— Ой! — вскрикнула Юлия.
— Дальше все озерца — минеральные источники, — объяснил Павлов. — Пожалте бриться! В прямом смысле. Вода горячая — купайся кто хочет. Вот здесь мы и остановимся.
Он пошел выбирать место для палатки, Сергей — собирать сушняк. Юлия устремилась в ягодник.
— Тут и шиповник есть! — закричала она. — Я наберу к чаю!
Пока мужчины ставили палатку, Юлия насобирала полную косынку ягод, высыпала их прямо у входа в палатку:
— Угощайтесь! Вот бы варенья наварить! Жаль, нести домой не в чем…
— Устроишь с бабушками культпоход… — порекомендовал Павлов.
— Они так далеко не пойдут… — вздохнула Юлия. — Да они уже и так на зиму набрали и шикши, и морошки. Скоро брусника пойдет. Будут собирать с первыми морозами. Корней разных они тоже заготовили, лук дикий, щавель. Я раньше всегда своей бабушке помогала. А теперь вот только морскую капусту собираю. Засушу — и на всю зиму хватает. Вкусно!
— Мы видели, как Энкаугье собирал морскую картошку, — вспомнил Сергей. — И капусту. Помогали ему.
— А ваши жены собирают?
— Ни к чему им, — ответил Павлов. — Привыкли к банкам-склянкам, а витамин, вот он, под ногами. Да и не умеют. Никто не надоумил.
— Моя Дуняша собирает, — сказал Сергей. — Ягоды. Грибы.
— Это все собирают, — заметил Павлов. — А коренья? А травы? То-то… — Павлов вздохнул. — Ничего-то не умеем на природе. И не любопытны — не умеем и не стремимся уметь. Лишь бы свое тут отбыть — и на материк, так ведь?
Не все, не все. Не наговаривай, — возразил Сергей. — Я тут уже двадцать лет и никуда не собираюсь. Тут и останусь. О детях не говорю — они здесь родились, это их родина. А кто от родины уезжает? Вот то-то…
— Ну ты исключение, — гнул свое Павлов.
— Что-то тебя на проблемы потянуло. А об обеде ты подумал? Ягода, конечно, хорошо. Но одной травкой сыт не будешь. Где уха? В банках? В томате или в масле? — заводил он Павлова.
— Рыба? — удивился тот. — Ах, да! Это мы мигом! Пойдешь со мной, Юля? Недалеко, с километр…
— Конечно, пойду! — обрадовалась Юлия.
— А ты заготавливай дрова на сегодня и на завтра, — отдал Павлов распоряжение Сергею. — Костер сделай побольше, накидай мха для дыма — медведей отпугивать!
— Вы уж не задерживайтесь! — взмолился Сергей.
Он не бездельничал. И дров заготовил, и шалаш из длинных жердей сушняка соорудил. Дым от большого костра поднимался высоко — было безветренно.
— Шалаш-то зачем? — спросил Павлов.
— Для женщины, — засмеялась Юлия.
Они только что вернулись, довольные вылазкой. Десяток гольцов — неплохая добыча. И на уху хватит, и запечь в золе на ужин.
— Один англичанин попал на необитаемый остров, — рассказывал между тем Сергей. — Когда его нашли, то обнаружили три шалаша. Три-то зачем? — спросили его. Один — это дом, в котором я живу, — ответил он. — Второй — это клуб, куда я хожу. А третий — это клуб, куда я не хожу по принципиальным соображениям.
— Тогда строй еще один, — засмеялся Павлов.
Юлия потрошила рыбу:
— Худые какие… уже отметались… Плохая рыба…
— На уху сгодится. Все лучше банок.
— Тсс, — зашипел Сергей, — гуси!
Все, как по команде, присели.
Небольшая группа крупных птиц, тяжело махая крылами, опустилась, к подножию сопки и скрылась в тундровом кочкарнике.
— Какие гуси? — засмеялся Павлов. — Это же канадские журавли. Сам ты гусь…
— Репчатый? — спросила Юлия.
— Лапчатый, — поправил ее Сергей. — Если гусь, то лапчатый. А если журавль… то пусть его Павлов добудет. Тем более, у него есть из чего…
— Я вегетарианец, — отказался Павлов. — Ем только тушенку. К тому же патроны надо беречь на всякий непредвиденный случай.
— Скажи уж «слабо», чего там… Защитник природы!
— Да ну их! — отмахнулся Павлов. — Как-то наш завхоз двух застрелил. Тощие, сплошные жилы. Даже с рисом невкусные. Рыба лучше. Правда, Юлия?
— Правда. Птицу надо уметь приготовить. Хоть гуся, хоть чайку. Про журавля я уж и не говорю… Мы только ворона не стреляем. У нас он священный. А у вас есть священная птица?
— Сергей, есть у русских священная птица? — спросил Павлов.
— Нет, — ответил тот. — Мы ж христиане, не язычники. Нет.
— Вот, — сказал Павлов, — нет. — И вздохнул, будто теперь из-за этого всю жизнь переживать будет.
На самом-то деле думал он совсем о другом. Вспомнил, как в прошлом году у реки недалеко от их палатки приземлились два кулика. Осторожно выполз из палатки Павлов и жахнул из двух стволов. Зачем, ведь еды было вдоволь?
Он подобрал мертвого кулика, маленькое бездыханное тельце. Второй улетел. Но спустя некоторое время вернулся, летал вокруг палатки и над ручьем, чивикал, звал, и казалось Павлову: плакала птица.
Маленькая пташка, а столько горя и безысходности было в ее крике! Павлов сидел у палатки мрачный, да и другим геологам было не по себе, такой тоскливый получился тогда вечер…
Никто его не укорял, но с тех пор не может он стрелять по живому, все ему плач той птахи чудится…
И вовсе не потому, что столь уж сентиментален Павлов, надо — и лося завалит, но это если надо, если ребята с голодухи мучиться будут, не ханжа он вовсе, но крик кулика до сих пор у него в ушах, и, как вспомнит об этом Павлов, — темнеет его лицо.
В это время с ручья вернулась Юлия. Она распотрошила и вымыла рыбу, а теперь принесла букет травы — цветы с пожухлыми синими бутонами.
— Вот, — протянула она Павлову, — тыке-ваглынын, пахучая трава по-нашему.
— А-а, — узнал он, — дикий лук!
— Его по ручью много… Если рыбу в него завернуть, до утра не испортится. И есть можно с печеной рыбой.
— Давайте все наедимся лука с рыбой! — восторженно предложил Сергей. — Целоваться на ночь никто не намерен?
— Никто, — сказал Павлов. — Ешьте лук смело. Но до ужина еще далеко, еще и не обедали. С ухой этот лук тоже смотрится. Так что давайте я примусь за обед, уху я никому не доверяю.
Он принялся колдовать над котелком и сетовать, что нет нужных специй, но его уже не слышали. В ожидании обеда Сергей забрался в палатку, а Юлия побрела в тундру собирать грибы.
«Взять пробы воды, — думал Павлов, — собрать гербарий, минералогические образцы у меня есть, надо только дополнить коллекцию… описание и определение четких границ «райского уголка». В общем, завтра ребят можно отпускать. Сегодня хорошо помаршрутить и завтра… А к морю пойду через перевал… Там вроде бы должна обнаружиться зона контакта, если верить старым отчетам…»
Он ворожил над ухой и думал о том, что неплохо бы тут пионерский лагерь организовать. Правда, тогда придется расстаться с мечтой о заповеднике. А если палаточный городок? И высадка с моря? Чтобы дорог не строить и ничего не портить… Многие дети в Селе никогда деревьев в своей жизни не видели. А тут вот — все есть: и ягоды, и рыба, и горячие озера, купайся, как в Черном море. И цветы, и птицы со зверьем, и коренья.
Он вспомнил, как однажды в эскимосском селе Сиреники побывал в школе на выставке детского рисунка. Удивили его рисунки третьеклассницы Лены Аяки. Она рисовала ярангу и рядом березу, вездеход и рядом березу, оленей рядом с березами, очень старательно рисовала березу, которой никогда не видела в тундре. Учительница объяснила Павлову, что Лена отличница учебы, впервые в жизни выезжала на материк, в Россию, в пионерлагерь, и ее так удивили белые деревья, что она все время вспоминает их и рисует, чтобы не забыть… Вот почему морж у Лены лежит на берегу под березой…
А в этих местах есть березы, не такие, правда, как на материке, но и не бетула, не карликовая, а обычная тонкая метра под два березка. Вот они первыми желтеют осенью… такие красивые…
Неожиданно он засмеялся.
— Ты чего хихикаешь? — Сергей вылез из палатки. — Каверзу готовишь?
— Да так… Петьке-то моему скоро пять будет, а березы и не видел. Совсем я тут очукотился…
— При чем тут береза? Увидит, какие его годы. Тебя что, на материк потянуло?
