небесам. В ее положении она не могла и мечтать о таком чуде. Пускай не она, но, по крайней мере, ее возможный ребенок будет жить в довольстве и благополучии. Хоть это у нее получилось сделать…

Решительно встав, девушка вышла из ванны.

– Да, теперь довольна. – Сухо проронила она, на ходу вытираясь полотенцем.

Видя, как собеседница направляется к двери, Мануэль последовал ее примеру.

Тут было что-то не так. Он чувствовал это. Как будущей матери, Шеннон, конечно, не безразлична судьба своего ребенка, но все же здесь было задето нечто большее. Решив докопаться до истины, Мануэль наспех вытерся и вышел из ванной.

– Так с чего это такая уверенность, что мне не будет никакого дела до своего же ребенка?

– Так всегда бывает. – Кратко ответила она, присаживаясь на угол кровати.

Удостоверившись в своей правоте, мужчина скрестил руки на груди. Мягкий разговор с Шеннон ни к чему его не приведет – это он понял уже давно. Решив быть твердым до конца, он резко спросил:

– Это ты из своего личного опыта узнала? Твой отец бросил вас с матерью, когда ты была ещё совсем маленькой?

Шеннон остолбенела. Страх, недоверие, гнев и сожаление разом промелькнули в ее широко распахнутых глазах.

Этот взгляд не укрылся от зоркого внимания Мануэля. Мысленно проклиная свою чрезмерную грубость, он все же твердо стоял на своем.

– Нет. – Натянуто улыбнувшись, попыталась отмахнуться она. – С чего вдруг такие мысли?

Заметив ее не на шутку встревоженный вид, брюнет глубоко вздохнул и, сделав пару шагов вперед, присел на корточки напротив нее.

– Расскажи мне о своих родителях. – Мягко попросил он. – Объясни, как смогла американская беспризорница в совершенстве овладеть итальянским языком?

От его нежного тона у нее закололо внутри. Впервые ей стало невыносимо больно лгать в лицо тому человеку, чувства к которому заставляли ее оживать и с невероятной смелостью смотреть вперед на свое такое страшное будущее. Отчего-то ложь сравнилась с предательством, совершить которое к Мануэлю она уже никак не могла.

– Моя мать была итальянкой. – Раздраженно буркнула Шеннон.

– А отец американец? – Вполне разумно предположил он.

Шеннон криво усмехнулась. Говорить всю правду Мануэлю она не собиралась. Но все же отвергнуть представившийся момент выговориться и излить гнев из своего сердца так и не смогла.

– Не думаю. Моя мать покинула Италию из-за случившегося позора. Родная семья первая отвернулась от нее, не утрудившись в хоть какой-нибудь помощи.

Пораженный таким ответом, Мануэль задумчиво поджал губы. То, что родные мать и отец отказалась от своей дочери и будущей внучки – было очень жестоко, но да Бог им судья.

Взглянув в загоревшиеся боевым огнем глаза несчастной девочки, Мануэль ласково погладил ее по щеке. Как бы он хотел, чтобы она забыла всю ту горечь прожитых в нищете лет, как бы хотел дать то счастливое, беззаботное детство, каким оно и должно быть у абсолютно каждого ребенка на земле.

Заметив, как от его нежных прикосновений Шеннон потихоньку начала успокаиваться, он задал новый вопрос:

– А твой отец… Он знал о тебе?

И вновь все та же кривая усмешка завладела ее мягкими губами.

– О, конечно. – Насмешливо произнесла она. – Он бросил нас, когда я ещё даже не родилась.

Услышав столь четкий ответ, Мануэль свел брови.

– Откуда ты это знаешь? – Отстранив свою руку от ее лица, заинтригованно спросил он.

Коря себя за излишнюю болтливость, Шеннон поспешила вывернуться:

– Мама рассказала.

Однако провести Мануэля оказалась не так-то просто. Широко улыбнувшись, он посмотрел на нее взглядом удава, готовым вот-вот заглотить попавшегося кролика.

– Милая, в твоем изрядно толстом досье написано, что с семи лет ты воспитывалась в детском доме. Как же ты смогла так хорошо запомнить, что когда-то сказала тебе твоя мать?

– А у меня хорошая память. – Не слишком-то убедительным голосом, попыталась отмахнуться брюнетка.

Понимая, что о ее матери ему больше ничего не вытянуть, Мануэль решил зайти с другой стороны.