(* "Красный библиотекарь", М. 1924, No 1(4), стр. 137. *)
Но по-настоящему спецхран сложился в 30-е годы, после изгнания Троцкого и процессов над оппозиционерами. В спецхран попала, как было замечено выше, практически вся литература по истории партии, изданная в 20-е годы, включая учебники Е. Ярославского, Н. Попова и многие другие. Не пощадили и Ленина: все пять изданий его книги "О Троцком и троцкизме" оказались в спецхране. Что уж говорить о Горьком (три книги) или Луначарском (15 книг)! "Влившийся" в полном составе Н. Бухарин дал более 180 книг и брошюр, А. Рыков - около 60. В 40-е годы спецхран продолжал расти. И даже оттепель конца 50-х - начала 60-х годов, выпустившая на волю книги М. Кольцова Б. Пильняка, И. Бабеля, А. Веселого, П. Васильева и другие, тем не менее сколько-нибудь существенного урона спецхрану не нанесла. К концу 70-х годов спецхран окончательно сформировался. Теперь это был фонд, куда постоянно добавлялись книги уезжавших или высланных писателей. Даже уже наряду с простым спецхраном существовал как бы двойной спецхран, то есть книги, в верхнем правом углу которых был не один шестигранник с цифрой-номером закрывшего ее цензора, а два ("две шайбы" - на жаргоне знатоков). К этим книгам доступ был особенно сложным, а к некоторым и вовсе не было. На дне вашего книжного ада стояли, изолированные от читателей проводами высокого напряжения, две фигуры - Троцкий и Солженицын. Один весь в прошлом, другой - в будущем. Многотомное собрание сочинений Льва Давидовича Троцкого ГИЗ выпускал в 1926-1927 годах. До самого последнего времени, до 1988 года, я даже не знал, как выглядят обложки этих томов, так тотально они были уничтожены, а в спецхране их никто при мне не читал. Есть что-то совершенно иррациональное в неистовстве этого уничтожения. Тому, у кого нашли книгу Троцкого, давали десять лет лагерей. Еще в 70-х годах у нас выходили книги о троцкизме без единой цитаты из Троцкого: не предоставлять трибуну врагу! Понятно, что вопрос стоял жестко: Троцкий или Сталин. Бедная Россия, у которой был только такой выбор! Теперь мы читаем (в частности у Б. Можаева), что Сталин лишь осуществил план коллективизации, созданный Троцким. Вообще оказывается, он был чуть ли не главным троцкистом. Заклятые враги и антагонисты на глазах становятся двойниками. Вот бы наш Политиздат в один прекрасный день выложил на прилавки два трехтомника одновременно - Троцкого и Сталина. Произошло бы настоящее короткое замыкание, аннигиляция. Мы показали бы этим всему миру, что освободились от целой страшной полосы нашей истории. ...Солженицын появился в спецхране в середине 70-х годов. Но его книги тоже стояли под знаком двойного запрета, их тоже не выдавали по обычным ходатайствам. Теперь, когда мы бросили общий взгляд на топографию книжного ГУЛАГа, можно перейти и к более детальным описаниям. В 1987-1989 годах были освобождены из спецхрана более семи тысяч книг советского периода (главным образом 19181936 годов). Все они прошли в свое время Главлит, но не угадали будущих колебаний идеологической линии. Помимо литературы политической, было здесь и довольно много ценных работ о литературе. При этом нужно сделать одно существенное уточнение. Спецхраны широкого, тем более универсального профиля есть лишь в двух-трех десятках библиотек на страну. Что же касается многих тысяч и даже десятков тысяч других библиотек, то в них такие издания просто актировались (еще один эвфемизм нашей новоречи), то есть сжигались или сдавались в макулатуру. Назову несколько книг этой категории, чтобы можно было конкретно представить, о чем идет речь. Вот справочник под редакцией Б. Козьмина "Писатели современной эпохи. Био-библиографический словарь русских писателей XX века" том I (M. 1928). Справочник бесценный, потому что составлялся на основании подробных толковых анкет, заполняемых самими писателями. Например, из статьи о М. Цветаевой мы узнаем, какие книги она особенно любила в детстве и юности и какие потом, кто ее любимые русские и иностранные поэты и т. д. Между тем почтя весь тираж книги был уничтожен из-за небольшой и вполне нейтральной статьи о Троцком на страницах 251-252. От двух тысяч сейчас едва ли осталось двести экземпляров. В ГДР сделали репринт, не худо было бы переиздать и нам. Том второй не выходил, но, может быть, где-нибудь в архиве хранится его рукопись. Вот широко известная в узких кругах антология "Русская поэзия XX века" под редакцией И. Ежова и В. Шамурина. Это и по сей день самая полная, самая богатая антология русской поэзии конца XIX - первой четверти XX века. Другие антологии не идут с ней ни в какое сравнение. Запретную книгу А. Каплер подарил С. Аллилуевой, и вот как она вспоминает об этом много лет спустя: "Огромная "Антология русской поэзии от символизма до наших дней", которую Люся подарил мне, вся была испещрена его галочками и крестиками около его любимых стихов. И я с тех пор знаю наизусть Ахматову, Гумилева, Ходасевича... О, что это была за антология - она долго хранилась у меня дома, и в какие только минуты я не заглядывала в нее..." (*).
(* Светлана Аллилуева. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк. 1981, стр. 166. *)
Представьте себе огромный том в 670 страниц в два столбца мельчайшего шрифта - несколько тысяч стихотворений, причем каждый поэт представлен пятнадцатью - тридцатью произведениями. И это роскошное издание беспощадно уничтожалось только потому, что в предисловии главного цензора страны П. Лебедева-Полянского верноподданнически процитирован стоявший тогда на вершине власти Л. Троцкий. Да в разделе поэзии А. Безыменского находим размашистое посвящение стихотворения "О шапке": "Троцкому. Молодежи". Да еще у Г. Санникова "В ту ночь..." посвящено тому же Л. Троцкому. Да еще Г. Лелевич разразился руладами в честь Н. Бухарина. Антология переиздана репринтно в ФРГ, какой-нибудь предприимчивый кооператив переиздаст ее и у нас, но заломит цену похлестче, чем за Валишевского. Грустно обо всем этом писать. Следующая книга - это тоже достаточно широко известная работа М. Бахтина "Формальный метод в литературоведении" (Л. "Прибой". 1928). Правда, на титульном листе стоит другая фамилия - Медведев, но все давно знают, что основной текст книги написан Бахтиным. Полагаю, это лучшее у нас исследование на данную тему, но в самом конце книги, на странице 225, цитируется Б. Эйхенбаум, а в цитате упомянут Троцкий. Этого достаточно. Яд кураре убивает даже в самых малых дозах. Книга беспощадно изымалась из всех библиотек, после чего уничтожалась. Сохранилась только в двух-трех десятках спецхранов. Последний пример из этого бесконечного списка. В издательстве "Книга" переиздан сборник "Как мы пишем" (Л. 1930). В нем восемнадцать известных писателей подробно рассказывают о технике своей литературной работы. Полвека книга пролежала в спецхране. Почему? Вспоминаю, что повесть Ю. Либединского "Неделя" не раз выходила с предисловием Н. Бухарина. Так и есть: на странице 79 Либединский рассказывает, как "Азбука коммунизма" Бухарина послужила одним из толчков для написания его "Недели". Кстати, на странице 88 и Троцкий лестно помянут. Значит, в 1930 году такое еще было возможно. А как отразились цензурные строгости на изданиях русских классиков! Это отдельная и тоже грустная тема. Скажу и об этом несколько слов. Есть у Гоголя замечательное сочинение - "Размышления о Божественной литургии". Оно входило во все дореволюционные собрания сочинений Гоголя, даже однотомные. Никто никогда, естественно, не сомневался в авторстве Гоголя. Вот, например, что писал об этой работе лечивший писателя доктор Тарасенков; "Перед последней болезнью Гоголь окончательно отделал и тщательно переписал свое заветное сочинение, которое было обрабатываемо им в продолжение почти 20 лет..." (*).
