Основная часть летучего отряда уже вернулась в логово и пустующее, казавшееся вымершим по началу селение, стало оживать разнообразным морем звуков и постоянным мельтешением разновозрастных пацанов.
Атаман, важным шагом, прошествовал в центр поселения, хозяйским взором осматривая всё вокруг. Кругом царила бесшабашная радость, веселье, всеобщее удовлетворение, как после трудной, но хорошо сделанной работы. Он пришёл на круг первый, там никого ещё не было. Это была традиция, заведённая им, всякий раз собираться до и после походов. Круг собирался нескольких видов. Общий, как сейчас, собирался по масштабным делам, когда в той или иной мере участвовали все жители логова и информацию, которую на этом круге озвучивали, необходимо было довести до всех. Малый круг собирался лишь для ближнего круга атамана и редких приглашённых на него для решения или разбора каких-то локальных вопросов или там озвучивалась информация, о которой всем знать было необязательно. Кроме того, атаман и ближний круг, как правило, ели и пили в месте, это тоже был своеобразный круг, третий. Там, кроме ближников присутствовали их возничие. Каждый отряд для еды составлял свой круг и таких кормовых отрядов, было несколько. Никто не ел в одиночку. Все ели сообща в своём социальном круге. Даже те, кто готовил и обслуживал, ели все вместе после общего сборища. Индра сегодня поел предварительно, не просто так, а сознательно и сделал он это не из-за Утренней Зари. Он и раньше частенько так делал. Каждое такое застолье сопровождалось обильной выпивкой, некоторые даже умудрялись напиться до поросячьего визга, а ему пить сегодня было нельзя. Он пил, и пил в изрядных количествах, притом не слабый алкоголь, типа пива или браги, а настоящую Сому, но пил он её лишь тогда, когда необходимо было действовать, а сейчас ему надо было думать и оценивать настроение ближников. Хотя и после Сомы иногда вместо обычной ярости и беспредельной силы, возникала лютая, холодная ярость, с кристально чистым сознанием, прозрением и ясновидением. Но такой эффект возникал крайне редко, в каких-то особых случаях и Индра никак не мог поймать закономерность, при которой это происходило.
Круг представлял из себя один общий стол. Только на привычный стол он совсем похож не был. Просто в земле была выкопана круглая траншея, глубиной по колено в центре этого круга горел постоянный священный огонь. Костёр, обложенный камнями. В эту траншею вставали ногами и садились на внешнюю сторону траншеи, а на внутреннюю сторону, засыпанную речным песочком, ставили блюда. Вот за этот земляной круглый стол, на своё место и уселся атаман. Задумался, а подумать действительно было о чём. Ватага стремительно разрасталась и не только количественно. Она взрослела и на данный момент её костяком были уже не пацаны, а молодые мужчины, запросы и потребности которых отличались от дня вчерашнего. Кроме того, всё больше и больше требовалось места, прокорма и главное им требовались женщины. Природа своё брала и бегать по речным еги-бабам каждый раз, не набегаешься. Пора было заводить свои постоянные семьи, как истинные ары, но, что с ними делать, он не знал, кроме как использовать по прямому назначению ночами. Но ведь требовалось с ними ещё и жить как-то. Создавать семью. Женщины для него были существами из другого мира. Непонятными, непредсказуемыми. Он сидел один, его никто не трогал, не беспокоил и плюнув на женскую проблему, он опять углубился в свои воспоминания...
Она.
Клип девятый.
Знакомство.
Голос мужика, правящего конями, обратившегося к атаману, прервал её воспоминания на самом интересном месте. По его словам, Зорька поняла, что они куда-то приехали. Она попыталась оглядеться, но с её места ничего видно не было. Всё также степь за задним бортом, только повозки, следовавшие за ними, стали брать вправо и потащили свои волокуши куда-то в сторону. Их коробка на колёсах остановилась, и атаман кого-то там из своих оставив чем-то командовать, чем Зорька не поняла, а сами они тронулись дальше. "Ну, вот и всё", - обречённо подумала ярица, - "сейчас начнётся. Мама". Через некоторое время они въехали в лес, и она увидела несколько вооружённых луками пацанов, которые радостно приветствовали своего главаря. Тот небрежно поднимал руку, как бы в знак ответного приветствия и не останавливаясь продолжал движение всё глубже и глубже в заросли, по узкой, хорошо накатанной дороге. В глубине леса их встретила ещё одна группа вооружённых людей, которая так же проявила восторг при их приближении и, наконец, после третьей группы, над головой вновь засветило солнце. Кроны деревьев, а она только их и видела, расступились и повозка выехала на открытое место. За бортом появились землянки, кибитки и Зорька поняла, что они прибыли в какое-то поселение.
Их повозка остановилась и её похититель, спрыгнув на землю, уперев руки в боки, стал пристально рассматривать Зорьку. Стало жутко неудобно от этого взгляда. Она вся сжалась, обхватив колени руками и почувствовала, как загорелись щёки. В его руках блеснул нож, которым он срезал узел верёвки, что был завязан на повозке и намотав эту верёвку на руку, грозно на неё рявкнул:
- Пошли!
От этого рыка по всему телу девки пробежало стадо мурашек, и она оцепенела от страха. Почему-то именно сейчас ей вспомнились рассказы о том, что "чёрные степные нежити" питаются исключительно бабьим и девичьи мясом и она была абсолютно уверена, что её сейчас будут грызть, даже не варя и не жаря. Пока эти мысли, как калейдоскоп мелькали в голове, что-то очень сильно дёрнуло её за ногу и Зорька оказалась на земле, больно ударившись боком. Сердце выскочило из груди и лихорадочно заметалось где-то внутри головы. Она вскочила на четвереньки, резанула боль в коленях, и тут же поднялась с колен на корточки приняла сидячую позу, обхватив колени руками, стараясь стать, как можно меньше в размерах. И тут ярица описалась. Толи от страха, толи от сжатости сидячей позы, толи от того, что перестаралась с зажмуриванием глаз.
- Запомни, - услышала она прямо возле самой своей головы, - я никогда и ни для кого не повторяю дважды.
Он замолчал, но его дыхание Зорька чувствовала даже через толстый слой грязи, что был на её волосах. Какое-то время он молчал и просто дышал ей в голову. Она никак не могла понять, что он ждёт, чего хочет. Страх колотил ознобом всё тело и больше всего почему-то голову. В ней и так сердце долбилось, как ненормальное и к этому добавилась "страхова трясучка", в результате чего Зорька получила, наверное, сотрясение мозга. По крайней мере была у неё такая мысль, ибо голова вдруг резко разболелась, аж до не могу. Не смотря на ужас, который сковал её где-то на границе между паникой, толкающей бежать, куда глаза глядят, и обморочным состоянием, Зорька зачем-то медленно подняла голову и приоткрыла глаза, искоса посмотрев вверх. Меж грязных паклей собственных волос, закрывавших лицо, прямо перед собой она увидела блистающее лезвие ножа. Глаза резко распахнулись, да так в распахнутом состоянии и остались, застыв, как у дохлой рыбы. Всё поплыло и закружилось, она теряла сознание, но его голос удержал от падения во мрак восприятия.
- Если я говорю тебе, что-то сделать, ты делаешь это сразу и не раздумывая. Поняла?
К ней вновь вернулся озноб, который затряс голову в знаке понимания и вода не только снизу, но и сверху, из глаз хлынула буквально, как под напором.
- Вставай.
Зорька собрала все силы и кинулась исполнять повеление, но получилось всё это медленно и печально. Тело не слушалось, оно было, как будто не её, но поднявшись на ноги, ей вдруг стало легче и в первую очередь стало легче дышать. Озноб утих, только ноги подрагивали. Голову отпустило. Нахлынула вялость и с ней последние силы покидали её совсем. Хотелось просто упасть и не вставать больше, но вместо этого Зорька прижала руки к груди и уронила на них голову, не в силах больше её держать. В этот момент она уже ничего не видела, ничего не слышала, шатаясь из стороны в сторону ярица лишь следила за своим дыханием, стараясь во что бы то ни стало восстановить его и выровнять.
