Закончив, Оксанка вопросительно посмотрела на меня.
- Нет, не я. Я расскажу тебе, только обещай, что никому не скажешь, - не смог я выдержать её подозрений.
- Я - могила! Говори.
- То, что я видел. Неизвестная мне компания загнала вашего историка в тупик. Что они там с ним делали, не знаю. Потом парни ретировались. В тупике осталось лежать тело. Я пошёл посмотреть. Вокруг него валялись мавродики. Всё, во что я сейчас одет, куплено на них.
- Но это же мародёрство! - возмутилась девочка.
- Ему они были уже ни к чему, а у меня не было ни осенней, ни зимней одежды, - ответил я, прекрасно понимая, что Оксанка права.
- Ты должен рассказать всё милиции!
- И как они к этому отнесутся? Разве не проще повесить всё на подростка, тем более, из неблагополучной семьи. Нет, в колонию, меня, конечно, не заберут - четырнадцати нет, но могут лишить родителей родительских прав и отправить в детдом. Меня как-то такая перспектива не радует. Нет, буду отрицать. Скажу, что мавродики нашёл.
- Не поверят. Нужен человек, который бы подтвердил, что самолично дал их тебе, чтобы ты на рынок сходил. Твои родители подошли бы идеально, но для этого они должны быть трезвыми.
Я горько рассмеялся:
- Скорее рак на горе рак свистнет после дождичка в четверг, чем они трезвыми будут.
- Тогда, нужен кто-то ещё, кому ты можешь довериться, открыться...
- Есть один человек. Но это будет трудно. Попробую. Слушай, у тебя поесть ничего нет?
- Кто о чём, а вшивый о бане...
- Сыт голодного не разумеет, - парировал я.
- Держи, - Оксанка протянула мне кусок шоколадки.
- Ну, вообще-то я имел ввиду что-то, типа хлеба или булочки какой, - смутился я.
- Чем богаты...
- Ладно, спасибо! Пойду я, пожалуй, договариваться с тётей Машей о лжесвидетельстве, кажется так это называется.
- Давай я с тобой? - спросила Оксанка.
- Наверно, не стоит. Хотя, решай сама.
- Пойду, только домой зайду, вещи оставить.
- Ну, пошли тогда.
