Неужели только ей всё это противно?

Ещё пара тостов, и некоторые расслабились настолько, что захотели танцевать. Атмосфера на самом деле изменилась, люди перестали присматриваться друг к другу, скупо улыбаться, тщательно фильтруя вопросы и собственные ответы. Вспомнили прошлое, посмеялись, выпили на брудершафт и созрели для танцев. Грянул «Тополиный пух» в исполнении «Иванушек», и эта песня вызвала просто бурю восторга у присутствующих, например, у той же Алёнки. А Саша лишь улыбнулась ей, допила вино, а сама смотрела на причину всех своих… нет, не бед, а душевных метаний. Разве она может назвать своего сына бедой? Да у неё язык не повернётся.

А Толя по-прежнему разговаривал с её сестрой, сидел в расслабленной позе, рука на спинке её стула, посмеивался, слушая Лику, а смотрел на неё с явным удовольствием. Как там говорится? Она услаждала его взор. Вот именно это читалось на лице Ефимова в данный момент. И это опять же противно и здорово раздражало. Анжелика за весь вечер ей, Саше, ни одного слова не сказала, будто и не замечала её, а ведь Саша на этом вечере лишь по одной причине – Лика её сестра. Но та забыла об окружающих, она смотрела на Ефимова, и попросту ела его глазами, как он её когда-то.

– Анжелика хвост распушила, – озвучила её мысли Алёна, правда, в её голосе, недоставало разочарования и праведного гнева, которые могла бы себе позволить Саша. Но всё-таки не удержалась, ответила на замечание подруги.

– А дураков, Алёна, жизнь не учит. Она хвост распушила, как павлин, а он вновь ослепнет. И оглохнет.

– Мужики, – отмахнулась Каравйцева, но без злости, просто ради констатации факта. На стуле покрутилась. – Пойдём танцевать?

Саша через силу ей улыбнулась.

– Иди. Я посижу.

– Саш, ну чего ты?

Саша наклонилась к её уху и шепнула:

– У меня коленки трясутся, – призналась она. – Я опьянела.

Алёна схватила её за подбородок, заглянула в глаза.

– Мутненькая ты, да. Ладно, посиди. Компотика попей. А я с Новиковым потанцую. – Довольно улыбнулась. – Он на меня смотрит.

– А у кого фотоаппарат? Саня, ты с собой не взяла?

– Ты же всегда наши пьянки фотографировала. Компромат на всех собирала, – рассмеялся кто-то.

– Ну, и где теперь это компромат? Затерялось во времени.

Саша, всё это время удерживающая на губах улыбку, заверила:

– Кое-что я сохранила.

– Самое обличающее и пошлое, да?

Саша таинственно улыбнулась, и вдруг снова натолкнулась на взгляд Ефимова. Даже не заметила, когда он оторвался от прекрасной Лики, и теперь её, Сашу, разглядывает. Правда, с насмешливой улыбкой. Голову на бок склонил, приглядывается к ней и улыбается. Саша вдруг ощутила непреодолимое желание запустить в него пустым бокалом, что в руке держала. Но вместо этого из-за стола поднялась. Секунду помедлила, оценивая своё состояние, после чего решила:

– Надо воздухом подышать.

Обрадовалась, когда за ней никто не увязался. Прошла мимо танцующих, всё с той же приклеенной улыбкой, вышла из зала, и ненадолго замерла, ощутив прохладу и оставшись, наконец, одна. Прошла по коридорчику, продолжая прислушиваться к себе, к своим ощущениям и лёгкому гулу в голове. Ноги всё-таки были, как ватные, но это скорее от волнения и перенапряжения, чем от излишка выпитого.

– У вас всё хорошо? – спросила её официантка, что попалась ей встреч.

– Да. Захотелось воздухом подышать.

– У нас балкон крытый, – сообщили ей. – Там же можно и курить.

– Спасибо.

Саша прошла к дверям из затемнённого стекла, распахнула их и вышла на балкон. Там оказалось не так уж и холодно, даже фикусы росли и, судя по густой зелени, прекрасно себя чувствовали. Саша рукой до листвы дотронулась, но прошла мимо, к окнам. Сюда доходила музыка, и из банкетного зала, и из общего, но никто из посетителей сюда пока не добрался. Правда, в одиночестве она пробыла недолго. Хлопнула дверь, Саша обернулась и увидела Ефимова. Он помедлил у дверей, но совсем не из-за того, что её увидел и с шага сбился (с чего бы, правда?), он сигарету прикуривал. Щёлкнул зажигалкой, его лицо озарил всполох пламени, а Саша нервно сглотнула. И не зря. Когда Толя глаза на неё поднял, посмотрел по-особенному. И сказал:

– Привет, малыш.

– Привет, – негромко отозвалась она. – Только я уже не малыш.

Он улыбнулся, очень знакомо.

– Малыш вырос?

Ему невдомёк было, что то, что он говорит, уже давно написано и даже снято. Сцена из фильма «Зимняя вишня», который Саша наизусть знала, именно из-за пресловутого «малыш».

– Повзрослел, – поправила она его.

– Повзрослел, – повторил за ней Толя, будто пробуя это слово на вкус. Окинул её взглядом. – Красивая, взрослая, уверенная в себе Саня.

Она сделала вид, что удивлена его словами.

– Я произвожу такое впечатление?

Поймала себя на том, что избегает его взгляда. Краем глаза улавливает его передвижения, как он дым рукой разгоняет, а Саша смотрит в сторону и задыхается. Но совсем не от дыма, а от его близости.

– Как ты живёшь? – спросил Ефимов.

– Лучше всех. По мне же видно.

Он хмыкнул. Стоял рядом, плечом почти касаясь её плеча, и на Сашу со стороны поглядывал. Взгляд скользил по её волосам, щеке, аккуратному ушку со скромной серёжкой. Снова поднялся к тёмным волосам. Никаких тебе легкомысленных хвостиков, всё по-взрослому, с завитками и хитроумной заколкой. Помнится, когда-то Саша смеялась над всем этим, а сейчас повзрослела. Слово-то какое дурацкое.

– Тогда я тебе завидую, – сказал он. – Круто жить лучше всех.

Саша незаметно сцепила руки за спиной, привалилась спиной к стене, потому что ноги по-прежнему отказывались держать.

– А у тебя что-то не так? Не верится.

– Почему?

– Хорошо выглядишь. Совсем не изменился.

Ефимов даже рассмеялся.

– Серьёзно?

Саша кинула на него якобы оценивающий взгляд, вот насколько осмелела.

– В плечах шире стал, – сказала она, в конце концов.

Он дым в сторону выпустил, кивнул со значением.

– Хоть что-то.

Саша помолчала, затем решила кое-что прояснить.

– Ты надолго приехал?

– Понятия не имею, если честно. Не думал, что такие проблемы возникнут.

– Какие проблемы?

– Со строительством.

– А-а.

– А ты где? В школе литературу преподаёшь?

Он повернулся к ней и снова принялся разглядывать с любопытством. Саше же очень неловко стало.

– Нет. Как-то не сложилось. С литературой, в смысле.

– У тебя ребёнок, да? Я слышал.

Кашлянула.

– Да, сын.

Ефимов вздохнул. Уж слишком выразительно.

– Ну и правильно. К чёрту эту работу, дети важнее.

Саша зажмурилась на секунду.

– А ты… жена, дети?

– Детей нет. А жена… вроде как была, но до загса так и не дошло. Может, и к лучшему.

Саше в его голосе послышался намёк на мечтательность, и она мрачно усмехнулась.

– Может быть, – проговорила она, глядя в пол.

Они помолчали, Саша призадумалась, и не поняла, что Толя снова её разглядывает. А он вдруг заметил:

– Что-то малыш какой-то грустный.

Она голову повернула, и они столкнулись взглядами.

– Я не малыш, – повторила она.

Он оценил её тон, осторожно усмехнулся. Проговорил:

– Всё очень серьёзно.

– Ты на самом деле не изменился, Толя. По-прежнему считаешь, что можешь на «малыша» любую развести?

Такого выпада он от неё не ожидал, точно. Заметно было, как удивился. Задержал взгляд на её лице, и взгляд этот был поистине оценивающим. А потом он позвал, как когда-то:

– Саня.

Она сделала резкий вдох, от стены оттолкнулась и торопливо оправила платье.

– Пойду в зал.

– Я никого никогда на «малыша» не разводил.

Она не удержалась и усмехнулась.

– Оказывается, это только для меня. Честь, – пробормотала она себе под нос в нешуточном возмущении. Не сбавила шаг, не обернулась больше на него, направилась к двери, и почему-то совсем не удивилась, оказавшись нос к носу с Ликой. Та заглянула на балкон, увидела Ефимова и изобразила недовольство пополам с расстройством.