- Верного? – прошипел Гарри, делая шаг вперед. - Давай, расскажи мне о своей верности! Расскажи мне о мастере Сириусе! Расскажи, как ты предал его!

Кричер смотрел большими подслеповатыми глазами с глубинной злостью внутри, которую Гарри чувствовал не хуже собственной, закипавшей, казалось, от одного взгляда.

- Кричер выполнял приказы мастера Сириуса. Кричер всегда слушался хозяев.

- Да неужели! А когда ты появился в Малфоевском особняке?!

Улыбка появилась на мордочке эльфа, и Гарри затрясло от злости.

- Хозяин велел Кричеру идти вон. Кричер пошел вон. Он не смеет ослушаться хозяев.

- Ах ты!

- Мистрис Нарцисса…

- Из-за тебя Сириус погиб! – рявкнул он, чувствуя, что с каждым словом что-то черное и злое лезет наружу, но дышать становится легче. - Предатель!

Кричер открыл рот, словно готовясь завопить, увидев или почувствовав что-то на уровне инстинкта. Внутри Гарри ворочалось жгучее приятное существо. Оно почти мурлыкало.

И Гарри сорвался, ощутив непреодолимое желание…

- Crucio!

Глаза эльфа расширились от удивления и ужаса. Он закричал, тонко и обреченно, повалился на пол, забился так, будто по тонким косточкам что-то бегало, медленно разламывая и разводя кусочки плоти, будто пытался вырвать оттуда это вместе с кожей, мышцами, даже жизнью. Гарри спешно отвел от него чужую палочку.

Сердце колотилось как бешеное, он словно вынырнул из глубины озера. Тяжело дыша, припал к стене.

Кричер поднял затравленные глаза, по морщинистым щекам, оставляя грязные разводы, текли слезы. Он безостановочно дрожал, никаких проклятий, никакой злости, только бесконечная обида на жизнь, глубокая, как пропасть. Гарри потряс головой, ощущая отголоски боли и тоски, уже почти увидел хвост какого-то воспоминания…

«Нет, только не это. Такого просто не может быть! Я же бездарность, даже Снейп говорил… Нет, так не бывает!» - и спешно зажмурился.

- Я не позволю тебе предать во второй раз, - проговорил он тяжело.

Кричер, поднимаясь на дрожащих ногах, втянул большую несуразную голову в плечи.

- Да, хозяин Гарри.

Юноша закрыл глаза, слушая колотящееся сердце. Зачем он это сделал? Каким сверхъестественным образом он выкрикнул это заклинание? Он делал это всего один раз, но оно даже не подействовало. Беллатрикс говорила, что он должен хотеть мучений… Он хотел, чтобы Кричер мучился?

В голове прыгали черные пятнышки, принимая произвольные формы. Стало нестерпимо жарко, и он непослушной рукой рванул воротник рубашки. Неловко провел по лицу ладонью, пытаясь стряхнуть паутину обморока.

«Я поставил его на место раз и навсегда. Я указал ему, кто хозяин. Я отомстил ему за Сириуса», - думал он, словно готовясь оправдываться перед судом, уже понимая, что это бесполезно.

Так не лучше ли остаться здесь до самой ночи? Он все равно не сможет никому показаться на глаза. Казалось, на лбу была высечена надпись: виновен. Чудилось, грохнул молоток судьи, и Азкабан принимает его в липкие холодные объятья.

Но уже засыпая, он с ужасом понимал, что за Сириуса Кричеру отомстила сама жизнь, без всякого его участия. Тоской и одиночеством, ненужностью. А еще - что никто его не арестует: палочка МакНейра была не его и, вероятно, даже не легально купленной.

Но все же…

Да, окклюмент из него никчемный, как и сказал Снейп. Но никто никогда не говорил о легилименции!

***

Ни одна половица не скрипнула, когда он шел возле портрета миссис Блэк, бродя по Дому вместе со своими тяжелыми мыслями и вопросами, и услышал ее голос.

- Не спится по ночам, Наследник?

Обернувшись, Гарри встретился взглядом с чопорной старухой, которая почему-то не кричала, не визжала по своему обыкновению, а только испытующе смотрела.

- Может быть, - сказал он настороженно.

Портрет хмыкнул.

- Мой сын сделал тебя Наследником. Я знала, что это случится, но до последнего надеялась, что он одумается и передаст Дом Нарциссе.

- Почему он должен был это сделать? – огрызнулся и без того раздраженный Гарри. - Он терпеть никого из них не мог, и убила его тоже сестра, из того же гнезда!

- Ты еще мал, еще ничего не понимаешь, - миссис Блэк покачала головой. - Он говорил, что ненавидит меня и Беллу, но никогда и ничего не говорил о Нарциссе.

- Вы ничего не знаете! - прошипел он. - Вы только и делали, что кричали на него!

- Глупый мальчишка, слышал бы ты себя, - покачала головой Валтбурга. - Недостойно твоего деда, хотя он был отменным магглолюбцем… С кем же, по-твоему, говорил Сириус, когда ты искал приключений в Хогвартсе?

- Он ненавидел вас!

- Все детство и юность, – женщина кивнула, с надменной насмешкой глядя на него. - Но в последние годы он сидел рядом со мной здесь и рассказывал обо всех своих обидах. Будучи живой, я не слушала его, но после смерти иначе смотришь на жизнь. Ты любил его так по-гриффиндорски… Он жаловался на это.

- Что? – ужасные слова прогремели колоколом в его голове. - Я не верю…

- Тебя интересовали только твои родители, а он хотел, чтобы тебе был интересен он сам. Думаю, он хотел бы иметь сына, но не отваживался. А может, не мог. Азкабан – не санаторий.

- Что значит «гриффиндорская любовь»? – спросил сдавленным голосом Поттер.

- Слепая, эгоистичная, - охотно пояснила женщина. - Он был для тебя только памятью родителей.

- Он говорил, я напоминал ему отца…

Вальбурга покачала головой.

- Ты многого не знаешь. Сириус… - женщина тонко улыбнулась, отчего ее лицо не стало мягче, но мелькнуло что-то в глазах, - он всегда был страшным эгоистом и собственником. Он мнил себя ненужным и тебе, и Ордену.

- Я не желаю вас слушать! – рявкнул Гарри. - Это ложь!

Миссис Блэк усмехнулась.

- Ты очень доверчивый, мальчик. Ты не знаешь ничего о чистокровных семьях. А ведь и твой отец был из такой, он был частью нашего мира, мы принимали его… До свадьбы.

- Я ухожу! – Гарри отвернулся и пошел к двери.

- Когда ты захочешь, я расскажу тебе больше. Достаточно будет попросить. Сириус бы хотел, чтобы ты знал.

Дверь хлопнула, миссис Блэк подняла нарисованную руку к лицу, сжала в кулак и прижала ко лбу.

***

- Как же мне тебя нарисовать? – Гарри кусал кончик карандаша.

Он лежал на кровати в комнате Сириуса, держа на коленях альбом, ему хотелось чего-то неопределенного. Наконец, к двум часам ночи, он понял, чего хотел. Неистовство, с которым рука плясала по листу, сила, с которой Гарри закусил губу, сплетались и рисовали вместе с ним знакомые черты, создавая кусочек мира, в котором Сириус был бы жив.

Он был бы другим, чужим, но он был бы все-таки жив. Гарри создавал другой мир, пытаясь отпустить, дать шанс, новую жизнь, в глубине души надеясь, что здесь Сириус был счастливее, чем был бы там. К четырем часам утра портрет был готов.