Внутри. Совсем. Так близко, что ближе уже невозможно. Так правильно и хорошо, просто волшебно. Кровь пульсировала в висках. Драко лежал под ним, закрыв глаза, дышал сбивчиво и неровно, стараясь расслабиться и принять, впустить его в себя целиком. Гладкая бледная кожа покрылась бисеринками пота, искаженное болью лицо постепенно разглаживалось. Гарри тихонько покрывал нежными поцелуями его тело, ласкал его член, пережидая, давая время привыкнуть. Наконец, Малфой дернул бедрами, требуя продолжить, и Гарри начал двигаться осторожно, мягко и бережно, страшась причинить боль. Драко снова поморщился и подался ему навстречу:

— Поттер… сильнее! Я не хрустальный! — потребовал он. — Давай же, ну! Гарри. Гарри... мой Гарри… мой! — как мантру он повторял его имя, хрипло подгонял его, настаивал и проклинал, жмуря от наслаждения, смешанного с болью, серые затуманенные глаза; и Гарри не выдержал, склонился над его лицом, поцеловал приоткрытые искусанные губы, жадно, долго, влажно, закинул его ноги себе на плечи, и, наконец, отпустил себя на волю, начиная вдалбливаться в него так сильно, как того давным-давно хотелось.

Драко. Его Драко Малфой, белобрысое наваждение и любовь всей его жизни, зажмурившись, гортанно стонал под ним, — громко, хрипло, протяжно, — раскрываясь, отдавался целиком, покорный, горячий, доверчивый. Вцеплялся пальцами в плечи, с силой устремлялся навстречу бедрами, стараясь насадиться как можно глубже. Внутри него было так узко и жарко, так умопомрачительно хорошо, что Гарри казалось, он не сможет остановиться уже никогда. Мало. Его было мало, мало, мало!

Внезапно Малфой распахнул глаза, уставился на него потемневшим безумным взглядом и шепнул пересохшими губами:

— Гарри… я... всегда… всегда хотел, чтоб ты меня… Давно уже…

От этого невольно сорвавшегося признания глаза у Гарри заволокло пеленой, а сердце забухало, как кузнечный молот. Больше он ничего не слышал и не видел. Нежности больше не было. Была страсть — могучая, древняя. Он хотел его. Хотел до боли, до одури. Хотел так, что в мозгах что-то обрывалось, крошилось и падало. С шумом глотая воздух, — безумно, бездумно, жадно — он с силой толкался в его влажное, жаркое, тесное. Наполнить его собой, пометить своей плотью, заклеймить, затопить до предела, чтобы все знали — он его, ЕГО! Только его! И больше ничей! Исступленно двигая бедрами, с каждым рывком Гарри вбивался внутрь, глубже, жестче, яростней. Подчинял себе его тело, присваивал навсегда душу и сковывал их обоих невидимыми прочными цепями.

— Всегда… хотел… тебя сверху... — снова простонал Драко, и от собственной бесстыдной откровенности вздрогнул и стал выплескиваться на его живот щекотным мокрым теплом.

Всего этого было слишком много. Невыносимо много. Гарри рыкнул, застонал, ощущая, как вокруг него сжимается и жадно пульсирует весь мир, вскрикнул от чего-то нестерпимого, невозможного и, выдохнув “Дра-ако…”, начал выстреливать внутрь него своим семенем, умирая вместе с ним и возрождаясь заново, стараясь излиться как можно глубже, впаяться в него и стать одним целым навечно. Навсегда.

— ...есть хочу! — Драко, с трудом выговорив целых два слова, с удивлением понял, что на самом деле очень голоден.

Гарри нехотя приподнял голову с его груди, тщетно пытаясь прийти в себя, какое-то время смотрел в красивое капризное лицо бессмысленными глазами, потом фыркнул и залился смехом, утыкаясь в голое острое плечо.

— Малфой, ты неисправим, — весело сообщил он и неожиданно щелкнул в воздухе пальцами. — Тинни, у тебя все готово? — громко выкрикнул он.

Расслабленный после ошеломляющего оргазма Драко с ленивым изумлением смотрел на появление хогвартсовского домовика, даже не делая попытки прикрыться. Гарри снова издал то ли сердитое фырканье, то ли ревнивое рычание и наскоро замотал его простыней.

— Тинни сделал, всё, как велел Гарри Поттер, — домовик с низким поклоном взмахнул сухенькой ручкой, и в комнате появился сервировочный столик, уставленный аппетитной снедью. Домовик еще раз мазнул ушами по полу в низком поклоне и растворился в воздухе, а Драко осторожно сел на кровати и искоса глянул на Поттера.

— Ты даже об этом подумал? — спросил он с непонятной интонацией, зачарованно рассматривая изысканно сервированный стол.

— Я всегда о тебе думаю, — Гарри растянулся с ним рядом на постели и подпер кулаком щеку, счастливо заглядывая Драко в лицо. Теперь он снова был всё тем же привычным, улыбчивым Поттером, и Драко было так хорошо и так уютно от его тепла и нежной заботы, что больше не хотелось тревожиться ни о чем.

Драко вздохнул, буркнул нечто среднее между: “чертов Поттер” и “люблю тебя”, — привалился к его горячему боку, взял в руки креветку и с наслаждением впился зубами в сочное нежное мясо.

Пусть сегодняшний день останется в памяти безоблачно счастливым. А всё остальное они будут решать завтра.

====== Глава 24. Второе письмо ======

Драко сладко потянулся в постели. Утренние солнечные пятна дробились сквозь решетчатое окно и ложились повсюду причудливым сложным узором. Пылинки танцевали в солнечном луче, а за окном чирикали птицы. Драко взглянул на Поттера, крепко спящего рядом, чуть шевельнулся, подаваясь к нему, и тут же поморщился от непривычной боли сзади. Он поерзал, пытаясь лечь поудобнее, скривился и страдальчески усмехнулся. Ничего. Ради такого Поттера, как вчера, он и не то стерпит. Драко приподнялся на локте и уставился на мерно дышащего Гарри. Длинные девчачьи ресницы отбрасывали голубоватые тени, а припухшие губы были чуть выпячены вперед, отчего вид у национального героя был слегка обиженный, как у ребенка, у которого отобрали конфету.

Драко осторожно прикоснулся к его щеке. Ведь совсем мальчишка, когда спит. Если не знать, так и не подумаешь, что в нем скрыта такая сила. Иногда Драко даже думать боялся о том, как ему повезло, чтобы не спугнуть удачу. Ведь после войны Поттер мог выбрать себе любого. Или любую. Но почему-то выбрал именно его, и Драко до сих пор всё это казалось чудным сном или сказкой. Чем он мог заслужить такое счастье? Почему именно он?

— Потому что ты лучший, Малфой, отвали, — сонно пробормотал Поттер, не открывая глаз, и перевернулся на другой бок, натягивая на голову одеяло.

Драко отшатнулся в испуге, пытаясь сообразить, не произнес ли он эту фразу вслух. Но нет — он совершенно точно молчал! Значит, получается, Поттер еще и мысли умеет читать? Это уже было совсем возмутительно. К тому же, Драко настолько привык прятать от всех свои чувства, что очередного выдающегося дара просто бы не вынес.

“Поттер? Ты меня слышишь?” — мысленно позвал его он, осторожно склоняясь над черной макушкой. Но Гарри только дышал ровно и глубоко, и Драко немного успокоился. Кажется, пронесло. Он тихонько выскользнул из постели, охнул от тянущей боли, улыбнулся своей нелепой походке и медленно побрел умываться.

Когда Драко в задумчивости вышел из ванной, его тут же сгреб в охапку и прижал к косяку полуголый лохматый Поттер.

— Проснулся? — Драко с улыбкой смотрел на встрепанное заспанное существо, которое сейчас меньше всего походило на национального героя.

Тот умиротворенно кивнул, посопел ему в шею и, скользнув по бедру шершавой ладонью, предложил хриплым спросонок голосом:

— Болит? Давай залечу? — Гарри ласково потерся щекой о его висок.

— А ты умеешь? — спросил Драко и удивился, когда тот кивнул. — А почему себе не залечивал?

Гарри смущенно усмехнулся и отвел глаза:

— Чувствовать тебя хотел. Знать, что всё это было на самом деле и мне не приснилось.

— Ну, значит, и я буду, — Драко решительно попытался отказаться от его помощи, но Гарри запустил ему руку в волосы, прижался к нему всем телом еще сильнее и шепнул в ухо:

— Тебе и так хватило стрессов. Как-нибудь в другой раз, ладно?

Он прошелся рукой по его спине, спустился ладонью чуть ниже, и Драко ощутил, как легкая прохлада побежала между ягодиц, стирая все неприятные ощущения.

Чмокнув его в щеку, Гарри пошел умываться, а Драко переступил с ноги на ногу и, не почувствовав никаких неприятных ощущений, неверяще посмотрел ему вслед: