Дракон команду понял — на глазах начал раздуваться.
Он окутался облаком газов — тёмных, шумных, как выхлоп.
Он пускал ветры, медленно разворачивался, а вопящая орава орков, гоблинов, троллей и прочей нечисти, ухватив свисающие канаты, повела тяжёлое брюхатое чудовище в сторону Смирнова. Как от химической бомбы, метнулись в сторону леса тихие Pedestrians, грибы-пешеходы, отравленная щука бессмысленно металась, била хвостом в воде возле берега.
Смирнов бросился в лес.
Он вскрикивал, прыгал через пни.
Но укрыться на песчаном острове было невозможно.
Мотая дымными тяжёлыми головами, дракон уверенно вёл за собой орду.
Теперь абсолютно все, вопя, мчались за беглецом, только предводитель остался на берегу, несколько раз выкрикнув вслед бегущим: «Мёртвым не брать!» Потной спиной чувствуя злобные взгляды, Смирнов мчался через редкие сосенки. Над ним сжимались и разжимались тяжёлые когтистые лапы. Слабенькая надежда, что ничего такого в реальной жизни не бывает, что всё это только снится, — сон это! сон это! трижды сон! — нисколько не помогала.
Не оглядываясь, проскочил лесок.
Опять низкий берег, плавник, камни.
Наверное, тут уже побывали вполне реальные Цезий и Федосеич, по крайней мере, на сером песке валялись вполне реальные серые окурки. Особенно много окурков валялось возле замытых илом и песком каменных плит, на одной из которых действительно было выбито: отроковица.
Может, и девственница — не было времени разбираться.
Ну почему только со мной всегда случается такое? — страдал Смирнов.
Вот он счастливо думал: остров совсем пустой, тихий, костёр будем жечь, отдохну, осмотрюсь, а потом вернусь на остров — уже один, с полным снаряжением, с запасом продуктов, а уже вторые сутки идут, а он то голову лечит, то бегает по пескам.
Зловеще шипя, дракон испускал зловоние над самой головой Смирнова.
Если вернусь, решил Смирнов, только с противогазом. Увидел в сторонке покосившийся шалаш, бросился к нему, но услышал изнутри страшное бормотание: «Мёртвым не брать. Не брать мёртвым…» Может, свидетели там укрывались. Ну, те, которые были внесены в список, приложенный к доносу на академика Будкера. Борисов В. И. - бородища, как у старообрядца. Желонкина Света, даром что развелась с мужем. Конечно, Хмельницкий С. - бывший полковник, а с ним — Етоев А., Барыгин Ц. И., Охлопьев Ф. Ф., даже Лонгинов И. и Крюков, а с ними Заточий Клавдий — человек с бабьей мордой, себе на уме. Не обошлось и без Заточия Л., и без Никоновой — старой бухгалтерши, даже Ларионова, человека без инициалов.
2
Без свидетелей никуда.
Застукали, видимо, академика.
Судя по доносу, в конце семидесятых в кабинете директора серьёзного научно-исследовательского института действительно часто шутили, более того, шутили, нисколько не стесняясь миловидных сестёр младших научных сотрудниц Хомячков — Леры и Люси. Об одной такой шутке знаменитого академика даже Смирнов знал — от одного из преподавателей Спецшколы.
«Возьмите обыкновенную табуретку, — говорил курсантам продвинутый препод. — Держа её перед собой, проделайте следующие два действия: поверните табуретку от себя на девяносто градусов, а затем поверните табуретку на те же девяносто градусов по часовой стрелке. Дошло? Ну вот. Теперь повторите те же самые действия, но в другом порядке: сначала по часовой стрелке, а потом от себя. Заметьте, что действия, выполненные в одном порядке (АБ), делают с табуреткой совсем не то же самое, что действия, выполненные в другом порядке (БА). То есть в жизни АБ не всегда равно БА. Дошло?»
«Это как пример с тётей Мэри?» — не удержался Смирнов.
«А что там такое приключилось с этой тётей?» — не удержался и препод.
«Ну как. Если тётя Мэри сначала вышла замуж, а потом забеременела, то это совсем не то, если она сначала забеременела, а потом вышла замуж».
«Верно мыслите, курсант Смирнов!»
3
В самом широком месте остров Хреновый оказался не более километра.
Возможно, когда-то именно здесь работал загадочный прибор академика Будкера.
Может, он и сейчас работает, подумал Смирнов, просто прикопан для надёжности или прикрыт плитой отроковицы. «Испытываю острую необходимость вернуться в прошлую неделю», — так бы сказал Смирнов академику, который, говорят, фундаментально занимался проблемами времени. И сразу оторвался бы от преследователей — сразу на всю неделю.
Ну, не чудеса разве? Сперва Цезий и Федосеич бросили Смирнова на пустом острове, исчезли, а немного погодя объявились снова, но бесплотные. А за ними вывалила откуда-то несметная толпа с кривыми дубинами и рогатинами, с луками и мечами в руках, и крылатый дракон над ними.
На кого охотятся? Да на меня охотятся!
Ещё час назад Смирнов считал, что остров Хреновый целиком принадлежит ему, то есть полностью необитаем (не считать же деву речную), а теперь людей и нелюдей на острове — не протолкнёшься. Дракон с шипом над головой летит, весь в сизых выхлопах, орки заладили «Лок-тар огар!», гоблины бегут. «Мория!» — гномам неймётся. «Даин, Даин!» Ну их всех! Сейчас сверну на заброшенную дорогу и кинусь в подводную деревню Жуковку. Вбегу с размаху в тёмную воду — вперёд! вперёд! «Мория!» На самую глубину. «Даин, Даин!» Пусть выскакивают навстречу зелёные подводные сельчане с такими же зелёными кольями.
А вдруг и в Жуковке приказано мёртвым не брать?
Пока Смирнов так прикидывал, дикая орда, завывая, перекрыла все мыслимые пути.
С воплями, с рёвом выгнали несчастную взмыленную жертву обратно — к мрачным серым руинам, к чугунной ванне, к сидящему на плоской каменной плите предводителю, украшенному коровьими рогами. Две цепи потных придурков с дубинами, мечами и луками образовали нечто вроде живого воинственного коридора.
«Барук Казад!»
«Лок-тар огар!»
Много их собралось тут, но всё перли и перли из редкого хилого прибрежного сосняка мускулистые гоблины, бородатые гномы, уроды, сволота всякая, тролли с короткими ногами, зубастые орки, дым, вонь, а сверху, как судьба, нависало лоснящееся брюхо дракона.
4
Сердце разрывалось.
Пот градом катил, рубашка промокла.
Схватили, держали Смирнова жадные лапы, кто-то за колено хватал.
Хищные сверкающие глаза — самому старшему гоблину от силы четвертак, а среди троллей и гномов и пятнадцатилетние наблюдались. Неимоверно широкой сильной ладонью предводитель в коровьих рогах похлопал по краю чугунной позеленевшей от сырости ванны, будто приглашал Смирнова присесть, но волшебного слова не произнёс. Ох широкая, ох короткая, сильная была лапа у предводителя, не хотелось её пожимать. И дракон, зависший над Смирновым, хотя и не мог когтями его достать, тени нисколько не давал, наоборот, обжигал удушливым дыханием. Угловатые крылья трепетали, дёргались, видимо, держалась перепончатокрылая тварь в воздухе благодаря запасам горячего скопившегося в брюхе газа.
Споткнувшись, Смирнов упал.
Его тут же подняли и бросили на колени.
Смирнов сразу показался себе ничтожным и мелким, и, кажется, предводителю это понравилось. Покачав рогами, он удовлетворённо моргнул. Вот, дескать, правильные мысли, без которых нет правильных китайцев. По его знаку из дупла сухого дерева извлекли череп. Не бутафорский, а настоящий. Человеческий. Не мой, не мой, машинально, но без всякой радости отметил Смирнов, мой — круглее. Уставился на предводителя. Депрессивный господин, верит, наверное, что только смерть окончательно формирует личность. А предводитель взял человеческий череп в обе руки, и оказался он не черепом, а чашей, которую тотчас наполнили. Не даст ведь мне-то попробовать, жадюга, гад, мелькнуло в голове Смирнова. Но предводитель и эту его мысль уловил. Ухмыльнулся, неторопливо сделал большой глоток, а потом перевёл затуманившийся взгляд с черепа на потную круглую голову Смирнова, как бы сравнивая, и протянул кружку пленнику.
