Во время обеда я случайно взглянул на клеточку. На ней, слегка извиваясь, лежала большая серая змея. Она поминутно высовывала розовый язычок, тщательно обследовала место, через которое можно было бы пробраться к белым мышам, и настолько увлеклась перспективой сытного обеда, что не обратила на меня внимания.

Трудно сказать, что привлекло к мышам нашу неожиданную гостью, то ли мышиный писк, то ли специфический запах. Скорее всего — второе, так как рядом громко шумела горная речка Чарын, глушившая все звуки.

Змея, это был узорчатый полоз, нелегко далась в руки, ожесточенно сопротивлялась, такой, видимо, был у нее характер, посаженная в трехлитровую банку, стала биться о ее стенки и нападать на воображаемого противника, с силой ударяя головой о стекло. Пришлось прикрыть банку со змеей курткой.

В темноте змея успокоилась, но через несколько часов мы нашли ее мертвой. Отчего она погибла — осталось загадкой…

В Семиречье живет щитомордник, змея ядовитая, родственница гремучим змеям, обитающим в тропиках. Водились щитомордники и на обширном высокогорном плато Ортатау. Здесь горы, поросшие елками, кажутся совсем близкими. Но машина, приминая колесами роскошные степные травы, разукрашенные лиловыми цветами, с большим трудом преодолела постепенный подъем. Вот лес и рядом. Надо в нем побывать. Отсюда видна далекая пустынная, потонувшая в мареве жаркого воздуха, Сюгатинская равнина.

На склоне горы лес вырублен, не восстановился, и на его месте теперь поляна, вся испещренная светлыми старыми пнями. Обычно среди такого скопления пней поселяются муравьи-древоточцы, которые издавна меня сильно интересовали. Подъехать к поляне невозможно. Пришлось тащиться до нее, преодолевая крутой подъем. Хорошо, что сохранилась тропинка, по которой лесозаготовители когда-то спускали бревна.

Как только я вступил в царство буйной зелени, на меня сразу же набросилась стая назойливых мух, а мелкие и еще более гнусные мошки настойчиво полезли в глаза. Вскоре я добрался до полянки, изрядно устав, отмахиваясь от докучливых насекомых, присел на небольшой пенек и, отдыхая, принялся наводить порядок в полевых записях. Кое-когда я приподнимался с пенька, чтобы поймать и рассмотреть севшие на цветок нарывника пчелку или оказавшегося поблизости муравья. Прошло около получаса. Пора было приниматься за осмотр пней.

Я снова надел на себя полевую сумку, повесил на плечо фотоаппарат, штормовку, взял палочку и только собрался уходить, как почти у самых ног на фоне сочной зелени увидал коричневый извилистый корешок. Странный корешок, как он похож на змею! Пригляделся и тогда увидел: рядом со мною в траве, оказывается, пристроился большой и, видимо, старый щитомордник. Слетка приподняв голову, он внимательно и тихо, без каких-либо признаков враждебности или боязни следил за мною желтыми глазами, прорезанными вертикальными щелевидными зрачками.

Я тронул змею палочкой. Щитомордник мгновенно встрепенулся, раскрыл рот, откинул назад голову, нервно завибрировал кончиком хвоста, приготовился к обороне и нападению. Тогда я подцепил его палкой и отбросил в сторону. Описав в воздухе дугу, он упал на тропинку.

С щитомордником я встречался много раз. Но эта змея была какая-то особенная. Зачем она приползла ко мне? Чтобы избежать встречи с человеком, обычно змеи стараются вовремя ускользнуть в сторону. Странный щитомордник! Наверное, захотелось ему поглядеть на меня, странного посетителя этого глухого уголка природы.

Возвращаясь назад, я обошел стороной то место тропинки, куда упала змея…

Как-то во время одного из путешествий я бродил по весенней пустыне. Земля похорошела, покрылась ковром нежной зелени, всюду масса насекомых и пауков. Иногда, увлекшись, я терял ориентир и, оглядываясь, искал глазами свой велосипед. Он едва был виден у редких кустиков терескена.

Но вот глаза подметили необычное. Проходит доля секунды, сознание пробуждается, я встретился со степным удавчиком. Он удивительно покладист, не сопротивляется, лежит спокойно на руках, и желтые его глаза невозмутимо смотрят на окружающее. Удавчика обязательно возьму с собой, и мы теперь будем до самого города путешествовать вместе. Спешу к велосипеду и, едва сделав несколько шагов, натыкаюсь на гадюку. Она шипит, извивается, раскрыв пасть, бросается вперед, пугает меня. Гадюку тоже бы надо привезти в город, в Институт зоологии, отдать ее герпетологам — специалистам по змеям. Удавчика я кладу в карман, а гадюку, схватив за шею пинцетом, несу к велосипеду и вдруг натыкаюсь на другую гадюку. Прежде в пустынях было много степных гадюк. Вторую змею тоже неплохо было бы прихватить с собою, придавил ее слегка ногою и думаю, как ее взять. В это мгновение вижу всадника с большим лохматым псом. Он держит его, наверное, очень злого, на веревке, внимательно смотрит на первую гадюку в пинцете, переводит взгляд на вторую под моей ногой, заметил удавчика в кармане, и глаза его расширяются от удивления. Позади всадника медленно плывет отара овец.

Вот как я увлекся змеями, в глухой пустыне не заметил ни собаки, ни всадника, ни отары!

Всадник резко отворачивает лошадь в сторону. На его лице написаны страх и удивление. В этот момент удавчик выбирается из кармана. Приходится его брать в левую руку, правая занята, в ней извивается гадюка.

— Зачем змею держишь руками? Почему змея тебя не кусает? — спрашивает всадник.

— Эта змея добрая, — поясняю я. — Вот видишь, голова у нее узкая, хвост толстый, как обрубок. А эта змея, — показываю на гадюку, — злая. Голова широкая, хвост темный, глаза, как у кошки. На, возьми, подержи в руках добрую змею!

Всадник в ужасе осаживает лошадь назад, пятится от протянутой змеи.

— Нет, нет, пожалуйста, не надо, — умоляет он. — Твоя змея все равно страшная. Твоя змея, как беркут. Она тебе ищет другую змею.

Лохматый и злой пес тоже смотрит на змею, устрашающе ворчит и скалит зубы. На том мы и расстаемся.

Гадюк я усаживаю в мешочек, а удавчика — в котелок. Теперь я не один, нас четверо. Ну что же, продолжим путь дальше. Нелегко ехать на велосипеде по палевой дороге да еще и с грузом на багажнике.

Одна встреча с щитомордниками поразила меня и навсегда врезалась в память.

В начале июля мы — группа энтомологов — шли в Заилийском Алатау по горной дороге вдоль берега речки Бузгуль, притока Тургени. Внезапно мой спутник, шедший рядом со мной, вскрикнул и, схватив меня за руку, попятился назад. У края дороги лежали две змеи. Это были обычные обитатели гор Тянь-Шаня — щитомордники.

Одна из змей, темно-коричневая, подняла голову, посмотрела на нас и, сверкнув чешуей, бросилась в заросли. Я попытался перегородите ей дорогу и задержать, чтобы лучше рассмотреть, но она, ударив зубами по посоху, скрылась в траве. На конце посоха осталась капелька желтоватого яда. Вторая — светло-серая змея (щитомордники сильно изменчивы в окраске) лежала неподвижно. Она была мертва. Кто-то пробил камнем ей череп. Убитая змея была самка, живая, как потом оказалось, — самец. Судя по всему, змея погибла за день до нашего похода или, быть может, даже два дня назад.

Возвращаясь назад через три часа, мы застали ту же картину: коричневый самец лежал возле убитой, свернув тело кольцами и прижав свою голову к голове подруги. Он был очень чуток и, как и прежде, при нашем приближении скользнул в заросли.

Наш бивак находился неподалеку. Утром я поспешил проведать змей и опять застал их вместе. Еще через день я вновь пошел взглянуть на них. Светлая самка была буквально расплющена колесом грузовика, водитель которого не поленился ради такого дела свернуть в сторону из колеи. Коричневый самец лежал рядом мертвый. Он не расстался со своей подругой и после того, как ее обезобразила машина. Его убили после, ударами нескольких острых камней…

В печати не раз публиковались выступления в защиту ядовитых змей. К большому сожалению, змей истребляют всюду, при всяком удобном случае. Уничтожают ядовитых, а заодно и неядовитых. В Средней Азии почти истребили крупную, очень миролюбивую и беззащитную безногую ящерицу желтопузика лишь потому, что она похожа на змею.