Убедившись, что начальник Владивостокского поста категорически против его плана и шлюпок с десантом не даст, Этолин, считавший блокаду острова одной шхуной, особенно в туман, ненадёжной, решил лично отправиться к Дьяченко для доклада о возникшем разногласии. Перед отъездом к нему явился только что прибывший на баркасе из Раздольного унтер-офицер. Получив от него предписание Дьяченко идти к Речному, лейтенант отдал старшему офицеру приказание привести туда шхуну на следующее же утро, а сам выехал без промедления. Между тем Горяинов, обрадовавшийся возможности увеличить свои силы, присоединил команду баркаса к остальным подразделениям, так и не дав ей пообедать на шхуне. Всего во Владивостоке собралось свыше 200 человек.
Встретившись с Дьяченко вечером 28 апреля в Речном, Этолин доложил ему о последних событиях. Основываясь на его сообщении, подполковник составил донесение начальнику штаба, но эта телеграмма, как и предыдущие, вследствие порчи телеграфа не сразу дошла по назначению. На следующий день утром начальник округа пришёл на «Алеуте» во Владивосток и застал там смятение и растерянность. Первым делом он отстранил от должности майора Горяинова, указав в качестве причин поступавшие на него со всех сторон жалобы, а также незаконность и нецелесообразность распоряжений, следствием которых стало прекращение крейсерства у Аскольда.
Начальником всех морских и сухопутных сил во Владивостоке Дьяченко временно назначил Этолина82. Командование сборными войсками он поручил штабс-капитану Г.В. Буяковичу, а постовые дела передал прапорщику Майлову. Для обеспечения безопасности Владивостока подполковник распорядился выставить караулы. У местных жителей были собраны лошади для пополнения конского состава горноартиллерийского взвода. Вверх по Суйфуну до Раздольного, с задачей уничтожить все манзовские лодки и переправы, Дьяченко отправил шлюпку с несколькими солдатами, под командованием волонтёра, француза Лаубе, отставного телеграфиста, прошедшего школу военной службы в Алжире. Лейтенанту Старицкому подполковник вверил палубный железный баркас, приказав вооружить его десантным орудием и идти в Находку для наблюдения за манзами, а в крайнем случае — для эвакуации оттуда крестьян и солдат. Выслав из Владивостока под надзор, а затем надёжно изолировав всех пришлых китайцев, равно как и арестованных Этолиным, Дьяченко приступил к их допросу. Разбирательство продолжалось и на следующий день, так как из-за сильного тумана «Алеут» не мог покинуть Золотой Рог.
Туман рассеялся утром 1 мая, и шхуна, успевшая пополнить запасы, вышла в море под командой Лаврова, с подполковником Дьяченко на борту. Спустя несколько часов она бросила якорь в бухте Наездник. К тому времени у острова Аскольд уже стоял барк «Нахимов», подошедший туда на рассвете. Воспользовавшись попутным ветром, он добрался до места назначения ещё 28 апреля, но, не обнаружив там «Алеута», направился в пролив Стрелок. Оттуда майор Пфингстен разослал людей на разведку. Обыскивая берега бухты Разбойник, они встретили китайцев, от которых узнали, что шхуна куда-то ушла, а пост сожжён. Три дня туман удерживал «Нахимова» в проливе, и во всё время стоянки барк продолжал высылать шлюпки для осмотра ближайших окрестностей на материке и острове Путятин. Так и не дождавшись возвращения «Алеута», Пфингстен утром 30 апреля решил подготовить самостоятельную высадку на Аскольд.
Майор раздал солдатам на руки 33 взятых на всякий случай старых ружья 7-линейного (17,78 мм) калибра, с 30 патронами на каждое. У остальных были 6-линейные (15,24 мм) ружья и всего по 4 патрона, так как боезапас к ним предполагалось получить с «Алеута». Пробная стрельба из 7-линейных ружей дала удовлетворительный результат, приободривший людей перед схваткой с неприятелем. В том же, что на Аскольде их ждёт ожесточённое сопротивление, сомневаться не приходилось: ночью с 28 на 29-е, когда горизонт расчистился, с барка видели на острове множество огней. С рассветом 1 мая «Нахимов» двинулся к острову, и вскоре Пфингстен со всеми предосторожностями высадил часть своего отряда. Однако вопреки ожиданиям, навстречу десанту не раздалось ни единого выстрела.
Тихо шелестели волны, мерно набегавшие на песчаный пляж, с разбросанными тут и там разными вещами, одеждой, заготовленным лесом и небольшими плотиками. Бегали брошенные хозяевами собаки. Сами же китайцы как сквозь землю провалились. Отряд прошёл через остров к бухте Наездник, где Пфингстен увидел шхуну «Алеут» и встретился с Дьяченко, съехавшим ради этого на берег. Решили осмотреть Аскольд тщательнее, разослав во все стороны небольшие группы солдат. Одной из них в лесу попался манза, который и объяснил, что все находившиеся на острове, более 1000 человек, переправились на материк в ночь с 28 на 29 апреля, воспользовавшись ясной и тихой погодой. Пришлось признать, что блокада Аскольда и разъединение манзовских сил не удались.
Вернувшись во Владивосток на «Алеуте», в сопровождении «Нахимова» с отрядом Пфингстена, Дьяченко получил тревожные известия о положении дел на Цымухэ. Как оказалось, аскольдовские манзы, ступив на материк, двинулись по прибрежной тропе в сторону границы с Китаем. Нa их пути лежала небольшая деревушка Шкотова, жителей которой предупредил об опасности местный кузнец, китаец по происхождению. Шесть крестьянских семей успели бежать за пару часов до появления манзовских скопищ. Две же семьи замешкались и были растерзаны: китайцы сдирали кожу с живых людей, сжигали заживо, повторяя те же жестокости, что и при разгроме поста Стрелок. Убили они и манзу-кузнеца, поставив ему в вину спасение большинства крестьян. Деревня была выжжена дотла.
Узнав об этом, Дьяченко сформировал отряд из 60 человек с двумя горными орудиями под командованием штабс-капитана Буяковича и отправил его на Цымухэ в сопровождении двух шлюпок с 11-днсвным запасом продовольствия, двигавшихся вдоль берега. С их помощью Буякович преодолевал водные преграды. Ещё 20 человек во главе с унтер-офицером Раскотовым были посланы в обратную сторону — через пост Угловой в Раздольный для разведки манзовских шаек и пресечения им путей отхода к границе. Раскотов получил приказание по прибытии на место поступить в распоряжение капитана Холевинского. Последнему же вторично предписывалось усилить отряд в деревне Никольской. Вслед за тем 4 мая Дьяченко убыл в Посьет с «Алеутом» и «Нахимовым». Там он, начиная с 5 мая, занимался допросом пленных и вёл переговоры с властями Хунчуна, полагавшими, что манзы не могут быть преданы российскому суду и требовавшими их выдачи. На все обращения китайской администрации подполковник отвечал отказом.
Из Посьета Дьяченко отправил разведывательный отряд в район рек Сидеми и Мангугай, где предполагались золотые прииски. 5 мая им была послана телеграмма в станицу Буссе, штабс-капитану Садовникову, чтобы он со 120-ю нижними чинами, прибывшими туда для дорожных работ, вооружился в Камень-Рыболове и следовал к деревне Никольской, на усиление отряда, выделенного Холевинским. Однако это распоряжение Садовников не исполнил.
Именно 5 мая первые донесения о произошедших в округе событиях — три телеграммы от Дьяченко и одна от Пфингстена — поступили в Николаевск. Вследствие неисправности амурского участка телеграфной линии их доставил пароход «Гонец», отплывший из Хабаровки сразу после вскрытия Амура. Неожиданные известия поставили контр-адмирала Фуругельма в довольно трудное положение. Малочисленность войск, расквартированных в Южно-Уссурийском крае, разбросанность подразделений на сотни вёрст друг от друга, усугублявшаяся началом летних хозяйственных работ, которыми преимущественно и занимались линейные батальоны, ненадёжность сообщений и недостаток перевозочных средств делали невозможной быструю их мобилизацию. Учитывая эти обстоятельства, областной штаб решил усилить краевые войска. Из нижних чинов 4-, 5- и 6-го батальонов и Хабаровской стрелковой школы, началось формирование сводного стрелкового полубатальона в составе двух рот, общей численностью 300 человек, позднее преобразованного в батальон.
