Виктор подошел к начальскому столу, взял из рук Ромки стопку свежих материалов, расписался за них в журнале и привычными движениями затолкал в папку.

-Ну, я пойду?

-Иди - сказал Ромка - осторожней с девушками, потом доложишь о результатах...

Виктор вышел в коридор, где его дожидались девушки.

-Мне сейчас на опорный, поехали со мной, по дороге расскажете, что случилось.

-Это где?

-На Тульской. Там где живет наш Малахов. В соседнем доме.

-Вы спешите?

-Да сегодня желательно пораньше прибыть на опорный. Обещает начальн6ик МОБ заехать с проверкой, надо еще прибраться в кабинете.

Вместе с девушками Виктор вышел из здания ОВД, и, пройдя пару десятков метров поднялись на платформу трамвайной остановки.

-Ну так что у вас случилось? - Поинтересовался Виктор.

Светловолосая девушка запинаясь начала рассказывать, что познакомилась с неким Сергеем, как потом выяснилось Малаховым, несколько дней назад на очередной пьянке с друзьями. Он привел ее к себе домой, она прожила у него три-четыре дня, потом он попытался ее выгнать, но она не хотела уходить. Тогда он вышвырнул ее силой, при этом надавал тумаков и порвал куртку на плече.

Тем временем подъехал трамвай. Все трое зашли вовнутрь, встав вблизи кабины водителя у окна.

-А кого хрена ты с этим идиотом связалась?! Ты знала, что он зек бывший?

-Девушка посмотрела на него непонятливыми глазами и забормотала что-то несвязанное о "внезапно нагрянувших чувствах". Виктор молча слушал.

-Ты вообще понимаешь, что такое зеки?! Что же вы лохи такие! Когда хоть до вас всех дойдет, что это же зеки, это ЧМО, которому насрать на все и на всех. Для них нет ни чувств, ни совести, ни морали, ни правил! О них есть только потребности, которые они удовлетворяют за счет всех, кто под руку подвернется, им плевать на все, у них нет любви, нет чувства долга, обязанности, ответственности, привязанности. Их волнует только собственная шкура! Когда же вы, лохи гражданские, поймете эту простую вещь! Это же не люди и не животные, сравнить их с животными - только животных оскорбить. Это же просто опущенные организмы которым на все и на всех насрать!

Покачав головой, Виктор выругался про себя и снова посмотрел на девушку.

-Он тебе говорил, что он вичевой?

-Какой?!

-Вичевой - ну, СПИД у него!

Девушка побледнела. От неожиданности она была не в силах что-либо произнести.

-Значит не говорил. Ясно. Хоть за заражение СПИДом может быть посадят это чмо.

Подождите, мне нужно посоветоваться. Мне надо взять документы мы попозже заедем к вам...

Девушки отвернувшись негромко заговорили между собой. В это время трамвай остановился на одной из остановок, девушки торопливо выскочили из трамвая.

-//-

Широко шагая по заснеженной дорожке, Виктор подошел к опорному пункту, шагнул по ступенькам на крыльцо. Было видно, что дверь совсем недавно открывали. Виктор нажал ручку и потянул ее на себя. Дверь отворилась, он зашел в фойе и прошел в кабинет. За столом с лева от входа сидел Димка Новиков, перед ним лежала стопка исписанной бумаги.

-От черт! - Ты решил сегодня явиться на опорный! А я уже думал, что ты про него совсем забыл.

Димка пробормотал что-то невнятное, о том, что у него накопилось много материалов, которые надо срочно исполнять, многие уже просрочены, много вернули "на доп".

Виктор кратко рассказал о своем разговоре с девушками, еще раз посетовав непрошибаемому, убогому примитиву всех тех, кто с зеками связываются, всерьез думая, что это нормальные люди.

-Да ладно, тебе! Нас, ментов, думаешь, любят в народе?! - ухмыльнулся Новиков.

-Знаю. Кто-то ненавидит, а кто-то понимает, что просто мы обязаны охранять закон и порядок, кто-то к нам обращается за помощью, так как защитить больше некому. В войну, когда фашисты пришли, их ведь тоже, кто-то хлебом-солью встречал, а партизан и подпольщиков сдавал, искренне веря, что доброе дело делает, а кто-то а кто-то бил немцев, не щадя ни себя ни своих близких! Я ведь тоже ментов ненавидел, когда подростком был. А когда сам в милицию работать угодил, понял, что везде люди разные. И на гражданке есть "уроды" и порядочные люди. Также и в милиции есть нормальные, честные, а есть и откровенные "гандоны", стукачи, карьеристы, дебилы, уголовники... Особенно среди начальства и "блатных" их много. Так и сейчас, одни ментов ненавидят, а уголовников любят, пока не столкнуться с ними "на узенькой дорожке", другие понимают, что менты просто работают, как закон позволяет, а закон у нас, сам знаешь, на чьей стороне...

Сев за компьютер Виктор достал из папки свежие материалы, а так же те, что наработал за день и материалы, оставленные в столе. Некоторое время он просматривал материалы, однако мысли в голову не шли. Снова и снова вспоминалась растерянное лицо девушки, собиравшейся заявить на Малахова. Встав из-за стола, он накинул бушлат и вышел на крыльцо.

Стемнело. Дул слабый ветер. Холод почти не чувствовался. Виктор достал портсигар, зажигалку и закурил.

Как то раз, вечером, поздней осенью 1999 года к нему на опорный заявилась Куркина, - одна из старых прихожанок - пожилая полная женщина, проживавшая поблизости, в одном из частных домов. Ранее она часто ходила жаловаться на своего сына - алкоголика, который регулярно скандалил с ней, нигде не работал, бил ее, угрожал расправой, пропивал из дома вещи. В 1998 году, по одному из ее заявлений, удалось возбудить уголовное дело, в результате чего его осудили по ст. 158 ч. 2 УК РФ (за кражу) и, так как ранее он уже был судим условно, его посадили на три с половиной года, частично присоединив не отбытое условное наказание. На этот раз Куркина рассказала, что вскоре, после того как сына посадили, от него с зоны стали поступать "слезные" и "жалобные" письма, в которых он просил добиться его освобождения, утверждая, что он "все понял и осознал, и будет теперь вести себя достойно". Куркина, пройдя все судебные инстанции, получив везде отказ, поехала в Москву и подала прошение о помиловании сына в приемную президента. И вот, невозможное сбылось. Отсидев чуть более года, Куркин был освобожден по указу президента РФ "О помиловании", а не отбытый срок заменен на "условно". На этот раз Куркина поплакавшись на безобразное поведения сына написала разгромное объяснение, ксерокопию которого Виктор до сих пор хранил в архивных бумагах, в глубине своего рабочего стола: "...Домой возвратился 20 августа 1999г., получив при освобождении пенсию, сразу же напился пьяный, устроил скандал и драку в доме с братом. Зверски избил его. Продолжает ежедневно пьянствовать, каждую субботу и воскресенье пьет с Огурцовым - сосед - с которым в 1996г. обворовали меня. Сегодня пришел в 2 часа ночи пьяный. 9 октября на мои замечания прекратить пить и устроиться на работу ответил: "если хочешь жить, уезжай отсюда, а это тебе предупреждение": взял камень и бросил в окно, где я сидела. Камень попал в раму, разбилось стекло. Только это меня спасло. За 2 месяца привлекался милицией к ответственности. Оштрафовали. Он пьяный очень опасен, ему все равно кого избить. Ранее без всякой причины избивал меня, брата. Дважды судим. Лечиться и работать не хочет. Очень опасен. Жить с ним в одном доме нельзя!"

Виктор, прочитав объяснение, попытаться выяснить у Куркиной, зачем же она так долго и старательно добивалась освобождения этого придурка, дойдя аж до самого президента. В ответ услышал лишь пространные рассуждения о том, что она "не знала и не ведала", что он будет таким после освобождения. Снова, уже в который раз, Виктору опять пришлось старательно, не стесняясь выражений, вдалбливать этой лоханке гражданской, что зеки, это чмо, которому на все насрать, которых волнует только собственная шкура и ограниченный набор телесных удовольствий!..

В последствии Куркина неоднократно обращалась то к участковым, то в уголовно-исполнительную инспекцию и просила то "попугать" ее сына, то "посадить", но всякий раз приходила вновь и, заявив, что "он одумался", просила не давать ход делу, отказываясь от своих прежних заявлений. В июне 2000 года Куркина явилась в Уголовно-исполнительную инспекцию и, заявив, что ее терпение кончилось, она больше не передумает, потребовала "посадить" сына. Однако сделать это было уже невозможно, так как незадолго перед этим, в мае 2000 года, была объявлена знаменитая кровавая Путинская амнистия, по которой наказания прощались не только почти всем условно-осужденным, но и подавляющему большинству зеков, даже за самые тяжкие преступления против личности.