Я мягко прокралась к дверям и тут услышала в траве шевеление. Прыжок и в моей лапе оказалась жирная полевка. Еще секунда и я пережевываю восхитительно пахнущий травой и кровью кусочек мяса.

   Осознание того, что сделала, пришло слишком поздно, когда пища уже проглочена. Единственное, что раздражает сейчас - мышиный запах. Нужно срочно от него избавиться.

   Когда бабуля, привлеченная шумом, вышла на порог, она увидела, как я, сидя на траве, тщательно вылизываю свои лапы.

   -Ага, ты уже здесь!- добродушно сказала она,- а я никак не пойму, где ты могла застрять? Смотрю, ты добычу словила. Это хорошо, а то у нас тут кроме чая пустого ничего нет.

   -Ну, хватит умываться, пошли в дом, и смотри на Филю не кидайся. Он тебе глаза живо выклюет,- предупредила она.

   Я согласно мурлыкнула и пошла вслед за ней в дом.

   В избушке, места было совсем немного, в углу была железная печка, в которой сейчас потрескивали горящие дрова, на ней шумел черный закопченный чайник. Остальное пространство занимали две широкие лавки с наброшенными на них шкурами и между ними стол, представлявший собой разрезанный пополам древесный нарост. Я никогда не думала, что кап может быть такого размера, чтобы сделать из него стол. К стене была прибита лестница, которая вела на чердак. На этой лестнице сидел филин и подозрительно смотрел в мою сторону.

   Я наморщила нос и зашипела. Прабабушка сразу закричала:

   -Но-но, я кому сказала, Филю не трогать!

   Филин заерзал на перекладине и неожиданно, раскрыв крылья, вылетел в открытую дверь.

   -Ну, вот спугнула птицу, - укоризненно сказала бабушка и пошла к закипевшему чайнику. Поставила его на стол и тяжело уселась на лавку.

   -Садись рядком,- предложила мне она. Я легко вспрыгнула на лавку и недовольно зафыркала. От шкур лежащих не ней шел незнакомый тяжелый запах.

   -Не фыркай! - сказала бабуля, - не барыня, потерпишь. Лучше перекинься, сейчас чаю попьем из местной водички, да домой начнем собираться.

   Я жалобно мяукнула, намекая, что не понимаю, как начать превращение.

   -Да, что тут непонятного,- пробурчала бабушка,- вот зеркало тебе на стол ставлю, смотри в него и начинай меняться.

   Я уставилась в мутноватое, выщербленное от старости зеркало и, страшась предстоящей боли, начала вспоминать свой облик.

   Какое-то время ничего не изменялось, затем отражение огромной белой рыси как бы расплылось в воздухе, и на лавке появилась моя худенькая фигурка.

   -Бабушка, мне сейчас совсем не больно было,- воскликнула я радостно, - не, как в первый раз.

   -Так, всегда бывает,- ответила та, - теперь сможешь превращаться, когда захочешь, хоть днем, хоть ночью. Повезло тебе правнучка! Эх, как я плакала, когда так и не смогла оборотиться. Деда тогда тоже расстроился напрочь. Только когда я ведуньей стала, тогда он немного отошел, сказал хорошо, что хоть такое наследство мне оставил.

   -Бабуля,- спросила я,- как ты думаешь, почему у меня получилось оборачиваться.

   Та посмотрела на меня, как бы думая, стоит мне рассказывать об этом.

   - Думала я уже об этом,- призналась она,- и решила, что из-за отца твоего все это произошло. Так Господь видно решил, чтобы встретился он с внучкой моей Варькой. Помнишь, тебе флаконы давала нюхать. Эти флаконы еще от прадедов наших лежат. Десять родов оборотней на Руси жило, десять запахов во флаконах хранится. А ты ни одного не признала. Значит мальчишка твой -оборотень, не наших родов. Не понимаю, откуда он взялся. Сколько лет на свете живу, ни одного кроме деда и тебя не видела. Хотя он мог мальчишкой только внешне быть, а на самом деле, может, еще постарше меня будет.

   -Так, что ты думаешь, у моего папы в предках тоже оборотни были?- для уверенности переспросила я.

   -В первый раз я видела, что бабушка засомневалась.

   -Ну, вроде так, получается, - подтвердила она, - когда Варька мне тебя в пеленках понянчить дала, я по запаху сразу поняла, что оборотня в руках держу.

   Тут я обратила внимание, что до сих пор веду беседу, сидя голышом. Поняв причину моего замешательства, прабабушка протянула мне халат.

   -На будущее, ежели одежу хочешь сберечь, не забудь раздеться перед тем, как в рысь перекинуться, а то все на тряпки пойдет,- сказала она и пошла смотреть чайник.

   Надев халат, я почувствовала себя комфортней и начала с любопытством оглядываться по сторонам.

   -Бабуль,- а где мы вообще сейчас находимся,- спросила я, изучая огромные бревна из которых была срублена избушка.

   -А не знаю я,- пожала та плечами,- Дед это место Заповедьем называл. Наши предки сюда на охотничий промысел ходили, да за рыбой.

   У меня в голове теснились сотни вопросов. И я их начала задавать бабушке.

   - До чего ты любопытная однако! - удивилась она, - сразу видно жизнь у тебя легкая. Мне то некогда было деду вопросы задавать. Он сразу розгой по заднице нащелкает, и все вопросы вмиг вылетают. Он со мной сюда без дела не ходил. Да мне, собственно, без разницы, в каких краях мы сейчас. Знаю только, что людишками здесь и не пахнет. Дичи много, ягод, грибов. Только день и ночь с нашими по времени немного не совпадают. И звездочки на небе чуть-чуть не так расположены. Выйди, глянь, у ковшика форма другая.

   Я вышла в открытую дверь и поглядела на звездное небо.

   И действительно, ковш был немного не таким, как я привыкла его видеть. Луна поднялась еще выше и сейчас освещала все призрачным голубым светом. Вокруг меня мрачно возвышались высокие ели.

   Я передернула плечами и прошла обратно в избушку, тщательно прикрыв за собой дверь.

   Но бабушка тут же заворчала:

   -дверь не закрывай, скоро Филя прилетит. Он на вышке мышей ловит.

   До меня сразу не дошло, что вышкой она называет чердак, а я представила себе что-то огромное и высокое.

   -А как мы назад пойдем?- задала я очередной вопрос.

   -Все покажу, ничего таить не буду,- добродушно сказала бабуля,- кому мне еще то рассказывать. Единая ты у меня кровиночка осталась, которая дверь в Заповедье может открыть.

   -А можно кого-нибудь кроме нас сюда привести?- спросила я.

   От бабушкиного добродушия не осталось и следа. Ей не надо было даже перекидываться, сейчас ее оскал напоминал ощеривщуюся старую седую волчицу.

   -Никогда! Слышишь никогда, ни одному человеку, ни слова! И вопросов таких, чтобы больше я не слышала,- разъяренным голосом прошипела она,- ныне же наложу заклятье на язык твой длинный, чтобы двадцать лет не могла про Заповедье ни единого слова сказать, или написать.

   -Я испуганно сжалась в комочек, мне еще не доводилось видеть бабулю в таком гневе.

   -Бабулечка! -заюлила я,- ведь только спросила и все, никого мне здесь не нужно.

   -То-то,- сказала прабабка,- спужалась девка, и правильно, а заклятье я все одно, наложу. Вот старше станешь в силу войдешь, лет в восемьдесят, тогда и решай, кого сюда звать, а кого нет.

   Указанный бабушкой возраст показался мне таким далеким, что, несмотря, на страх, я не смогла сдержать улыбку.

   -Зря смеешься,- печально вздохнула бабуля,- сама не заметишь, как лучшие годы пролетят, так, что девка гуляй, пока молодая.

   Она с кряхтением поднялась и высыпала полпачки чая со слонами прямо в большой чайник.

   Несколько минут мы в молчании сидели и ждали, когда заварится чай. В избушку неслышно влетел Филя и сразу запорхнул на чердак.

   Бабушка достала с полки жестяную банку с большими кусками сахара и щипчики.

   Разлила чай по старинным тяжелым чашкам.

   -Ну, попьем чайку, помолясь, - сказала она, и налив по края блюдце напитка кирпичного цвета, начала звучно его хлебать.

   Я, тем временем, перевернув блюдце, разглядывала надпись на нем. Но единственное, что смогла разобрать, что сделано оно было в 1783 году.

   Ты пей, пей, нечего разглядывать,- сказала бабуля между глотками,- эти чашки с блюдцами дед мой сюда принес еще при Катьке-царице.