Серо-зеленые, большие и невыразительные глаза Эйвери были зло прищурены. Очевидно, в него попало каким-то особенно неприятным заклинанием.

- Как тебе мои подвалы, Поттер? Мягко, тепло, уютно? Спалось хорошо? – усмехнулся МакНейр.

- Потрясающе, - огрызнулся Гарри, стараясь не обращать внимание на боль во всем теле и особенно в ногах.

- Поупражняйся в остроумии как-нибудь в другой раз, Уолден, - сухо оборвал его Люциус, - или заведи попугая. Мы здесь не для этого. Итак, Поттер, к делу. Пророчество.

- Вы же не думали, что я его скажу? – выдавил Гарри, бледнея. Он знал, что скоро будут пытки, но не ожидал, что так скоро.

- Думаю, можно это выведать проще, Люциус, - покачал головой Руквуд. - Crucio.

Тысяча ножей впилась в тело Гарри. Это было больнее вторжения Волдеморта в сознание, больнее всего, что ему доводилось испытывать. Он слышал крик и едва ли понимал, что этот страшный, душераздирающий, бьющий по ушам вопль – его собственный. Но вскоре боль прекратилась, оставив после себя ужасное состояние. Гарри понял, что не может ни встать, ни сесть, ни даже просто двинуться. Не открывая глаз, он проваливался, проваливался куда-то…

Чей-то ботинок ткнулся под ребра.

- Начинают обычно не с этого, Густав, - поморщился МакНейр.

- Забыл, что это ребенок, - досадливо отозвался Августус.

- Паршивый полукровка, - сплюнул Эйвери. - Теперь он почувствует то, что чувствовал я.

- Он еще может встать, ты не держал заклинание и десяти секунд, – задумчиво протянул Малфой. - Это довольно просто. Нужно всего лишь его спровоцировать.

- И как? – хмыкнул Уолден.

- Оскорбить его святого Дамблдора, подружку-грязнокровку, дружка… как там Драко говорит?.. нищеброда. Или, возможно, хватит его драгоценного крестного, погибшего за добро?

- Я помню Блэка, - ухмыльнулся Руквуд. - Отвратительно высокомерный. Считал, что раз он нарушил традицию поступления на Слизерин, значит, достоин, по меньшей мере, поклонения!

- В семье нас учили быть аккуратными в связях, - Эйвери как бы случайно наступил Гарри на руку, послышался хруст и сдавленное мычание. - На каком курсе ты впервые поймал его с девицей, Стаби?

- Он был на третьем. А она была с нашего, из грифферов, - неохотно отозвался Крэбб.

- А потом, - МакНейр оживился, - все становилось только интереснее. Ей-Мерлин, с таким образом жизни неудивительно, что он так и не женился и не завел наследника.

- Блэковский эгоизм в нем цвел и пах! Хотя, конечно, крестнику-то он об этом не сказал.

Гарри слышал это, но не мог и не хотел открывать глаз. Он мог только ненавидеть, унизительно и бессильно, снова был игрушкой в чьих-то руках, снова был один и ничего, ничего не мог сделать.

А где-то там была со своим Лордом Беллатрикс. Смеялась, убивала, целовала Волдеморту его холодные паучьи руки. Молилась своему богу. И скоро они вернутся, отметив свой путь гибелью еще многих дорогих Гарри людей.

Кто завтра? Люпин? Моуди? Тонкс? Кингсли?

В темноте за закрытыми веками, где звучали голоса, он слышал, как поливают грязью Сириуса, вспоминают их с отцом жестокие развлечения. В голове шевельнулась боль, и жар разлился по всему телу. Злость и ненависть ощутимо потекли по венам, приглушая боль, рождая злую уверенность последнего боя.

Открыв глаза, он понял, что помнит.

- Tartarus… - хрипло проговорил он, кривясь.

Пожиратели затихли, пораженно уставившись на то, как юноша, получивший порцию Cruciatus, медленно оперся на руки и приподнялся.

- Flammeus…

Как вытянулись их лица, когда он встал во весь рост. Какая жуткая улыбка исказила разбитые губы. Как торжествующе сверкали его глаза.

В них не было и следа зеленого цвета.

- Maxima! – внезапно взвизгнул Гарри.

В один момент влажный камень вокруг вспыхнул. Пламя заревело и взметнулось к потолку, зачадило, завыло, словно голодный волк. Ему, казалось, было плевать, что гореть здесь нечему. Плевать на все охранные чары и просто на стены.

Люциус вдруг понял, что не видит никого, что он один в этом адском пламени, что мантия его горит, что сам он в плену огня, в кругу.

- Aquamenti maxima! – закричал он, но пламя гасло с трудом, оно было в расцвете своих сил, оно гудело и лизало ботинки, смеясь над его усилиями.

То же самое происходило со всеми остальными Пожирателями.

Люциус скинул мантию. Огонь тут же пожрал ее, затрещал. Снова бесполезные заклинания, но вокруг был только огонь. Послышались громкий крик и мат, звук падающего тела.

- МакНейр! – закричал Люциус. - Зови эльфов!

- Уолден, мы не продержимся! – послышался сквозь гул пламени голос Руквуда. - Где ты?

- Все живы? – прокричал слева Крэбб.

- Где МакНейр и Эйвери?

- Их не слышно!

Вдруг Люциус заметил, что пламя окружает его плотным кольцом, но обжигает только жаром, не касаясь его самого. Если МакНейр без сознания, нужно думать, как выбираться самим.

Там ждал Драко, волновалась в поместье Нарцисса, совсем одна, не считая эльфов…

«Tartarus,- думал он судорожно, - адский, Flammeus – пламя, усиливающая часть… Сильнейшее стихийное! Мы его сильно разозлили, раз сработало без палочки и руны. Беспокоиться незачем, он должен был свалиться прямо здесь.

Простая вода не поможет, нужна такая же стихия… Мерлин, помоги…»

- Marinus Fluctus Maxima! – выкрикнул он.

Из палочки брызнула вода, волнами растекающаяся по камере. Огонь зашипел, воздух наполнился горячим паром. Сквозь этот ужас Люциус услышал досадливый вскрик, в ботинки ткнулась горячая вода, ее становилось все больше.

Из последних сил мужчина прервал заклинание и сразу же потерял сознание.

***

Гарри, не помня себя, бежал по коридорам подвала. В ноги больно ударялся земляной пол, костяшки пальцев побелели, судорожно сжимая выбитую у МакНейра палочку. Тот стоял у самой двери, и Поттеру очень повезло, что Пожиратели растерялись. Он рванулся, сбил с ног мужчину, а затем, уже убегая, бросил в него Petrificus Totalus.

Страх щекотал нервы, он твердил: «Беги, беги! А вдруг силы снова покинут тебя? Что если они иссякнут, а ты повалишься на пол безвольной куклой? Что будет тогда?» Сердце стучало в грудь, словно стенобитное орудие, грозя выпрыгнуть. Дыхание сбивалось, коридор наполнял дым.

Только бы не заблудиться. Только бы не заблудиться.

Казалось, он бежал целую вечность. На его счастье подвальные коридоры были прямыми, а из одного шел явный сквозняк. Гарри кинулся туда, перестав задыхаться от дыма и снова почуяв свободу.

Еще чуть-чуть, еще немного… Ну же, ну же!

Какая-то тень мелькнула на стене! Нет, показалось.

Он бежал, мчался, падал и снова бежал…

В стене напротив него, в конце коридора, было зарешеченное окно. Оттуда ветер заносил запах зелени, сада и свежести раннего утра.