Вбегает Гюндюз с осыпавшимся букетом.

Ггондюз. Цветы не годятся, тетя, не годятся. Только собрался поставить в воду - они осыпались. Одни корешки остались. Посмотри!...

Гюлюш. Таков, детка, удел всего старого. Унеси их.

Звучит музыка.

Прошу вас в комнату. Там веселее.

Все уходят. Балаш один. Сидит угрюмо, глубоко задумавшись. Из комнаты слышится пение.

Балаш (тихо напевает).

Ни веселья, ни роз я в саду не найду

Так тоскливо в пустом, облетевшем саду.

Виночерпий сегодня неласков со мной,

Я к отшельнику мудрому лучше пойду.

Весь я твой, о владычица жизни моей,

Я твой раб и твоей благосклонности жду.

Входит Гюлюш.

Гюлюш. Почему ты не идешь, Балаш?

Балаш (возбужденно). Гюлюш! Гюлюш! Верни мне мою семью! Ты разрушила мою жизнь. Мой ребенок не узнает меня. Отдай мне сына! Верни мне отца! Скажи, где Севиль?

Гюлюш. Вот как! (Смеется.) Брось это все, Балаш. Таков беспощадный закон жизни. Сегодняшний день не приемлет вчерашнего, а завтрашний не признает сегодняшнего. Пойдем! Оглянись вокруг-все залито весенним солнцем. Листья целуются. Цветы играют. Повсюду радость, веселье. Все играют и поют! Слышишь?

Из комнаты слышится пение:

"Я была цветком, но кто-то вдруг

Сорвал цветок

Молодой,

Тотчас по рукам пошел бутон,

Росой зари

Налитой.

Быстро пролетел мой светлый век,

Мой светлый век,

Золотой!

Ах, соловей, мой бедный друг,

Печальный час

Наступил!

Ах, сердце, плачь! Родное, плачь!

Прощальный час

Наступил!"

Балаш (пятится назад). Слышишь, Гюлюш? Зачем я пойду теперь туда? Кто у меня там? Ах, Гюлюш, ты погубила меня...

Гюлюш. Я?

Балаш. Да, ты. Когда тучи сгущались над моей головой, ты приветствовала их. Это ты их столкнула, вызвав страшную молнию. Это ты бросила моего отца в морозную ночь. Ты разрушила мою семью. Гюлюш, сестрица! Милая! Я гибну. Спаси меня. Скажи, где отец? Где Севиль? Живы ли они? Как я виноват перед ними! Сестрица, милая, пожалей меня! Посоветуй, что мне делать?

Гюлюш. Я не знаю, Балаш. Ты труслив, как заяц. Жизнь сама подскажет, что тебе делать. Идем. (Берет Балаша га руку и увлекает за собой в комнату.)

Из комнаты доносится песня, которую пела Севиль в первом действии:

"Мой жестокий, милый друг!

Память горше яда мне.

Ах, друзья, судьба на миг Не была отрадой мне.

Мой жестокий, милый друг!

Что с тобою, милый друг?

Ты такой унылый, друг!

Кто-то подучил тебя.

Был другим ты с милой, друг!

Что с тобою, милый друг?"

Балаш (вырывается). Пусти меня, Гюлюш. Там мне нечего делать. Пусти меня, я уйду.

Гюлюш. Не будь ребенком, Балаш. Куда ты уйдешь?

Балаш. Я уйду куда-нибудь подальше, забьюсь в угол, буду думать и плакать! Да, мне плакать хочется.

Гюлюш (смеется). Плакать? Ха-ха-ха! Что же, пойди поплачь. Когда устанешь - приходи...

Балаш. Ты смеешься, Гюлюш? Я тебе смешон? Смейся! Но мне хочется плакать, и я буду плакать, да, буду плакать!... (Уходит.)

Вбегает Гюндюз.

Гюндюз. Тетя, там какая-то женщина пришла... Тебя спрашивает.

Гюлюш. Хорошо, Гюндюз. Я сама посмотрю. Ты иди.

Входит Севиль.

Вам кого?

Севиль. Гюлюш! Милая Гюлюш!

Горячо обнимаются.

Гюлюш. Севиль! Откуда ты? И как похорошела! Когда приехала?

Севиль. Не спрашивай, Гюлюш. Сейчас я из Москвы. Где только я не была!... После расскажу. Я только что с поезда. Сегодня я хотела попасть сюда во что бы то ни стало. Мне все казалось, что поезд движется слишком медленно, и я еле сидела. Так и хотелось сойти с поезда и побежать; ведь сегодня день рождения моего мальчика! Ему десять лет. Скажи, Гюлюш, он здоров? Да скажи же, скажи!

Гюндюз. Тетя, уж не она ли моя мама?

Гюлюш. Да. Гюндюз, она твоя мама!

Севиль. Сын мой!

Гюндюз. Мама! (Бросается в объятия Севиль.) Мама, а зачем ты меня оставила?

Севиль. Я тебя не оставила, дитя мое. Меня, как легкий челнок, подхватило бурное течение жизни и унесло далеко-далеко... Постой, я тебе подарки привезла. (Передает Гюндюзу самолет.)

Гюндюз. Что с ним надо делать, мама?

Севиль. Вот здесь надо завести ключом - и он полетит.

Гюндюз. И вправду полетит? Вот это я понимаю! Хорошо!

Гюлюш. Там у нас гости, Севиль.

Севиль. Кто такие?

Гюлюш. Больше молодежь. Но есть и знакомые тебе люди.

Севиль. Теперь мне все равно, кто бы там ни был. Я испытала все, прошла сквозь огонь и воду. Сегодня мой праздник, и я хочу веселиться. Дай-ка, посмотрю, кто там (заглядывает в дверь). Ага, узнаю. Здравствуйте, старые друзья! Здравствуйте!

Гюндюз. Куда ты, мама? Я тебя не отпущу.

Севиль. Я не ухожу, сынок. Только переоденусь. (Уходит в комнату.)

Абдул-Али - бек (выходя из комнаты). Кто была эта девушка? Мне она показалась знакомой.

Голос Бабакиши: "Проходи, говорю. Я хорошо знаю".

Гюлюш (подходит к калитке). Это еще кто?

Голос Бабакиши: "Говорю тебе, проходи. Не то в зубы, как говорится, получишь!"

В калитку входят Атакиши и Бабакиши, оба в матросской форме.

Гюлюш. Кто это? Кого вам надо?

Атакиши. Гюлюш, дочка! Отца не узнаешь? Это я, а это Бабакиши!

Мамед-Ал и (выходя из комнаты). Говорят, есть солнце. Неправда! Говорят, есть луна. Неправда! Говорят, есть мир. Неправда! Все неправда, и больше ничего.

Эдиля (выходя из комнаты). А это кто такие?

Гюлюш. Откуда ты, отец?

Атакиши. Я, дочка, с парохода.

Бабакиши. Он, как говорится, машинистом, а я кочегаром на пароходе.

Мамед-Али. Как вы туда попали и что у вас за вид?

Атакиши. Долго рассказывать. Это наш рабочий костюм. У нас есть и парадный.

Бабакиши. В ту ночь мы вышли на улицу. Темно. Мороз... Я был раздет...

Гюлюш (улыбаясь). Знаю...

Атакиши. В темноте ничего не было видно. И всю ночь мы шли, не переводя дыхания...

Бабакиши. Как говорится, хотели в деревню попасть. А дорога неровная...

Атакиши. По пояс в грязи. А тут мороз, ветер... И в желудке пусто. Вот тебе и фунт...

Бабакиши. Видим, идет толпа. Уже, как говорится, рассветало...

Атакиши. И толпа же! Ни начала не имела, ни конца... Потоком шла. Тут я подался к одному. "Куда?" - спрашиваю. "За работой, говорит, за хлебом".

Бабакиши. А нам как раз этого и надо было...

Атакиши. Голодному терять нечего. Пристали к ним...

Бабакиши. Так и пристали, как говорится...

Атакиши. Теперь я машинист на пароходе...

Бабакиши. А я, как говорится, кочегар.

Гюлюш. А как рука?

Атакиши. Вылечил доктор на пароходе.

Бабакиши. Положили, как говорится, в гипс да перевязали. Вот так.

Атакиши. И поправилась.

Входит Севиль. Гюндюз подбегает к ней.

Гюлюш. Гюндюз, дай маме с гостями поздороваться.

Севиль (узнает отца). Отец!

Бабакиши. Ты что это, дочка! Словно маяк в море, как говорится, светишь.

Атакиши. Не маяк, а Полярная звезда!

Севиль. Ах, дядя Атакиши! И ты здесь? (Обнимает Атакиши.)

Эдиля. Только ее и не хватало.

Гюлюш (шутя). Смотри, Севиль, как бы опять не потянулась к Абдул-Али-беку целоваться!...

Севиль. Целоваться? (Вспоминая.) Ага, помню!

Абдул-Али - бек. Здравствуйте, Севиль-ханум! (С протянутой рукой подходит к ней).

Севиль (как бы не замечая его, делает общий поклон). Здравствуйте, друзья!

Слышно, как дети поют и веселятся. Входит Б а л а ш.

Балаш (воздужденно). Верни мою семью, Гюлюш! Отдай мне мою семью! Я погибаю! Мигание звезд, поцелуй цветов, теплое дыхание весны - вся эта улыбающаяся природа душит меня. Я пропадаю, Гюлюш! Отдай мне мою семью!

Гюлюш. Балаш, ты еще не устал?

Эдиля. Это что еще за комедия?

Абдул-Али - бек. Правильно! Как раз я об этом сейчас думал.

Балаш (узнав отца, бросается к нему и вдруг замечает Севиль. Останавливается, разглядывая ее. Убедившись в том, что перед ним Севиль, бросается к ней). Севиль! Севиль! (Пытается обнять ее).