- Я испугалась, прости меня, но я очень сильно испугалась. Я сейчас упаду...
Индра схватил её за руку и придерживая её за талию, прошептал:
- А как я испугался, кто бы только знал, когда ты стояла и молчала. Я сам тут чуть не упал.
- Прости. Я просто испугалась, - она постаралась улыбнуться и утёрла свою щёку ладонью, - Я сама хочу. Ты, правда мне люб.
Их щебетание, обнимание и лобызания прервал громогласный Щедрый, наконец-то пришедший в себя и приступивший к обязанностям.
- Назови своё имя.
Индра отстранился и тихо подсказал:
- Скажи им как тебя зовут.
Она выпрямилась и не обращая внимание на текущие слёзы, стараясь успокоиться, сказала, как можно твёрже:
- Утренняя Заря.
- Вылитая богиня, - кто-то крикнул с дальних рядов большого круга и народ поднял такой одобрительный гул, что Щедрый, своим громогласным голосом не сразу их утихомирил.
- Вот видишь, - тихо сказал Индра, смотря в её уже улыбающиеся, но всё ещё мокрые глаза, - ты уже богиня. Теперь мне придётся стать богом.
Наконец, Щедрому удалось навести порядок, и он уже как должное повёл церемонию дальше:
- Согласно заведённой нами традиции, мы должны одобрить или не одобрить выбор нашего атамана, - тут же осёкся и добавил, - нашего брата. Я объявляю голосование. Кто одобряет выбор ара Индры взять в невесты Утреннюю Зарю? - и тут же сам поднял руку и закончил, - Добро.
Вся по очереди дали добро и Индра, взяв её правую руку, повёл венчать вокруг священного огня...
Они.
Клип тринадцатый.
Хавка.
Через дневной переход, к концу второго дня, Дануха вышла к бывшему баймаку Хавки. Ребятишки встретили её с восторгом, особенно восхищала их серая накидка и хвост на палке, а вот новая большуха, что вышла на радостный ор малышни на встречу гостье, встретила настороженно и с не скрываемой неприязнью. Мол явилась не запылилась, дура вековая, учить припёрлась уму разуму. Но как только Дануха коротко и как-то запросто, по-будничному, без каких-либо всплесков эмоций, но с жуткими уточнениями и подробностями выложила свою историю последних дней, ну, конечно, только то, что следовало знать посторонней, с новой большухи соседского бабняка спесь как рукой сняло. Стушевалась, залебезила, в гости позвала. Дануха поблагодарила её, но отказалась, сославшись на то, что идти ей ой как далече, а сюда заглянула, лишь так, с кем знакома была, так попрощаться, но мимоходом испросила дать ей какого-нибудь пацана, чтоб до Хавки проводил, коль жива ещё. Попросила вежливо, стараясь не обидеть, а даже наоборот выражая почёт и уважение. Новая большуха тут же отрядила ей проводника, да на том и расстались, расцеловались. А уж к вечеру добралась до лесной избушки Хавки, отослав пацана, лишь завидев в глуши её лесные "хоромы".
Хавка встретила Дануху, как ждала. Она стояла у самой избушки, маленькая, щупленькая, руки в боки, с чуть наклонённой головой на бок и ехидной улыбкой. Всем своим видом говоря "на те, припёрлась". Дануха за ответным жестом за пазуху не полезла и как всегда бывало при их встречах, самым хамским образом игнорировала. Спокойно, ничего не выражая на лице, прошла мимо хозяйки, как мимо пустого места, в упор её не видя, и уселась на бревно с другой стороны избы, служащее здесь чем-то вроде лавки. Ни одна из вековух при столь "тёплой" встрече, не издала ни звука. Хавка, правда, обернулась, следуя взглядом за гостьей, пристально разглядывая её странную одёжу. Дануха же разбросав по сторонам уставшие ноги и положив возле себя свою клюку и мешок, пристально посмотрела на волчий хвост, подумав не потрепать ли его, но решив, что пока не стоит, тяжело вздохнула и уставила свой взгляд куда-то прямо перед собой в глубину леса, сделав такой вид, что сидит уже так целую вечность, аж устала, ожидаючи. Птички пели, ветерок листвой шуршал. Покой и благодать вокруг. Немая сцена длилась не долго. Разрушила её Хавка на правах хозяйки. Она медленно ушла в избушку, тут же вышла с двумя деревянным мисками в руках. Проходя мимо рассевшейся бабы, начала нудно ворчать себе под нос, но достаточно громко, чтоб гостья слышала:
- Э-хи-хи. Чё за жизнь попёрла? Никакого покою. Ходят тут всякие засранки-оборванки. Зверьё, да комариков пугают, виковую еги-бабу объедают.
С этими словами она подошла к широкому, низкому пню, поверхность которого была ровно стёсана, что наталкивало на предположение, что это не просто так, а что-то вроде стола. Он стоял чуть подальше от того места, где уселась Дануха, но там же у бревна. Всем своим видом и поведением хозяйка давала понять, что гостье следует подвинуться к столу. Чуть ли, не бросив миски на пень, она пошла обратно и проходя мимо сидевшей, продолжила ворчать дальше:
- Ладно бы мужик бы заглянул. Того хоть отодрать от грязи, да отмыть от вони можно, да глядишь к себе на лежак затащить, всласть натешиться. А с этих вон сраных попрошаек без мужицких отростков, чё взять то? О-хи-хи. Одни убытки с объедками.
- Я тоже рада тебя видеть, червячина ты навозная, - томно ответила гостья, по-прежнему смотря куда-то в глубь леса и ничего не выражая ни лицом, ни голосом, - тебя объесть, только пользу принести. Ведьму дохлую кормить лишь еду переводить. Ты ж в себе ничего не оставляешь. Титьки и те вон внутрь растут, ишь как спину то выгнуло, а в заднице отродясь ничего не задерживалось, насквозь пролетает, да ещё небось со свистом. Всё, чё ешь в отход уходить. А на счёт мужичков залётных это ты зря мечтами тешишься. На тебя ж мужика палкой не загнать. Много их к тебе наведывалось то, к гнилушке трухлявой? А без пригляда то ты ж совсем плесенью покроешься. Тут где-нибудь под деревцем и протухнешь. Вот думаю схожу, навещу, мохнатку злобную, кусачую, может быстрее подохнет от завести, да собственного яда.
Только тут Дануха повернула голову и узрела расплывшуюся в довольной улыбке рожу, всю изрезанную морщинами - бороздами времени, но вместе с тем сволочно - хитрую. Гостья тоже улыбнулась в ответ, встала. Они обнялись, прижавшись щеками, как две закадычные подруги, но тут же расцепившись, скривили лица от наигранной противности.
- А я б тебе ещё век ни видела, рвань толстую, - ответила Хавка на приветственную речь, - ну вот и поздоровкались. А ты чё это Дануха такие богатые телеса в таком замухрыжном виде выгуливаешь? Никак и тебя под зад коленом из бабника вышибли?
При этих словах она слегка присела, разведя руки в стороны и распахнув свой беззубый рот в широченной улыбке.
- А чё я тебе не приглянулась то? - поинтересовалась наигранно Дануха, ощупывая и разглядывая своё одеяние, - не знаю, мужикам нравлюсь. Каждый встречный поперечный приставал, да норовил в кусты затащить.
Хавка закаркала, смеясь и указала рукой опять на бревно. Они присели.
- Так это они с испугу. В кусты тащили с глаз долой. Прибить тебя там, да спрятать, чтоб народ то ни пугала.
Она и дальше пыталась развить эту тему, но Дануха перебила:
- А вот с бабняком угадала, почти. Только не он меня под зад, а сам весь туда канул.
Хавка выгнулась в спине, изображая всем видом и особенно выражением на лице недоумение и вопрос.
И начала Дануха опять свой рассказ. Всё, как и её сменщице в бабняке, только на этот раз с переборным матом от души и с "картинками". Хавка помрачнела сразу и не задала ни одного вопроса, пока баба рассказывала. И после того, как та закончила, какое-то время сидела молча, переваривала. Затем тяжело вздохнула и сказала:
- Данавка-то твой был у меня, поди, как пару седмиц назад. К моему полудурку Ладу хаживал, - и она указала куда-то себе за спину большим пальцем, - со мной посидел. Потрещали, по-сорочились. В аккурат про эту чёрную нежить был у него интерес и потому же интересу куда-то дальше убёг. Но слыхала, он уж должен вот-вот вертаться.
