- Воровайка, лети сюда, - и уже обращаясь к девке спросила, - ты ж не будешь её стрелять?
Охотница ничего не ответила, но стрелу из лука вынула и убрала за спину в кожаную коробку. Сорока не полетела, а смешно полу боком проскакала мимо гостьи из-за спины, сделав для надёжности полукруг подальше от неё и только доскакав до хозяйки, вспорхнула и уселась ей на плечо, вытянув шею вперёд и разглядывая молодую охотницу. Та вполне доброжелательно улыбнулась. Сорока её явно веселила.
- Ну здрав будь, гостья дорога, - поздоровалась Дануха, - как тебя звать величать и чё это ты в наших краях делаешь?
Девочка стала серьёзной и о чём-то задумалась. Медленно, как бы оттягивая время, перекинула лук через голову, одела его за спину наискосок и неожиданно вместо ответа спросила:
- А это точно ваша сорока?
Дануха весело посмотрела на сидящую на плече птицу и ответила:
- А ты думаешь она к любому на плечо сядет? - и обращаясь к колдуну, спросила, - Данав, ты хочешь Воровайку на плече поносить?
Тот аж отпрыгнул от них, как от змей шипящих.
- Да ну её зверюгу. Мне мои уши дороги и на спину обязательно на гадит, знаю я её.
Дануха и девчонка засмеялись
- А почему тебя это так занимает? - спросила Дануха, скрывая за весёлостью до сих пор не пропадающее напряжение и тревогу.
- Я её уже второй день пытаюсь поймать. Она скачет вокруг, смешно так разговаривает, а в руки не даётся.
Пока девочка это говорила, Дануха шла к шалашу, по дороге внимательно осматривая окрестности. Только сейчас она с ужасом поняла, что не прощупала округу раньше, а ведь девка-то может быть не одна. Она остановилась, закрыла глаза и медленно повертелась по сторонам. Девочка тем временем ни обращая внимания на странное поведение старушки, продолжила безмятежно щебетать:
- Мне сказали прийти сюда и найти старушку с сорокой. Я почему-то сразу поняла, что эта та самая сорока, вот только старушки всё не было и не было.
Дануха услышав ответ и ничего не обнаружив вокруг, заволновалась ещё больше, но волнение это было другое, какое-то доброе, предчувствие чего-то важного. Она дошла до шалаша. Осмотрела залитый костёр с двумя разделанными лапами какой-то птицы, которую, похоже, пытались приготовить, но они были совсем сырые, даже не опалённые. Из чего Дануха заключила, что их варили в какой-то посудине и этим отваром, как раз и залили костёр, притом только, что. Рассматривая мокрые головёшки, она тихо спросила:
- Кто сказал?
Девчонка молчала. Дануха удивлённо или вопросительно посмотрела на неё. Та потупила глазки и жёстко ответила:
- Не важно.
Дануха подошла к ней в плотную и смотря ей в лицо, по сути своей ещё совсем детское, вновь спросила:
- Так как тебя звать то?
Девочка напряглась, покусывая нижнюю губу и вновь выдавила из себя всё тоже:
- Не важно.
- Ладно, - усмехнулась Дануха, - будем звать тебя Неважна. А меня кличут Дануха, а это, - указала она на колдуна, - мой брат Данава.
- Он колдун? - спросила девочка почему-то шёпотом и в глазах её блеснул не поддельный интерес.
- Колдун, - в полголоса ответила Дануха.
- Настоящий?
- А вот это вряд ли, - ответила, смеясь баба, уже в полный голос, - если б был настоящий...
- Настоящий, - встрял обиженный Данава, прекрасно слышавший все их перешёптывания и пытаясь произвести соответствующий эффект, стукнул своих посохом о землю, принимая гордый и заносчивый вид.
- Ох ё, - только и пропела издевательски Дануха и обнимая хрупкие плечи гостьи, обращаясь уже к ней, - я смотрю ты без обеда осталась, деточка, собирайся, пойдём к нам, накормим.
Реакция охотницы удивила и вместе с тем порадовала Дануху. Девчонка засуетилась, забегала, собирая нехитрые пожитки в такой же кожаный, как и вся её одежда, мешок. Выдернув из внутренностей шалаша дрын, мигом собрала и скатала это хитрое жилище в компактный мешок. Порыскала в траве, выдернув оттуда небольшой медный котелок и сложив в него недоваренные лапки, что валялись в мокрых головёшках, последовала за Данухой.
- Выбрось, - сказала ей шагающая Дануха, даже не оборачиваясь.
- Что выбрось? - переспросила охотница, явно не понимая о чём разговор.
- Лапы эти грязные выбрось, а котелок, свой роскошный, вон в реке сполосни, - указывая рукой в сторону, разъяснила Дануха, - у нас мяса валом, накормим.
Девочка задумчиво посмотрела в котелок, что несла в руке, подумала, скорей всего жалея выбрасывать добро, но затем всё же перевернула его, высыпая на землю содержимое и быстро метнулась к берегу, ополаскивать испачканный котелок. Затем так же быстро догнала неспешно идущую парочку её новых знакомых. В первые за всё время своего одиночества и прятанья по лесам от людей, она боялась отстать от них и потеряться.
Они шли по узкой, но хорошо протоптанной тропе среди высокой, почти по пояс траве. Впереди шла Дануха, за ней колдун и замыкала вереницу молодая охотница. Воровайка летала большими кругами, как орлица, осматривая округу и охраняя этот маленький отряд. Наконец Дануха вышла к роднику и остановилась. Рядом встал колдун. Вышла на полянку и девочка. Увидев родник и замерших перед ним людей, тоже остановилась, став внимательно рассматривать окружение, ища то, что так могло заинтересовать её попутчиков.
- Неважна, - загадочно спросила Дануха, - котелок сполоснула?
Молодая охотница встрепенулась, только сейчас поняв, что это обращаются к ней.
- Сполоснула, - ответила она, разглядывая свой повидавший время котелок со всех сторон.
- Зачерпни в него воды и дай мне.
Девочка изобразила недоумение на своём личике, не понимая с чего бы это она сама не может подойти к роднику и напиться. Дануха посмотрела ей прямо в глаза, улыбнулась и ласково добавила:
- Так надо, деточка.
Охотница пожала плечиками, как бы говоря "надо так надо" и зачерпнув из лужи почти полный котелок, подала его бабе. Та аккуратно взяла его обоими руками, закрыла глаза и принюхалась к воде, резко фыркая носом. Затем обняла его левой рукой, прижала к раненной груди и запустила в воду пальцы, всю пятерню. Намочив, принялась растирать воду между пальцами, поднеся их прямо к глазам, как будто что-то там высматривая. Наконец, сунув мокрые пальцы в рот и облизав, причмокивая губами, закрыла глаза, всем видом выражая удовольствие. Выплеснула из котелка воду на траву, вернула его девочке и притянув её к себе, неожиданно поцеловала её в лоб.
- Вот и первая ласточка, - произнесла она торжественно, - ну, здрава будь, сестра моя Неважна.
Девочка зарделась от такого проявления чувств, засуетилась. Ей вдруг стало как-то неудобно перед этими старыми и добрыми людьми, и она стыдливо попыталась сказать:
- Меня зовут...
- Неважна, - быстро прервала её Дануха, - знаю, как вы трясётесь со своими именами. Не хочу, чтоб ты чуяла себя уязвимой. Потому от ныне все мы будем звать тебя сестрой Неважна. Так будет лучше. Ты не против?
- Угу, - кивнула девочка облегчённо, её такое вполне устраивало.
Шагая дальше от родника к берлоге Данавы, Неважна шла по серёдке между Данухой и Данавой, безостановочно треща, как сорока. Сказывалось долгое воздержание от общения и казалось она теперь навёрстывала упущенное. Рассказывала она свою историю жизни, не всю, конечно, но последних пару лет, как минимум. Рассказывала эмоционально, размахивая руками и котелком, который несла в руке за край, да так, что шедший за ней Данава, чуть приотстал, чтоб ненароком не схлопотать этой медной штуковиной в лоб.
Была она, что называется, из простого народа аров, не из знатных кровей. Росла в семье свободного охотника и была единственным ребёнком. Почему? Не знала. Никогда не спрашивала. И проживала она на землях города Аркозы, что довольно далеко отсюда. Дануха о таком городе даже на слышала. Жили они хорошо, в достатке. Отец её был один из лучших охотников. Только примерно две осени назад, всё резко поменялось.
- Есть у нас там один лес, зачарованный, он от города далеко на полночь. Его чёрным называют, хотя никакой он не чёрный, обыкновенный, только не хоженый и совсем дикий, безлюдный. Никто в него не ходит, боятся. Все говорили, что он проклят богами. Все, кто туда уходил, никогда назад не возвращались. Отец мой тоже туда не ходил, но в тот год, что-то совсем плохо со зверем стало. Как он говорил, и зверь не уродился и охотников прибавилось. В лесах легче стало с человеком повстречаться, чем с кабаном или косулей. Вот и решили они с Апаном, другом отца и нашим соседом, в этот чёрный лес наведаться. Мама тогда сильно переживала, но он сказал, что они лезть в сам лес не будут, а лишь по краю походят. Но на самом деле они в глубь и пошли. Мой отец хоть и кормил жрецов местных и одаривал, но в богов не очень верил. Он верил в Дух Леса, потому что в лесах он проводил большую часть своей жизни и очень много о лесе знал. До того времени я вообще его редко видела.
