Состязание кажется настолько необычным, что я сперва не верю своим глазам и только потом, опомнившись, начинаю сетовать на то, что со мною нет киноаппарата. Представляю, как заинтересовала бы даже специалистов-зоологов забавнейшая пара грызунчиков-боксеров.

Все остальные продолжают метаться в каком-то неудержимом веселье, и пустыня пестрит множеством шевелящихся зверьков. Необычная колония! Странные жители!

Небо же совсем темнеет. От сиреневых Чулакских гор через всю большую пустыню, через обширную долину реки Или до гор Богуты протягивается резкая серая полоса. Она быстро приближается, растет, превращается в громадную непроницаемую стену мглы, закрывает пустыню, горы, небо. Шевельнулась трава, и будто ожил замерший воздух. Засвистел ветер, качнулись ветки саксаула. Вот он налетел порывом, ударил в лицо мелкими камешками. Через несколько минут шквал пыльной бури окутывает пустыню.

С трудом иду против ветра, закрывая рот от пыли платком, и во мгле, закрывшей горизонт, стараюсь определить направление. Колонии песчанок сразу опустели. Их обитатели спрятались в подземные галереи и, наверное, сидят там тихо, прислушиваясь к свисту ветра и шуму перекатываемого по земле песка и мелких камешков.

Какая странная погода!..

Кроме большой песчанки в пустынях обитает несколько других видов песчанок. Они меньше размером и не столь многочисленны.

В горах Богуты глинистый и пологий склон большого распадка невольно привлек мое внимание своей пестротой. Здесь округлые яркие пятна сизой полыни, равномерно разбросанные по поверхности почти на равном расстоянии друг от друга, отчетливо выделяются на фоне буроватой земли, едва прикрытой пустынной растительностью. От этого весь склон пятнистый, как шкура леопарда.

Сейчас, весной, особенно четко заметна эта пятнистость. Придет осень, пригонят сюда с летних пастбищ на зиму скот, зеленые пятна исчезнут, и склон распадка опять станет равномерно голым и унылым. Я бывал здесь не раз и хорошо помню это живописное место, откуда видны обширные дали, долина реки Или, отороченная голубыми отрогами Джунгарского Алатау, горы Калканы с ярким пятнышком Поющего бархана.

Почему сизая полынка растет здесь куртинками на, казалось бы, совершенно ровном пологом и однообразном склоне — было непонятно. На этот раз, превозмогая усталость, решил разведать, в чем дело.

А разведывать особенно и не пришлось. Сразу все стало понятным.

Пышные куртинки полыни, оказывается, выросли там, где были колонии рыжехвостой песчанки. Грызуны пронизывали землю норками, изрешетили ее, а по проделанным ходам в плотную лессовую почву проникла весенняя вода. Потом тепло и влага дали жизнь зеленым росточкам. Быть может, ради процветания растений, служащих пищей, по-особенному и устроены норы грызунов?

Рыжехвостая песчанка широко распространена в пустынях Семиречья. Зоологи считают ее врагом пастбищ за то, что она, якобы, уничтожает растительность вблизи колоний. Но никто не подумал о том, что этот, как его окрестили, «вредитель», оказывается, может быть и полезным. Год за годом маленькие и неуемные в своих строительных делах грызуны пронизывают своими узкими ходами почву, делают ее скважистой, изменяют ее структуру и удобряют ее органическими веществами. И вот налицо результат: на месте каждой колонии пастбище обогащено растениями.

Как мне хочется, чтобы те, кто привык мыслить тривиальными истинами, постоял бы тут, рядом со мною, и посмотрел на этот большой склон распадка, на котором особенно наглядно видно, что собою представляют эти «полезные вредители». Нельзя утверждать, что грызуны полезны. Есть среди них и явно вредные. Большая песчанка слишком обширными и многочисленными норами иссушает почву и после себя нередко оставляет настоящую пустыню.

В природе все сложно и взаимосвязано, и далеко не всегда можно найти на ее загадочные явления однозначные ответы!

Здесь я расскажу о нескольких наблюдениях над мышами.

Сегодня воскресенье, и мы, загрузив машину лыжами, медленно катим из города по скользким, покрытым ледком улицам. Синий дым висит над домами, и они, будто в тумане, проглядывают неясными очертаниями.

Вот, наконец, первый круг, или, как его называют, — «развязка», сделанный для того, чтобы машинам было легче расходиться на сложном перекрестке, потом второй круг. За ним мы вскоре у крутых округлых холмов предгорий Заилийского Алатау. Вдали едва различим город, прикрытый сверху пеленой дыма.

Хорошо на чистом снегу! И если смотреть только вперед — на горы, покрытые синими еловыми лесами, на солнце в окружении сияющего круга мелких кристалликов инея, спускающегося на землю, кажется, будто здесь начинается мир тишины и древнего покоя.

В одном месте склон холмов пестрит рядками ямок, подготовленных для посадки яблонь. Снег закрыл их. Между ямками все изборождено тропинками следов. Это серые куропатки нашли себе здесь поживу: семена растений, насекомых — обитателей почвы.

Ровные строчки лисьих следов пересекают холмы. Им есть на кого охотиться. Всюду от кустика к кустику, от норки к норке тянутся нежные узоры перебежек мышей. Вот на чистом месте одна строчка какая-то необычная, со странным узором переплетений линий, ямок, прочерков. Тут, оказывается, разыгралась маленькая трагедия. Сверху на мышку, скользнув на мягких крыльях, упала сова, схватила добычу и, отпечатав на снегу узор крыльев, унеслась, наверное, в ближайшую ложбинку с редкими кустиками.

А вот еще другие интересные следы. Нежная строчка следов мышиного пути прерывается аккуратным кружочком, размером с шляпу. Отчего бы такое могло случиться?

По снегу мышка печатает сзади полоску от длинного хвоста. И она помогает прочесть запись ночной жизни крошечных зверьков. Дело, оказывается, вот в чем. Две мышки, скорее всего домовые, они в наших краях часто живут не только в домах, но и на воле, торопясь и не подозревая друг о друге, мчались через полянку, случайно прямо навстречу друг другу. Когда же между ними осталось совсем небольшое расстояние, мышки остановились, присели на задние ножки и, растопырив широкие и чуть розовые ушки, долго шевелили длинными усами, вынюхивали воздух влажными носиками, поблескивая на лунном свете крохотными бисеринками черных глаз. И хотя встреча, казалось, не предвещала ничего опасного, все же на всякий случай мышки разошлись. Каждая обежала небольшой полукруг стороной и, попав на дорожку, проделанную незнакомкой, помчалась по уже проделанному пути.

Пока я разгадываю следы, один из моих спутников замечает:

— Смотрите, совсем как развязка на шоссейной дороге!

…Однажды я отправился зимой за город на прогулку без лыж, просто так. На снежной поляне я вижу темный комочек и не могу понять, что это такое. Наверное, мышка. А может быть, птичка заболела, потеряла силы, упала на снег, трепещет крылышками. Там же, возле кустика, видны цепочки крохотных следов.

Яркое солнце искрится на чистом снежном поле, слепит глаза. Из города доносится многоголосый шум. Вблизи по дороге мчатся большие грузовые машины. Из тополевой аллейки, протянувшейся вдоль небольшого оврага, доносятся мелодичные крики лазоревок.

— Что вы, дядя, смотрите? — раздается за мною тоненький детский голосок.

От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Малыш лет семи глядел на меня любопытными серыми глазами. В руках он держал ученический портфель, шапка-ушанка была надвинута на самый лоб.

— Да вон видишь, там, около кустика, какой-то маленький комочек копошится!

Сколько их здесь, следов, на снежной поляне, среди загородных садов. Вон там пять или шесть борозд протянулись, все в одну сторону, к маленькому огороду с засохшими кукурузными стеблями. Это прошла стайка уже знакомых серых куропаток. Птицы искали семена растений. А там от кустика к кустику тянутся узоры мышиных следов. Кое-кто из грызунов, выйдя наверх, торопится бежать прямо к укрытию. Другие же, осмелев, бродили, петляли по чистому снегу из стороны в сторону то ли в поисках поживы, то ли ради удовольствия: надоело копаться под снегом, почему бы не прогуляться поверху. Не беда, что вокруг рыщут ласки да горностаи, оставляя по рыхлому снегу парные лунки следов. Не беда, что на деревьях притаились болотные совы, что одна из них у бугра даже налетела на мышку, пробороздила снег, отпечатала на нем крылья и хвост, оставила едва заметную капельку крови. Разве от всего убережешься!