То, что дальше последовало, понравилось мне гораздо меньше хоть и было куда как более чувственным. Меня распластали на покрывале, и четыре пары рук принялись умащивать мое распаренное тело чем-то пахнущим цветами. Их руки были везде, даже в самых интимных местах. Они вертели меня, как хотели, не замечая, что я уже красная, как рак, и тщетно пытаюсь от них отбиваться. В какой-то момент взгляд мой упал на гениталии одного из самцов. Вот тут мне стало совсем плохо. Я даже забыла о стыде – переводила взгляд с пениса на пенис. Все они были в боевой готовности. Мое тело их явно возбуждало и нешуточно. Но нужно отдать им должное – не один из них не переступил допустимую грань. Через несколько минут меня уже облачали в пышное платье, туго затягивая шнуровку на спине.

Успокоиться окончательно я смогла только тогда, когда уже была при полном параде, и горгульи торжественно уносили лохань с остывшей водой из моей комнаты. И ничего, что чувствовала я себя новенькой наложницей в гареме какого-нибудь султана. Но оказаться настолько чистой и благоухающей было чертовски приятно!

Вернулся Лемех и церемонно, с кучей поклонов, пригласил меня на завтрак. Шурша накрахмаленными юбками, я проследовала за ним в соседнюю комнату, где уже был сервирован небольшой стол. Блюд на столе я насчитала не меньше десяти. Каково же было мое удивление, когда поняла, что все это предназначено мне одной. Да они тут все чревоугодники, причем в такой стадии, когда это уже считается грехом!

Мои горгульи теперь выстроились возле стола, глядя на него голодными глазами. Прислуживала мне горгулья-девочка, как я мимоходом определила, не заметив у нее огромной мужской принадлежности. Даже стало немного легче и захотелось ей улыбнуться. На свою попытку сделать это я получила такой недоуменный взгляд, что больше решила этого не предпринимать. Уж больно они все суровые.

Мара, как представил мне ее Лемех, подносила мне блюда по одному. Торжественно снимала крышку и настаивала, чтобы я его отведала. Пришлось попробовать мясо, запеченное с овощами, что-то типа наших бобов, приготовленных с добавлением большого количества специй, фаршированную чем-то утку… Примерно на пятом блюде я перестала чувствовать вкус того, что пробую. Шнуровка трещала на мне и дышать становилось нечем. Пришлось проявить твердость и от последних трех-четырех блюд категорически отказаться. Кроме того, я больше не могла смотреть, как усиленно сглатывают горгульи. Они разве что не пускали слюни, глядя на изобилующий стол. Наверное, тут так заведено, и стоит мне только уйти, как к трапезе приступят они, поглощая все, что не смогла съесть я. Странные обычаи…

В комнату я возвращалась одна, пошатываясь от обжорства. Там меня уже дожидался Федор, вальяжно развалившись в кресле и вытянув вперед мохнатые ноги, увенчанные солидными копытами. Я даже кокетливые подковы, отливающие серебром, успела разглядеть, прежде чем он вскочил и подлетел ко мне.

– Алина-малина… – протянул он, с восхищением разглядывая меня, – да ты настоящая принцесса! Кто бы мог подумать, что замухрышка… Ой, что это я, – спохватился он, щелкнув себя по носу. – Не обращай внимания. Это все мой чертов язык. Ты выглядишь очень соблазнительно.

С этими словами он приблизился ко мне и заглянул в более чем откровенное декольте. Очень некстати я снова бросила взгляд на его готовое к бою оружие. Невольно попятилась от него, чем заслужила недоуменный взгляд, который, впрочем, сразу же сменила лукавая улыбка.

– Ты что это подумала, девушка? – прищурился он. – Что я запал на тебя? – мне даже стало неловко от такого вопроса. – Не-не-не… Я по другой части. Мы, черти, знаешь ли самые ярые расисты. Предпочитаем иметь дело со своими…

– Хочешь сказать, что ты делаешь это с чертом? – не удержалась я от вопроса.

– Обижаешь, – изогнул он красиво очерченные губы, – с чертихой. Я, к твоему сведению, не голубой. И в партнершах у меня недостатка нет. Но говорю все это я тебе, чтобы не волновалась – с моей стороны посягательств не будет.

А с чьей будет? Вопрос готов был сорваться с губ, но ответ на него я услышать боялась. Поэтому предпочла промолчать.

– Пойдем, красавица, покажу тебе королевский сад, – приобнял меня Федор за талию и вывел через ту дверь, через которую привел вчера.

Глазам своим не поверила, оказавшись на улице. Здесь все утопало в зелени! Да еще в какой! Я таких деревьев и кустов сроду не видела. И повсюду царило буйство красок. Кругом были разбиты клумбы с экзотическим цветами. Между ними вели извилистые дорожки. Под кронами деревьев журчали небольшие фонтаны. Все выглядело таким великолепным, но чего-то не хватало. Не было слышно птичьего щебета. И небо!.. Эту серую поволоку, что простиралась у нас над головами даже небом нельзя было назвать. Создавалось впечатление, что кто-то натянул сверху мутную пленку. Сразу же все очарование от красоты сада стиралось, оставляя горький привкус.

– Почему тут нет птиц? – спросила я у Федора.

– Эх, деточка… Божьим тварям тут не место, – ответ его прозвучал настолько грустно, что мне сразу же захотелось плакать.

Божьим тварям… А кто же я тогда, если место тут мне нашлось.

Федор организовал мне настоящую экскурсию, особенно обращая мое внимание на ядовитые растения.

– Вот эти цветы ни за что не нюхай, – показал он на большой оранжевый цветок, чем-то напоминающий подсолнух. – Его пыльца парализует. В овощ превратишься на несколько дней.

Были тут еще угнетающие цветы, лишающие воли. Одна лиана, усыпанная мелкими яркими крупинками, лишала рассудка, причем навсегда. Федор и про вивинтию мне напомнил, показав то место, где я вчера скулила с разбитой коленкой.

Сад был поистине огромных размеров. Весь его мы обойти не смогли. Время близилось к обеду, и я жутко проголодалась, хоть и думала, что после столь плотного завтрака есть не захочу больше никогда.

– Ты потом сама тут все разведаешь, – проговорил Федор, беря меня под руку и разворачивая в обратную сторону. – Сейчас у меня дела, да и тебе нужно передохнуть…

После обеда я снова отправилась в сад. Что меня больше всего удивляло, так это то, что сад по-прежнему пустовал, словно здесь все резко вымерли. Что с утра мы с Федором не встретили ни единой живой души, что вторую половину дня я бродила по саду в полном одиночестве. С одной стороны, меня это вполне устраивало, с другой – выглядело странно, даже подозрительно, словно все они, сама не знаю кто, притаились и только и ждут подходящего момента, чтобы выскочить из засады.

На этот раз я решила исследовать размеры сада и что начинается за ним. Шла все время по прямой, чтобы не заблудиться. Я-то шла, а вот сад не заканчивался. Разве что становился гуще, постепенно превращаясь в экзотический лес. И еще ощутимо темнело по мере моего углубления в этот самый лес.

В какой-то момент я до такой степени накрутила себя всякими чудовищами, притаившимися за деревьями, что испугалась и повернула назад. И надо же было случиться такому, что я растерла в кровь ноги. Они у меня уже давно побаливали в тесных туфлях, а последние несколько сот метров я уже преодолела с трудом, скрипя зубами от боли и сильно припадая на обе ноги.

Домой вернулась практически ползком. Как назло, горгульи куда-то запропастились. Скинув неудобные туфли, я босиком отправилась их искать. Из столовой я прошла точно в такую же столовую, дальше следовала еще одна и еще одна… Открывая дверь за дверью я попадала точь-в-точь такую же, как моя, столовую. Все они пустовали и блестели одинаковыми столами. Сама себе я уже казалась Алисой, той самой, что из зазеркалья. Ситуация уже раздражала до такой степени, что хотелось закричать во все горло, а еще лучше, что-нибудь разбить, разгромить.

На мое счастье, столовые закончились раньше, чем у меня начался нервный срыв. Открыв очередную дверь, я оказалась в огромной зале с колоннами в виде обнаженных женщин и высокими, украшенными помпезной лепниной, потолками. Паркетный пол блестел так, что даже узоры с потолка в нем отражались. Я тут же поняла почему – как мухи по нему ползали горгульи и натирали, натирали… По всей видимости, зал этот имел какое-то особенное значение, раз бедняги так старательно его прибирали.