Тщательно продуманный макияж, скрыл темные круги под глазами и вернул естественный оттенок коже и округлость осунувшемуся лицу. Мудрить с прической не стала, собрала волосы в хвост, подумав мельком, что не плохо бы их укоротить и подкрасить. Среди каштановых прядей едва заметными серебристыми нитями проглядывала седина. «Не девочка, ты Джиллиан, далеко не девочка», – усмехнулась она своему отражению. Встряхнулась, размяла плечи и, выпрямив спину, шагнула через порог ванной комнаты. Кружка крепкого горячего кофе и она будет готова предстать перед людьми и особенно перед Кэлом, ему достаточно одного взгляда, чтобы разобраться в ее внутреннем состоянии.

Кэл не стал преследовать Джиллиан, понимая бесполезность своих притязаний. Она ничего ему больше не скажет. Их эмоциональный обмен мнениями, полный недомолвок, невысказанных обид и обвинений вывел из равновесия, вынудил задуматься. Пару минут назад она, глядя ему в глаза, лгала, изворачивалась, на ходу придумывая объяснения. Рассказала много, но ничего конкретного, кроме имени. Майкл Беллами. Что же произошло в прошлом? Чего так опасается Джиллиан? Уходя, она упомянула о грозившей ей смерти.

Сунув руки в карманы Кэл замер в центре кухни, уставившись в чайную лужу на полу. Оказывается, он совершенно не знает Фостер, говоря о себе, она всего лишь приоткрыла дверь, не подумав пустить его на порог своей жизни. Кэл знал, где родилась Джиллиан, она познакомила его со своей матерью, лет пять назад, да и то случайно. Он приперся к ней со своими проблемами, и бутылкой виски, не предполагая, что у нее «дорогая» гостья. Хватило пары фраз и нескольких взглядов, чтобы определить — мать у Джиллиан истинная леди (ведьма): выдержанная, внешне приветливая, но совершенно бездушная, отлично прячущая под маску вежливости презрение и брезгливость. Любому, даже не обладающему его талантом чтения по лицам было понятно, что у Джиллиан с родительницей напряженные отношения. Попытку Кэла разузнать подробности Джилл отмела молниеносно. Кэл помнил, как она зло прищурилась, собираясь дать ему отповедь, но справилась с эмоциями и твердо, с леденящими слух металлическими нотками в голосе сказала, что эта тема закрыта, не обсуждается и вообще, незачем ему лезть в ее личную жизнь. А вот о пьянстве отца Джиллиан упоминала достаточно часто.

Как Кэл не пытался, ему не удалось вспомнить хоть какой—то эпизод из ранней юности Джиллиан. Все что он знал, начиналось с момента ее поступления в Принстон. Знакомство с Сарой — сестрой Алека. Достаточно раннее замужество. Джиллиан стала Фостер, надев колечко на безымянный пальчик в двадцать два года — на втором курсе университета.

Нахмурившись Кэл, поскреб подбородок. Он никогда не занимался математическими подсчетами, но выходило, что Джиллиан поступила в университет почти в двадцать лет. Образовывался провал в один год между окончанием школы и началом учебы в Принстоне.

И в этот таинственный временной промежуток идеально вписывался Майкл Беллами. Кэл почти не сомневался именно из−за него Фостер пропустила год.

Потянулся за телефоном и, не обращая на позднее время, набрал номер. Трубку сняли после второго звонка.

— Агент Рейнольдс,— проговорил хорошо знакомый голос. Кэл дернул уголком рта, приготовившись к неласковому ответу.

— Бен.

На том конце связи пару секунд промолчали, как бы размышляя удостоить собеседника вниманием или швырнуть трубку.

— Лайтман, какого черта тебе от меня нужно?

— Майкл Беллами. Все что можно о нем узнать.

— О, черт!— воскликнул Рейнольдс,— И ты тоже.

— В каком смысле тоже,— напрягся Кэл.

— Не хотелось бы мне тебе ничего говорить. Да ладно уж. Видимо припекло лживый ублюдок. Фостер обращалась ко мне с той же просьбой.

— Когда? — Кэл стиснул телефон, ожидая объяснений.

— Давно, около полугода назад.

— Какая же у тебя прекрасная память,— не удержался и съязвил Кэл.

— Лайтман, дело не в памяти, а в этом Майкле. Такое не забывается. Он пытался задушить мать. Правда, дело полицией не заводилось. Была сводка о случившемся, последующий отчет медицинской комиссии о принудительном лечении в психушке.

— А откуда эти сведения в ФБР

— Мы берем на учет всех психов – рецидивистов, — пояснил Рейнольдс,— Мамаша — третья попытка парня свернуть шею своим родичам. В тринадцать лет он набросился на тетку, сестру матери во время семейного ужина — провел три месяца частной клинике в Тампе. Следующей жертвой его бешенства стала кузина, а затем добрался и до матери.

— В Тампе? А как же оп попал в Нэшвилл.

— Лайтман, на дворе ночь. Нормальные люди спят. Спроси Фостер, я отсылал ей полный отчет о проделках этого красавчика.

— Бен…

Но в трубке уже раздались короткие гудки.

Может Фостер права, стоит подождать до завтра. Не зря же говорят, что утро вечера мудренее.

Будильник настырно повторял и повторял бодрую мелодию, айфон, выплясывая круги на постели, медленно, но верно продвигался к краю, пока не свалился на пол и не затих. Стоило только замолкнуть назойливому пиликанью, Кэл сразу же открыл глаза. Резко вскинул руку, глянул на часы – семнадцать минут девятого.

Сильнее всего хотелось, сунуть голову под подушку и отключиться. Кэл уснул на рассвете, проворочавшись с бока на бок добрую часть ночи, пытаясь переварить и осмыслить вечерние события.

Превозмогая недовольство сел, потирая лицо, отгоняя остатки сна; глаза резало, затылок тупо ныл, словно после тяжелого похмелья.

Встал с постели и в полусонном состоянии пошлепал к выходу. Сладко позевывая и почесывая пузо, зарулил на кухню и не ожидая ее увидеть, ошалело уставился на Фостер, сидящую за кухонным столом. Перед ней стояла полная кружка горячего кофе — над коричневой поверхностью вился сероватый дымок. Джиллиан с меланхолическим видом, глядя гуда-то в угол комнаты, автоматически помешивала ложечкой в кружке. Вкусно пахло корицей и свежеподжаренными тостами, они аккуратной горкой лежали на белой керамической тарелке, стоящей на тумбочке рядом с мойкой.

— Доброе утро, — изобразила приветливую улыбку Фостер, не прекращая вращать ложку, напряженно держа ее двумя пальцами, металл тихонько позвякивал, соприкасаясь с краем чашки, — Я тут немного похозяйничала, — пояснила она. — Ты не против?

— Нет, все нормально, — буркнул Кэл, собираясь сделать задний ход.

Внезапно стало неловко за свой неприбранный вид. Рядом с Джиллиан он смотрелся как бомж, выползший из логова после тяжелого похмельного сна. Если бы не тусклый, усталый взгляд, то Джилл выглядела бы бодрой и отдохнувшей. Волосы гладко зачесаны и собраны в аккуратный хвостик, перехваченный черной бархатной резинкой. Идеально наложенный макияж скрывает следы бессонной ночи. Платье без рукавов – Кэл по обычаю запутался в оттенках синего — его цвет подчеркивал глубину едва заметно припухших глаз и одновременно освежал чуть осунувшееся лицо. Глубокий вырез смотрелся соблазнительно, но не вызывающе. Джиллиан не надела украшений, кроме маленьких золотых шариков серег, поблескивающих в ушах.

Саркастически хмыкнув, Кэл убрал руку с живота, скривившись, попытался одернуть нижний край футболки, ее он откопал вечером в шкафу и надел после душа, старую полинявшую и как -то странно вытянувшуюся в ширь и севшую в длину, не прикрывавшую даже пупка.

Пока он добирался до кухни штаны сползли с задницы и из-под пояса торчала резинка трусов с надписью белым по черному – «крутой мужик». Помятая после сна рожа, и всклокоченные волосы не добавляли изящества.

Но Джиллиан, думая о своем, кажется, не обратила внимания на его расхристанный вид.

Поддернув штаны и пригладив ладонью точащие в разные стороны вихры, Кэл достал из шкафа кружку и налил себе кофе.

— Горячий, — с долей удивления проговорил он,— Пусть немного остынет, а я по- быстрому в душ.

— У нас еще чертова уйма времени, — равнодушно заметила Джиллиан, наконец, вынула ложку из чашки и, повертев ее в пальцах, новь опустила в кофе.