- При чем здесь Гарри?

- Ну, как он отреагировал на то, что тебя не было в тот понедельник на занятиях? И Уизли? Неужели они ничего не сказали?

- Странно, что ты не спросил в тот же день, - с сарказмом произнесла Гермиона. – Но всё прошло нормально, я сказала, что плохо себя чувствовала.

- И они поверили?

- Они мои друзья. Они всему поверят.

- Забавно, - улыбнулся Драко. – Ты говоришь, как я.

Грейнджер закашлялась.

- Вот уж чего никогда не будет!

Малфой в удивлении поднял брови и повернулся к Гермионе. Она сидела прямо, поджав под себя ноги, сцепила руки в замок, обхватив колени и крепко держа волшебную палочку. Однако лицо было напряженным. Ветер, стремящийся в пещеру, развевал её темные кудри, что было весьма эффектно. Драко обратил внимание на одежду – коричневые плотные брюки и свитер в клеточку – и ему показалось это довольно милым.

- Я не хочу становиться другим, - вдруг сказал Малфой.

Гермиона удивленно посмотрела на него.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты прекрасно знаешь что.

- Даже если и знаю, то хочу услышать это от тебя лично, - серьезно сказала она.

- Ну, хорошо, Грейнджер, слушай, - он дернул Гермиону за руку на себя, - хотя мы оба прекрасно всё понимаем. Я меняюсь из-за тебя. Я перестал материться. Перестал срываться на окружающих почём зря. Я не пристаю к тебе не потому, что мне надоело, а потому что я не… не хочу причинять тебе боль. Я не общаюсь с Блейзом, я предал его. И всё из-за тебя, ради тебя. Я извинился перед одним человеком, которого год назад очень сильно обидел. Я решился на это только в свете последних событий. И мне не всё равно, что с тобой происходит. Черт, я даже неосознанно зову тебя, словно это поможет. Знаешь, что хуже всего? Я злюсь на себя постоянно, потому что всем моим знакомым нравился прежний Я. А как объяснить им эти перемены, я не знаю. И уж тем более я не знаю, как мне оправдаться перед родителями. Потому что они воспитывали во мне высокомерного эгоистичного аристократа, но никак не меланхоличного слюнтяя, которому не наплевать на магглорожденную!

- Ого, ты назвал меня магглорожденной, а не грязнокровкой, - ухмыльнулась Гермиона.

- О, Мерлин, - Драко закатил глаза, - я тебе только что душу открыл, а тебя только прозвище волнует?

- Заткнись, - прервала его Гермиона. – Я прекрасно слышала всё, что ты мне сказал. А теперь послушай ты меня…

Она полностью развернулась к нему, и внутри Драко вспыхнул пожар от того, что Грейнджер сейчас так близко. Эти карие глаза, нахмуренные брови, поджатые губы – всё, к чему он успел привыкнуть, к своему стыду. И она была прекрасна в этот миг.

- Вот что я скажу, - продолжала Гермиона, - тебе не стоит откровенничать со мной. Я знаю, что у тебя никого нет, что бы ты не говорил. Но я не могу, Драко, понимаешь? Я просто не могу выносить всё это. Ты даже не представляешь, как жжется у меня всё там, в душе. Я и ненавижу тебя, и мне жаль тебя одновременно. И я бы хотела поддержать тебя, как поддерживаю Рона, Джинни и Гарри, но не могу. Мы не друзья, Драко, и никогда ими не станем. Ты говоришь мне всё это только потому, что больше тебе открыться некому. Но ты этого не хочешь. В глубине души, я знаю, я тебе омерзительна. А эта лирика – напускное, но ты боишься себе в этом признаться…

- Замолчи, Грейнджер, - прошептал Драко. – Прошу тебя, не надо больше ничего.

- Нет, надо! Надо, и ты это знаешь! Если я не буду тебе напоминать, ты понимаешь ведь, что произойдет…

- Не говори, нет, Грейнджер, я прошу тебя…

- Я стану тебе дорога, ты станешь делать всё, чтобы заполучить меня без Обета. А я не хочу в тебя влюбляться. Потому что тогда ты никогда не сможешь сказать, что я тебе надоела. И я не смогу стать свободной.

Она хотела встать, но Драко сильно рванул её к себе. В итоге Гермиона споткнулась, и, перекулившись, Малфой упал прямо на неё. Мгновенье они просто смотрели друг на друга, а потом Драко склонил голову набок и подался вперед. Но Грейнджер зажала ему рот рукой.

- Не надо, - с мольбой прошептала она. – Не прикасайся ко мне. Не целуй меня. Мы оба прекрасно знаем, что это всё усложнит.

Она убрала руку, и Драко печально улыбнулся.

- Всё и без того сложнее некуда, - также шепотом сказал он. – Почему тебе кажется, что всё станет хуже от одного поцелуя?

- Потому что…

- Потому что ты тоже не до конца честна сама с собой, - укоризненно сказал Малфой. – Поцелуй всё усложнит для тебя. Ты распиналась о том, что я должен тебя ненавидеть, что ты должна мне надоесть. Но в душе ты этого не хочешь. Тебе нравится то, что происходит, Грейнджер, признайся.

- Думаешь, мне понравилось, когда ты лишил меня девственности, а эта мразь Забини наблюдал за этим? Думаешь, мне понравилось, когда ты запер меня в Выручай-комнате на все выходные?

- Я говорю не о том, что я делал, а о том, что чувствуешь ты. И я сейчас имею в виду не только то плохое, что я сделал тебе.

- А хорошего не было, - резко сказала она.

Малфой внимательно вгляделся в черты её лица.

- Мне впервые в жизни захотелось кому-то открыться, - прошептал он. – А ты с такой силой противишься этому, словно это ты вывернула душу наизнанку.

- Я не хочу, чтобы это что-то значило для тебя. Не хочу быть тебе нужной…

- Но ты уже нужна мне. Иначе бы не была сейчас здесь. Гермиона, пойми: всю жизнь я только унижал и оскорблял. Я не нёс в себе ничего светлого, у меня не было ни одной хорошей мысли, ни одной правильной мысли, я даже Патронуса вызвать не мог. Но теперь…

Из карих глаз к вискам покатились слезы, и Малфой с грустной улыбкой вытер их.

- Я знаю, Драко, - сквозь слезы пролепетала она. – Но я не хочу быть частью этого, частью этих изменений. Возможно, если бы мы не были связаны… А так – я не могу и не хочу принимать это.

- Если бы мы не были связаны, то никогда бы не почувствовали то, что чувствуем сейчас. И ты бы не стала даже говорить со мной.

- Это почему же? – всхлипнула Гермиона.

- Ну, как же?! Каждый знает: поведешься с Малфоем – наживешь врагов!

- Обещаешь?

- Гарантирую. А теперь можно уже тебя поцеловать? – улыбнулся Малфой.

- Только сначала слезь с меня.

- Пфф, это ещё зачем?

- Чтобы я смогла в любой момент остановить тебя и быстро уйти.

- Ты, что, перечитала любовных романов? – фыркнул Драко.

Он поднялся на ноги, подал руку Гермионе. Отряхнув одежду от земли, он повернулся к девчонке, но она уже нацелилась на выход.

- Эм, Грейнджер, ты ничего не забыла? – он вопросительно посмотрел на неё.

- Если ты имеешь в виду поцелуй, то его не будет.

- Да уж, самый коварный план, какой я когда-либо знал, - с сарказмом сказал Малфой.

Она, держась за выступ, сделала шаг по обрыву.

- Если ты поцелуешь меня, значит, ничего не понял из того, что я тебе говорила, - ответила Гермиона.

- Я всё прекрасно понял, но мне это сейчас нужно.

- А ещё тебе нужен секс по утрам из-за стояка, обнимашки перед сном и единорог. Конечно, я все это тебе предоставлю, дорогой! – фыркнула Грейнджер.

Малфой бросил на неё злой взгляд.

- Ты хочешь, чтобы я сказал это вслух? – практически прокричал Драко.

- Хочу, но это ничего не изменит.

- Ладно! Ты мне нужна, Грейнджер! Довольна?

- Ого, ну надо же! – она лживо изумилась. – Но, как видишь, это ничего не изменило. Прямо как я и говорила.

- Твою мать, Гермиона, я только что тебе в таком признался…

- И что? Тебе надо побыть одному, наедине со своими мыслями. Потому что если я останусь, то это станет началом конца моей свободы. Сейчас ты разозлишься на меня, потом возненавидишь, а потом просто забудешь. И тогда я смогу освободиться от Обета.

- Раз уж ты мне рассказала правду, то поверь – я сделаю всё для того, чтобы твоё желание никогда не сбылось.

Гермиона смахнула застывшую слезинку, испепеляюще посмотрела на Малфоя и вылезла на берег.

- Ну и убирайся! – закричал ей вслед Драко. – Ты мне не нужна! Мне никто не нужен! Я… Я прекрасно проведу остаток своей жизни в одиночестве… Совершенно один… Брошенный даже тобой, грязнокровка.