Я не выдержал, позвал товарища, поделился с ним новостью. Вместе стали осматривать следы, делать фотографии. Под косыми лучами поднимающегося над рекой солнца отпечатки ног были четкими. Таинственное животное прошло мелкими шажками. У обрывчика след исчез, и более его нигде найти не удалось.

Я терялся в догадках. Следами животных интересовался давно, неплохо их знал, но такое видел впервые.

Кто же хозяин следа, у кого на ногах такие крохотные копытца? Ни одно из обитавших здесь животных не могло оставить таких следов. Они явно принадлежали неизвестному и таинственному зверьку. И воображение рисовало совершенно особенное животное, необыкновенно редкое, быть может, даже исчезающее, очень осторожное, обязательно ночное, старательно избегающее встречи с человеком. Вот бы его увидеть и изловить! Как бы удивился мир зоологов!

Находка казалась невероятной. Но был же не так давно описан крошечный зверек из пустыни Бетпакдала — боялычная соня, которую пришлось отнести к специальному семейству. В наше время новое семейство для млекопитающих — величайшая редкость!

Прошло несколько часов. Мы собрались ехать дальше, свернули бивак, уложили в машину вещи. Прежде чем тронуться в путь, я пошел еще раз взглянуть на загадочные следы. Солнце поднялось высоко, отпечатки ног незнакомца стали мягче и не так контрастны. И только тогда в одном месте я заметил едва различимый отпечаток третьего, теперь уже стало ясно, не копытца, конечно, а пальца и перепонки между ними. Все стало понятным. Следы принадлежали ондатре с очень странной походкой. Почему-то на ходу она опиралась только на два передних пальца, которые глубоко, словно копытца, врезались в мягкую почву.

Жаль, что таинственного и неизвестного зверька не оказалось в природе!

Случайно на дачном участке сосед выкопал слепушонку и принес ко мне. Пушистый коричневый комочек поблескивал крохотными, как булавочная головка, глазками. На мордочке зверька, сильно выдаваясь вперед, торчали крупные резцы.

Я посадил слепушонку в проволочный садок, положил туда личинок хрущей. Пленник стал метаться по садку в поисках выхода, но хрущей между делом слопал всех. Дождевой червь ему не понравился.

Жаль слепушонку. Решил его выпустить на свободу, но прежде сфотографировать. Из открытого садочка зверек немедленно высунул забавную толстую зубастую голову и скрылся обратно. Испугался меня. И так несколько раз: выскочит и тотчас же спрячется.

В траве, куда я его выпустил, он немедленно стал рыть норку, щелкая зубами и перегрызая корешки. Его зубы — главное орудие — работали отлично. Ноги же служили только для отбрасывания назад нарытой почвы.

Слепушонка стал быстро зарываться. Но когда я прикоснулся к нему палочкой, он мгновенно повернулся, выглянул и будто спросил: «Кто меня здесь трогает?»…

Через десять минут зверек уже весь скрылся в норке. Еще через десять минут в траве на месте его погружения чернел аккуратный холмик земли. Отверстия норки уже не было. Отправился в подземное путешествие!

Забавный и необычный зверек слепушонка. Он очень многочислен в пустыне, и где только не увидишь оставленные им кучки земли. Но один раз я встретил совсем необычные следы его работы. Вспоминаю эту встречу: дорога петляет по пойме реки Или мимо рощиц тамариска, зарослей солянок и луговых трав, иногда приближается к прибрежной полоске тугаев или же отходит от них в сторону. Я медленно веду машину, слежу за дорогой и поглядываю по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. В одном месте у небольшой рощицы лоха на ровном и голом солончаке вижу множество холмиков выброшенной наружу земли и останавливаюсь. Что бы это могло значить? Холмики одинаковые, аккуратные, похоже, как будто их соорудили муравьи-бегунки, занятые строительством своих жилищ. Есть такой обычай у этого муравья, на лето он переезжает на голые солончаки и строит здесь временные летние жилища. Вроде как выезжает на дачу.

Как будто нашел объяснение загадке, успокоился и поехал дальше. Но, как нередко бывает, потом, когда вспомнил увиденное, все предстало передо мною совсем в другом свете.

Почему только на этом солончаке площадью в два-три гектара оказались кучки земли, выброшенные наверх? Не может быть так много муравейников на столь маленькой территории. Что-то тут не так! И я удивляюсь тому, как иногда знание приводит в заблуждение. Да и кучки земли похожи на другое…

Весной следующего года я вновь на тех же местах, но о загадке забыл и вспомнил, когда увидел тот же солончак. Он казался необычным. Над ним воздух гудел от великого множества пчелиных крыльев, и вся земля его была изрешечена норками. Солончак облюбовали пчелы-мегахиллы. Все они сейчас очень заняты. Самки роют норки, строят под землей кубышки, заполняют их пыльцой и нектаром. В кубышках развиваются их детки. Самцы без устали носятся в воздухе, разыскивают самок, соревнуясь друг с другом. Еще по солончаку снуют озабоченные бескрылые осы-немки. Жизнь кипит на солончаке, жаркое солнце ускоряет ее и без того быстрый темп.

Кучки земли, виденные прошлой осенью, все те же, только время сгладило слегка их форму. Кучек много, весь солончак покрыт ими. Теперь я вижу, что хотя они и тянутся в разных направлениях, но четкими линиями следуют друг за другом. Я ошибся — муравьи-бегунки тут ни при чем. Это типичнейшая работа подземного труженика слепушонки! Подобно кроту, он всю жизнь проводит под землей.

В руководствах по зоологии про слепушонка написано, что он, роясь под землей, питается корешками и луковицами растений и, прокладывая длинные ходы, выбрасывает кучками наружу землю.

Иногда в пустыне слепушонка очень многочислен, и вся земля пестрит от оставленных им кучек земли. Его роющая деятельность играет важную роль в жизни пустыни. Не будет преувеличением сказать, что здесь он едва ли не главный рыхлитель почвы, и там, где он постоянно обитает, за десять-двадцать лет слепушонок перелопачивает всю поверхность пустыни. Рыхлые и легко смачиваемые дождями выбросы земли очень быстро зарастают травами.

От него зависит состояние почвы, жизнь растений и, как я убедился, жизнь насекомых — обитателей почвы. Только никто как следует еще не обратил на слепушонку внимания. Роется зверек под землей, что-то там делает, никому не заметен, никому не интересен. Помню, очень давно, когда одному из ученых, написавшему кандидатскую диссертацию об этом зверьке и старавшемуся обвинить его во всевозможных грехах, я задал вопрос о том, подумал ли он о полезной деятельности своего подопечного как рыхлителя почвы, соискатель ученой степени пришел в замешательство. Оказывается, не подумал! Между тем животные-рыхлители — друзья пастбищ пустыни, особенно когда она несет большую нагрузку от домашних животных, сильно уплотняющих почву копытами. Не случайно наблюдательные скотоводы говорят, что овца съедает пустыню не столько зубами, сколько копытами.

Слепушонка обитает не только в пустыне. Он очень пластичен и живет также в степях и в Семиречье, добирается высоко в горы до альпийских лугов под самыми льдами и снежниками.

Увидеть слепушонку трудно. Лишь иногда он высовывает из норки свою забавную мордочку, а однажды один из них, незадачливый путешественник, поздно вечером пожаловал ко мне прямо в палатку, очевидно, привлеченный ярким светом ацетиленового фонаря, тем самым доказав свою способность к путешествиям не только под землей, но и по ее поверхности.

Но что ему понадобилось делать здесь, на этой голой земле солончака? А он, судя по всему, явился сюда не под землей, а поверху, так как далеко вокруг нигде не видно следов его деятельности.

Я задумываюсь над загадкой, к действительности меня возвращает гул пчелиных крыльев. Плохо мы еще знаем образ жизни зверюшек, окружающих нас подчас в значительном количестве. Теперь все понятно! Слепушонка опытный охотник. Он прикочевал сюда на солончак ради зарытых в нем пчелиных ячеек, заполненных пыльцой, медом и личинками. Подтвердить догадку нетрудно, да иного ответа и не может быть. Я раскапываю старые охотничьи галереи подземного жителя и всюду вижу следы разоренных и опустошенных ячеек самоотверженных тружениц пустыни — пчел-мегахилл.