Нечисть колобродила почти до первых лучей солнца так и не нарушив границу обережного круга. Ретировалась также быстро, как и появилась, оставив после себя вытоптанную траву по всей округе.
Сашка вышел из конюшни, устало потянулся, улыбаясь солнечным лучам.
-Хорс поднимается на своей колеснице! - восторженно промолвил вставший рядом Кветан.
-Ага, а по двору, словно стадо слонов потопталось.
Никто больше не хотел оставаться на злополучном острове. Команду сотника, готовиться в обратную дорогу, восприняли с радостью, несмотря на то, что кишки играли походные марши на самых низких нотах.
Теперь уже побывавшие в лихих передрягах воины, сноровисто выводили из конюшни лошадей. Горбыль, обойдя телеги с неразгруженным добром, отобрал самые "сладкие". Зачем колдуну столько барахла, понять так и не смог. Видно к крови колдовской, примешались капли из семени израилева, византийского и печенежского, все разом, или еще в детстве, получил воспитание от хозяина рачительного и скаредного, но теперь этого уже не узнать.
Двадцать две телеги, по числу лошадей, нагруженных сукном, медом, воском, крицами железа, зерном и маслом, выделанными кожами домашней скотины и шкурами самых разных пушных зверей, доброго оружия, да и другого хозяйского барахла, караваном потянулись по болотной гати, выплескивая из-под колес бурую жижу. Бойцы, контролируя каждый свой шаг, были готовы к любым неожиданностям. За последней телегой шел пешим шагом сотник, бросая косые взгляды то вправо, то влево, часто оглядываясь назад.
Когда последняя телега миновала болота, колесами покатилась по твердому грунту лесной тропы, к Горбылю подбежал радостный Кветан. С восторгом от переполняющих его чувств, воскликнул:
-Вышли, батька!
-Вышли, сынок, - словно подводя итог, вымолвил Горбыль.
-Знаешь, а ведь на острове осталось еще много добра. Отгоним домой этот караван, вернемся за остальным. Правда ж, здорово?
-Нет, Кветан. Сюда я больше не ездец. Пропади оно все пропадом. Ты не забывай о том, что это добро кровью оплачено. Хран погиб, а мы даже тело его не нашли. Но, это ничего, сынок. Так иногда бывает в разведке. Есть приказ, группа ушла в поиск. При боестолкновении, кто-то погиб, кто-то пропал безвести. Хуже всего, что придет время, когда таких пропавших героев, объявят предателями.
Горбыль ненадолго задумался, бередя воспоминания о грядущем, шагая рядом с телегой на автомате, возвращаясь в реальность, подтолкнул в плечо Кветана.
-Давай, шуруй в голову колонны.
Оставшись один, меряя шагами пройденный путь, произнес шепотом:
-Радуйся мальчик, что одержал победу. В твоей жизни она первая и самая сладкая. Сегодня твой день. Радуйся солнцу и небу над головой. Радуйся, что просто выжил.
-5-
У границы с Диким полем, в лесной глуши, Савар ожидал увидеть все что угодно, но только не то, что увидел. В живописной долине, у довольно широкой реки Псел, раскинулся город, схоронившийся за высокими, каменными стенами, с башнями и бойницами, одетыми в кирпичную кладку. С каждой стороны, стены тянулись на большое расстояние, а выступающие из них башни, подчеркивали крепость и неприступность всей конструкции. Подвесной мост был опущен, переброшен через широкий вал с глубоким рвом, прорытым по периметру цитадели. На верху карниза, над галереей южных ворот, на крепком древке развивался стяг с изображением летучей мыши, распростершей крылья над непонятным Савару славянским символом, представлявшим собой, слегка растянутый в стороны круг с продольными и поперечными линиями.
Их, продвигающихся с проводником по землям русов на лошадях, заметили с крепостных башен еще издали, никакой тревоги, своим появлением, они не вызвали. Все так-же спокойно у лодок и лодий на реке трудились люди, лишь из любопытства, бросившие взгляд на прибывших. На дальних от крепости огородах ковырялись в земле женщины.
У самых ворот, кавалькаду остановили. Пятеро одетых в брони воинов, вышли за пределы городских ворот. Старший наряда задал вопрос русичу сопровождавшему хазар:
-Растич, каким ветром тебя принесло к дому? Людогор-то, где?
-Я тоже рад тебя видеть, дядьку Простивой, - широко улыбаясь, отповел старшему дозора их сопроводитель. - Сотник дела на заставе сдавать готовится. Меня, отправил вот, провести гостей к Горбылю.
-Кто такие будут? - мотнул бородой в сторону прибывших.
-Друзья.
-А, узкоглазый, повязанный по рукам, тоже друг?
-То пленник.
-Горбыля в погосте сейчас нету. Уехал Черниговский тракт чистить. Гостей к боярину Гордею веди.
-А то б я сам не догадался. Добро. Кто, нынче, дежурным по гарнизону?
-Михайла стоит.
-Доложись о прибытии, мы сразу в терем поедем.
Проехав ворота, всадники очутились в городской черте. Савар и здесь не разочаровался в увиденном. Чистота и спланированность улиц, не походила на скученность домов в ранее виденных им городах. Добротность построек, крепость деревянных заборов и ворот в каждом дворе, избы, иные постройки, торговые ряды базара, лавки купцов, все указывало на то, что бедностью в этом углу княжества, даже не пахло. Сам народ не суетно, не отвлекаясь от дел, жил повседневной жизнью, управляемый твердой, умелой рукой. Разглядев кого-то у лабазов, Растич громко окликнул бородатого, одетого опрятно, но без каких либо изысков человека, по повадке видимо привыкшего руководить людьми:
-Здрав будь, дядьку Боривой!
-И тебе не хворать, племянничек.
-Ось, глянь, из Хазарии гостей по приказу сотника Людогора привел. Сейчас к боярину представлю, а там и на гостиный двор. Жильем обеспечишь?
-Приводи, для хороших людей всегда место найдется.
-Добро.
Уже отъехав, Савар допытался, с кем это Растич говорил.
-Боривой. Правая рука нашей боярыни, ее помощник по хозяйству на всех землях нашего племени, а коли поход воинский, так у боярина начальником тыла значится. Великого ума человек, с дружиной в Булгарию ходил, вои ним очень довольны были. Когда у других бояр дружины голодали, наши конечно не жировали, но и с голоду не пухли. Торговые дела в погосте також под его дланью стоят.
Изнутри крепостные стены тоже отличались самобытностью постройки. Проезжая мимо, хазары подивились шириной лестниц ведущих на галереи второго этажа, покрытых двускатными крышами, защищавших воинов от стрел противника. Видя проявленную заинтересованность хазар к крепостным стенам, Растич с готовностью сообщил, указывая на верхний парапет укреплений:
-Высота больше трех саженей. По открытым коридорам второго яруса можно насквозь, через проходы в башнях, обойти всю крепость и вернуться к месту начала обхода. Пять лет все селенья в пограничье строили сей детинец. Начинали с деревянных стен, закончили, как сотник Горбыль сказывал, каменным монстром. Однако мы подъехали.
У широких ворот, одна из створ на которых была открыта, Растич соскочил с лошади на отсыпанную речным песком дорогу. Оповестил юного воина, караулившего ворота:
-К боярину гости из Хазарии.
Кивнув в ответ, вой кликнул кого-то в глубине двора:
-Сердюк, Путыня, принимайте лошадей у гостей.
На его зов выбежали двое разбитных мальчишек, подхватили лошадей за узду. Кони дичась, отступали назад, но потом все-же неохотно пошли в ворота. К приезжим подошел одетый в одежду из домотканой холстины бородач, с круглой серьгой в ухе, опоясанный мечем каролингского типа.
-Зван, пригляди за пленником, - распорядился он. Обращаясь к гостям, предложил. - Идемте в терем.
Боярин принял хазар у себя в светлице, большом, обставленном не по местным традициям помещении, действительно светлом, с застекленными окнами, с узорчатым шелком штор на них. Кресло, в котором он сидел, стояло на возвышении. Савар знал еще по рассказам покойного отца, что такое возвышение в княжеских хоромах называлось столом. По левую руку от боярина, в кресле поменьше, сидела молодая, красивая женщина в дорогой одежде русского покроя, уже не раз виденного хазарами в путешествии по славянским деревням и селищам. Еще две женщины, по возрасту схожие с боярыней, восседали в креслах у окон. Чуть дальше, облокотившись о стену, калачом сложив руки на груди, стоял крепко сбитый, одетый в броню, с мечем на поясе, воинский муж, с ярко-рыжими усами и длинным чубом на лице и голове.
