Малфой кивнул. Поттеровская ладонь беспомощно соскользнула, напоследок слабо, но ободряюще сжав лодыжку. Это пожатие пронзило сердце Драко внезапным пониманием. Чертов хокрукс просто ничего не знал. А Драко знал.
Отвернувшись от морока, он снова почувствовал меч в своей руке - ясный, тяжелый, нисколько не призрачный, - и опустил его на треклятый медальон основателя своего Дома.
Вой, вздыбивший снег и заложивший уши, скоро угас; снежный вихрь затих, напоследок стыдливо присыпав снегом мертвый кусок скалы и развороченный медальон. Отчаянно шмыгнув и чувствуя, как теряются едва-едва найденные остатки храбрости, Драко опустил глаза на меч - на рукояти красовалось клеймо Годрика Гриффиндора и несколько рубинов. Меч таял, становясь все более невесомым и незаметным.
Опомнившись, Малфой бросился к Гарри и принялся приводить его в себя. У них было дело.
***
В Хогвартсе они оказались лишь через пять часов, большую часть которых Драко отпаивал Гарри в магическом баре под неодобрительное ворчание бармена, что, мол, пьют нелегально чего попало, а потом еще в больницу не идут. Что-то он придумал, сам не помнил что, и, кажется, поверили. Главное - добраться до Хогвартса, до границы.
К тому времени Поттер худо-бедно держался на ногах и даже смог аппарировать. Правда, сразу после аппарации они сидели и приходили в себя еще сорок минут, благо, Малфой помнил согревающее заклинание. На всякий случай он накрыл обоих мантией-невидимкой; стало теплее и немного уютнее.
Когда Гарри впервые слабо улыбнулся и прошептал что-то вроде «Ты молодец», Драко, забывшись, несмело целовал его, беспорядочно обнимал, тихо смеялся, давясь слезами облегчения.
Он только что всем существом пережил два предательства - родителей и свое собственное - и все еще плохо понимал происходящее.
Гарри рассматривал его сквозь временами всплывающее головокружение и никуда не уходящую слабость: растаяла ледяная фигура, явив живого человека с покрасневшими щеками и глазами, с мокрыми от снега сосульками волос, с распухшим носом, поминутно шмыгающего и вытирающего нос платком. Откуда только взял? Ушел уничтожать хоркрукс с носовым платком, господи… Такой Малфой.
- Это был меч Гриффиндора? - спросил Драко наконец; Гарри кивнул. - Это же старая легенда, я читал. Меч дастся лишь настоящему гриффиндорцу. Но я-то слизеринец.
Гарри задумался. Он не думал, отдав Малфою Шляпу, что тот слизеринец. Он просто знал, что это нужно сделать, что кто-то должен. Может быть, меч понял его, а может…
- Мне всегда казалось, что я им не был, слишком много от вашего Дома, много от Тома, - поежился Поттер. - Но ведь вытащил же. Я думаю… В общем, гриффиндорцы должны быть храбрыми и преданными, - он улыбнулся, не собираясь заканчивать.
Драко кивнул, покраснев и отвернувшись. Он никогда не думал, что в нем есть что-то от гриффиндорца. И верность свою семье никогда так не расценивал.
Война меняла его, смерти меняли его… Гарри Поттер менял его.
- Твоя очередь быть под мантией, - просто сказал он и поднялся.
Оба разом погрустнели.
Им бы играть в снежки у Озера, кататься на коньках и веселиться, тихо подкидывая Glacius под ноги девчонкам. Им бы любить своих девушек, мечтать о будущем, танцевать на Рождественском Балу, ходить на свидания…
Вместо этого они уничтожают по крупицам самого могущественного мага эпохи, крадутся через вражеский лагерь, хоронят друзей, предают и шпионят, готовятся умереть и неистово хотят жить.
Они крались к ставке очень аккуратно; Гарри старательно изгонял слабость и страховал Драко от всякой тени. В случае чего он успевал прыгнуть на него и прикрыть собой и мантией, под деревьями могли и не заметить. Благо, здесь и снега почти не было, весь утоптали многочисленные следы Пожирателей.
Они шатались по тихому, какому-то мертвому Хогсмиду почти час. Жителей почти не осталось, те, что были, прислуживали Пожирателям, выбрав путь наименьшего сопротивления. Гарри их не осуждал. Когда они подолгу таились, пропуская патрули, он пользовался идеей и обнимал Драко, так что под мантией хватало места обоим и меньше было шанса, что их заметят. Наконец, им повезло. Люциус появился на улице, проходя мимо их укрытия.
- Папа! - позвал Драко тихо; старший Малфой вздрогнул и, увидев сына, осторожно огляделся и нырнул в переулок.
Кажется, Драко даже выдохнул, таким сильным было отцовское объятье.
- Мы должны бежать, - сказал он быстро. - Я сейчас же пойду за мамой.
Гарри рассматривал его вблизи - такого, каким он стал. Ничего от того, холеного Люциуса, что он видел на втором курсе и у хоркрукса: измученный, худой и растрепанный человек казался кем-то совсем другим. Но дело даже было не в этом, а в том, с какой жадной любовью смотрел этот небритый жалкий мужчина на своего сына - подумать только!
Слизеринцы неспроста так держатся за семью. Откуда ему, сироте, понять.
Он мог бы уйти сразу, но почему-то не стал, неосознанно впитывая то, что привык брать у семьи Уизли, а теперь нежданно-негаданно нашел у Малфоев.
- Нет, пап, - Драко закусил губу. - Я пришел с вами попрощаться. Бегите без меня.
Люциус замер.
- Мы не можем. Нет.
- Вы не можете остаться, вас убьют. А я могу, я ведь ребенок. В Хогвартсе мое место, меня защитят. Если что… если что, я сбегу потом. Найдите меня позже, ясно? И не говорите, куда уходите. Я попрошу стереть мне память, и Он ничего не найдет…
Что? Гарри замер, хмурясь. Что происходит? Почему? Ведь только ради этого Малфой согласился идти с ним. Или нет?
- Сын, это не обсуждается, - попытался урезонить его тот отцовским словом. - Сейчас я позову Нарциссу и…
Драко улыбнулся так нежно и так твердо, что стало ясно даже Люциусу. Он устало потер глаза и грустно улыбнулся в ответ.
- Ты похож на нее - она всегда делает так же, когда ее не переубедить. Ты хотя бы подождешь ее?
Даже Гарри услышал в его голосе надежду, что любимая мать сможет уговорить Драко бежать прямо сейчас.
- Да, - кивнул тот.
Нарцисса появилась через минуту, запыхавшаяся и красивая той зрелой неброской красотой, что отличает истинных леди. Полный достоинства вид портил только затравленный взгляд, приобретенный на службе у Волдеморта.
- Почему, сынок? Почему ты решил остаться? - первое, что она спросила, когда наконец выпустила его из кольца рук.
Драко улыбнулся, и свет этой улыбки грел Гарри душу.
- Мне еще есть, что сделать. Я сегодня все понял.
Ах, хокрукс. Вот что заставляет его остаться. Но только - зачем?
Боль и растерянность в глазах Малфоев была ощутима и очевидна всякому. Чего им будет стоить прятать их, уму непостижимо.
Это он и спросил у Драко, когда его родители ушли, поймав того в объятья и запихнув под мантию.
