– Неправда, подлый лжец! – И это была правда, что это была неправда, потому что тот, кто это сказал, был на самом деле Руфюс.

– Это ты! Это ты! Это ты! – крикнул Аньян и снова заплакал.

– Останешься после уроков! – сказал мне Бульон.

Тогда я тоже заплакал и сказал, что это несправедливо и что я брошу школу и все об этом ещё пожалеют.

– Это не он, мсье, это Аньян сказал «Бульон»! – закричал Руфюс.

– Это не я, я не говорил «Бульон»! – в ответ закричал Аньян.

– Ты сказал «Бульон», я слышал, как ты сказал «Бульон», совершенно точно «Бульон»!

– Прекрасно, тем лучше, – сказал Бульон. – После уроков останутся все!

– При чём здесь я? – спросил Альцест. – Лично я не говорил «Бульон»!

– Я не желаю больше слышать эту отвратительную кличку, вам ясно? – закричал Бульон, который, кажется, очень разволновался.

– Я не останусь после уроков! – Аньян заплакал, упал на пол и стал по нему кататься и икать, и сделался сначала весь красный, а потом совершенно синий.

В общем-то, в классе почти все что-нибудь кричали или плакали, и мне даже показалось, что и Бульон тоже собирается заплакать, но в этот момент вошёл директор.

– Что здесь происходит, Буль… мсье Дюбон? – спросил директор.

– Не знаю, господин директор, – ответил Бульон. – Один катается по полу, у другого из носа течёт кровь, когда я открываю дверь, остальные орут; я никогда в жизни не видел ничего подобного. Никогда. – И Бульон схватился за волосы, а его усы сами собой задвигались в разные стороны.

На следующий день наша учительница вернулась, но Бульон почему-то не пришёл.

Альцест назначил встречу всем ребятам из нашего класса после обеда на пустыре, недалеко от дома. Он нас позвал, потому что его папа подарил ему совершенно новый футбольный мяч, и мы собирались сыграть замечательный матч. Отличный парень, наш Альцест.

Мы встретились на пустыре в три часа, и нас было ровно восемнадцать человек. Надо было решить, как разделиться на команды, чтобы с каждой стороны получилось поровну игроков.

Что касается судьи, с этим всё было просто. Судьёй мы выбрали Аньяна. Из-за того, что он носит очки, с ним нельзя драться, а для судьи это как раз подходит. И потом, ни одна команда не хотела брать к себе Аньяна, потому что он не очень сильный и вообще плакса. Но когда Аньян попросил дать ему свисток, мы немного поспорили. Единственный из нас, у кого есть свисток, – это Руфюс, у которого папа полицейский.

– Я не могу тебе одолжить мой свисток, – сказал Руфюс, – это семейная реликвия.

Тут возразить было нечего. В конце концов мы решили, что Аньян будет предупреждать Руфюса, когда надо свистеть, а свистеть Руфюс будет сам.

– Ну что? Мы играть-то когда-нибудь начнём? Я уже есть хочу! – закричал Альцест.

Но тут оказалось, что всё не так просто, потому что если Аньян будет судьёй, то остаётся всего семнадцать игроков, и, когда мы пробовали поделиться пополам, оставался один лишний. Тогда мы придумали такую вещь: пусть кто-нибудь будет судьёй на линии, чтобы размахивать красным флажком, когда мяч улетит с поля. Мы выбрали Мексана. Один судья на линии, конечно, это не так уж и много, чтобы следить за целым полем, но Мексан очень быстро бегает, у него ноги ужасно длинные и худые, с громадными грязными коленками. Мексан и слышать ничего не хотел, потому что собирался сам играть в мяч, к тому же, сказал он, у него нет флажка. Но потом он всё-таки согласился побыть судьёй на линии в первом тайме. Что касается флажка, он решил размахивать своим носовым платком. Платок был не очень чистым, но ведь Мексан же не мог знать, когда выходил из дома, что придётся его использовать вместо флажка.

– Ну что, начинаем? – опять закричал Альцест.

После этого дело пошло быстрее, потому что осталось только шестнадцать игроков.

Ещё каждой команде нужен был капитан. Капитанами хотели быть все. Все, кроме Альцеста, который хотел быть вратарём, потому что он не любит бегать. Мы, конечно, были согласны, потому что Альцест здорово подходит на роль вратаря: он такой толстый, что очень хорошо загораживает ворота. Но всё равно оставалось ещё пятнадцать капитанов, то есть довольно много лишних.

– Я самый сильный, – кричал Эд, – и я должен быть капитаном, а все, кто не согласен, получат в нос!

– Я капитан, у меня самый лучший костюм! – закричал Жоффруа, и Эд стукнул его кулаком по носу.

Это правда, что у Жоффруа самый хороший костюм, потому что его богатый папа купил ему полное футбольное снаряжение, даже сине-бело-красную[1] футболку.

– Если меня не назначат капитаном, – пригрозил Руфюс, – я позову своего папу, и он вас всех посадит в тюрьму!

Тогда мне пришла в голову мысль сыграть в орёл или решку. Получилось, что мы бросали монетку два раза, потому что сначала она потерялась в траве и мы её так и не нашли. Это была монета Жоакима, он нам её одолжил для жеребьёвки, и ему совсем не понравилось, когда она пропала. Он бросился её искать, хотя Жоффруа ему сразу пообещал, что его папа пришлёт ему чек, чтобы компенсировать расходы. В конце концов в капитаны выбрали Жоффруа и меня.

– Эй, я не собираюсь опаздывать на полдник! – крикнул Альцест. – Мы будем играть или нет?

Но надо было ещё разделиться на команды. Со всеми всё прошло гладко, кроме Эда. Мы с Жоффруа оба хотели заполучить Эда в свои команды, потому что, когда он бежит с мячом, его никто никогда не останавливает. Вообще-то он не очень хорошо играет, но зато его все боятся. У Жоакима настроение было уже получше, потому что он нашёл свою монету, и тогда мы её у него попросили ещё раз, чтобы бросить жребий на Эда, и монетка снова потерялась. На этот раз Жоаким ужасно разозлился и опять принялся её искать, а на Эда нам пришлось тянуть соломинку, и Жоффруа выиграл. Жоффруа назначил Эда вратарём: он подумал, что теперь никто не посмеет даже близко подойти к воротам, а уж попасть в них мячом – тем более, потому что Эд очень обидчивый.

Альцест ел печенье, сидя между двумя камешками, обозначавшими его ворота. Вид у него был недовольный.

– Эй, – крикнул он, – вы вообще-то начнёте когда-нибудь или нет?

Но надо было ещё распределиться по полю. Из-за того, что у нас было всего по семь игроков с каждой стороны, не считая вратарей, это тоже оказалось не так-то просто. В обеих командах начался спор. Очень многие хотели играть передними нападающими. Жоаким хотел быть задним защитником, но это потому, что его монетка упала как раз в том углу, и он собирался одновременно играть и продолжать её искать.

В команде Жоффруа всё быстро наладилось, потому что Эд много кому врезал, и после этого все игроки без всяких споров встали на свои места, потирая носы. Всё-таки у Эда классный удар!

В моей команде мы всё никак не могли договориться до тех пор, пока Эд не сказал, что сейчас придёт и врежет по носу и нашим тоже. После этого все встали куда надо.

Аньян велел Руфюсу: «Свисти!» – и Руфюс, который играл у меня в команде, свистнул вбрасывание. Но Жоффруа был недоволен. Он сказал:

– Это нечестно! Нам солнце прямо в глаза! С какой стати моя команда должна играть с плохой стороны поля!