Довольный ближник, важно, вразвалочку, высоко задрав голову, шествовал к своей кибитке, за ней в паре шагов, низко опустив голову, семенила его будущая жена.
Вскоре постепенно на круг стал стекаться народ. Сначала набежали мальчики, те что обслуживают столы. От своего дома Индра увидел только Ероля, который подошёл к атаману, с заговорщицким видом зашептал на ухо:
- Всё нормально. Она там. Никуда не выходила.
Атаман удовлетворительно кивнул и Ероля умчался работать.
Пьянка, гулянка, начавшаяся уже под вечер, закончилась глубокой ночью. Никаких обсуждений, дебатов, решений, просто очередное празднование удачного похода. Индра не пил, не ел, а лишь делал вид, внимательно присматриваясь к пирующим. Он никак не мог найти решение вопроса, как дальше развиваться, каким путём идти, притом это касалось не только личной жизни, а жизни вообще. Он мог бы задаться этим вопросом в своём "состоянии бога", но когда возникало это кристально холодное состояние, а оно возникало крайне редко, то как правило в то время было не до таких вопросов. Поэтому он сидел и размышлял как обычно. "Уйти на свободное место, - думал он, - и там поставить свой город? Но мы не сможем построить арийский город. У нас нет жрецов, а из мастеровых всего два брата, чокнутых на своём ремесле. Мы войны. Даже если поставим город, арами от этого не станем. Нас никто не признает, и по-прежнему будут считать гоями. Это не приблизит нас к достижению своей цели. Да, нас боятся. С такой силой, как наша, воинами одного города не справиться, но при необходимости, что мешает им объединиться, закупорить нас в нашем же логове, лишив простора и скорости и вывести нас тут, как выводят волчью семью, будучи ещё в логове. С другой стороны, они не делают этого потому, что волки возле дома не охотятся и держать при себе нас безопасно, притом они понимают, чем ближе, тем безопасней. Мы им нужны как раз для того, чтоб держать в страхе речников и охотиться в их землях. Индра, по собственной воле, опустошает земли речников, на которые вот-вот хлынут расплодившиеся ары. До того, как в степи объявился отряд Индры на изобретённых колесницах, перевес сил, на какое-то время, был на стороне речников. Они пускай и не воины, но прекрасные охотники. Речники не воюют пиками, дубинами, ножами, они перестали выходить на открытые столкновения в рукопашную, как раньше, они просто открыли охоту на аров и оставаясь невидимыми для противника с расстояния выстрела стрелы, валили на повал столько, сколько хотели и при этом не неся никаких потерь. Когда отряд воинов, посланный одним из городов, пошёл качать права речникам, те недолго думая, просто перестреляли всех из засады и оставили на лесной дороге на прокорм зверю, только стрелы свои пособирали.
Идея уйти и построить свой город была основной среди ближников его логова. Она то и дело всплывала в застольных разговорах, но Индре эта идея не нравилась, поэтому он специально гасил её развитие на корню, не давая выйти на круг голосования. Чем прокормить на пустынных землях всю эту свору? Совсем скоро их станет значительно больше. Их объединение уже и ватагой то не назвать. Целая армия с чётким разделением по специализации. Само логово превратилось в настоящий город, который растёт, как гриб после дождя. Ещё луна, две и расселять народ будет некуда. В следующем же походе, весь ближний круг натащит в логово избыточный живой товар и неминуемы скандалы и распри за место. Может запретить? Это может стать проблемой, уже моей проблемой. Ну, или почти проблемой. На круг обязательно поставят вопрос на отселение и всё вернётся на круги своя. Решение примут предсказуемое. Уйти в пустошь. Построить город. Во-вторых, чем они там будут заниматься. Ведь они ничего кроме как убивать и грабить не умеют. И наконец, третье. Уйти и отделиться, значит совсем потерять надежду стать аром. Он рождённый коровой, видел в образе жизни высоко рождённых идеал, придел своих мечтаний. Для него это была цель. Он хотел так жить, жить в цивилизации, почёте и власти, а не гоем где-то в пустоши. Именно этим он заразил с детства свою ватагу, именно об этом они ещё пацанами мечтали там, на далёком озере с лотосом. Где родились их цели на дальнейшую жизнь. Они вернулись обратно, чтобы их достичь, а не бежать обратно в пустоту. Они уже это проходили. Индра не знал ответа на свой главный вопрос, как пробиться в это сраное высшее общество, чтоб их признали и приняли, посчитав достойными. Детские, наивные мечты. По началу он думал, что, став непревзойдёнными воинами их заметят, оценят, признают, пригласят и о благоденствуют. Они стали непревзойдёнными. Ничего не изменилось. Потом он по наивности и молодости полагал, что надо просто сделать что-то особенное, героическое для народа аров и вот тогда-то за ним и признают полный набор прав и привилегий и он начнёт, наконец, жить в большом городе и пользоваться всеми благами, уважаемый и властный. И даже отцу станет стыдно за всё, что он творил с его детством. Сейчас Индра на всё смотрит по-другому. Исчезла наивность, исчезло и понимание того, что это как-то можно сделать. Хотя семя одной мысли всё же зародилось, но эта мысль была на столько сумасшедшей, что воплощать даже в иллюзорную идею, Индра пока не спешил.
Уже глубокой ночью атаман при подходе к своей кибитке столкнулся с непонятно от куда-то выскочившим Еролем, который тут же зашептал:
-Атаман, всё спокойно. Она не выходила и вообще там такая тишина, я уж подумал, а если там кто? Вдруг она обернулась птицей и улетела.
Атаман усмехнулся, хлопнул мальчишку по плечу и усаживаясь на пень, стоящий напротив входа в кибитку, устало сказал:
- Ероля, иди спать, дальше я сам.
Мальчик не торопливо побрёл на ту сторону кибитки, делая большой крюк, стараясь не подходить к ней близко.
"И так, - продолжил он свои размышления, - надо менять нашу жизнь, хотя бы сначала изнутри. Никуда мы отсюда уходить не будем. А логово либо это расширим, либо новое создадим, тем более земли речников пустуют, повымерли с нашей помощью. Стоп. Но этот уход и будет равноценен уходу в пустошь. Тупик какой-то".
Его мысли прервал лёгкий шорох у кибитки, и Индра боковым зрением заметил какое-то движение. Присмотрелся. Светлое пятно осторожно вылезло наружу. Метнулось влево, вправо и присело. "Это ещё, что за явление? - подумал он, не совсем соображая и не успевая переключиться с мира грёз на реальность. Но тут зажурчала водичка и до него сражу же дошла вся реальность происходящего. Он мысленно сплюнул и выругался про себя: "Ну, дура, ты у меня узнаешь, как гадить где не попадя".
Караулить дальше он её не стал. Сделав своё дело, она вновь забралась в кибитку и там притихла. Индра встал со своего природного сидения и пошёл к выходу из логова. Кстати сказать, вход и выход из логова был действительно единственный. Нет, конечно, выйти и зайти на поляну можно было в любом месте леса, но искусственно сооружённые завалы по всему периметру поляны, рвы-ловушки и густо насаженный непролазный и очень колючий кустарник, делали это практически невозможным. Прорубиться сквозь эту рукотворную стену даже отряду, вооружённому топорами, надо было очень постараться, да и времени потратить целый день, а то и два. Кроме того, внешний периметр леса был усеян, как минное поле, звериными ловушками: петли, силки, сети и всё это было способно поймать не только зайца, волка, человека, но даже тура или лося, если таковые забредали. Единственный проход в логово, в виде петляющей среди зарослей дороги, охраняли три засады, которые кроме непосредственной охраны, осуществляли и другие, специфические функции. Например, крайняя застава на входе в лес, регулярно делая обход вокруг всего леса, проверяла ловушки, постоянно вынимая из них всякое зверьё и налаживая их обратно для последующей ловли. Вот и получалась охрана и охотники в одном лице.
Индра вышел в степь только с одной целью - встретить рассвет. Вот захотелось ему посмотреть на утреннюю зарю и всё тут. Любил он эти односторонние разговоры, после бессонных ночей. Он стоял, вдыхая полной грудью свежесть утреннего воздуха, наполненного, так им любимого запаха разнотравья. Заря пурпурным пятном разлилась на полнеба. Спокойным, холодным заревом величественно замерла на краю земли. Насыщенна тьмой и кровью у основания, её образ светлел, поднимаясь и становясь ярко алым, завораживающе прекрасным телом, совершенным по своей чистоте и притягательности. Ещё выше цвет становился ярче, светлее и восторженней и венчали её далёкие редкие полозки облаков, окрашенные лёгкой дымкой изумрудной нежности. Величие и спокойствие её, поражало. По степи, спокойно спящей, украдкой, еле заметно клубился низкий туман в виде лёгкой, невесомой дымки, как одеялом, бережно и нежно окутывающий землю. Небо над головой было чистое, не облачка и от этого казалось безмерно высоким и бескрайним в своей глубине. Редкие звёздочки ещё поблёскивали то тут, то там, но время их заканчивалось. Там, за далёкими землями, медленно, с божественной неторопливостью, разгоралось священное пламя нового дня.
