Кэл уже подъезжал к больнице, когда айфон, одиноко лежащий на пассажирском сиденье, вновь затрезвонил, опасно подпрыгивая на месте. Не останавливаясь Кэл, глянул на телефон, прихлопнул его ладонью, и переключил в режим громкой связи.

- Папа! – звонкий голос Эмили дрожал, – Папа ты куда пропал? Тебя не было дома более суток. Что случилось? Ты отключил телефон и не отвечал на СМСки. Папа! Ты почему молчишь?

- Не хотел тебя перебивать.

- С тобой все в порядке? – услышав голос отца Эмили облегченно выдохнула, – Я не знала что делать, где тебя искать. Была у тебя в офисе. Там все какие-то странные. Отмалчиваются, когда спрашивала о тебе. Глаза отводят. Ты что-то снова натворил?

- Эм, со мной все в полном порядке. Я сколько раз тебе говорил, не лезь в дела взрослых, – расслышав, как Эмили втянула в себя воздух, готовясь что-то сказать, предупредил ее возмущенный протест, – И не надо вопить, что ты ВЗРОСЛАЯ. Ты еще ребенок. Мой ребенок.

- Ну, слава Богу, – в голосе девушки, появились веселые нотки, – Я узнаю своего любимого папочку.

- Кэл!

- Мать твою! – невольно вырвалось у него.

Услышав свое имя, произнесенное требовательным, злым тоном, Кэл от неожиданности, чуть не выпустил руль, сглотнул и холодно поинтересовался. – А ты, что забыла в моем доме?

- А что с твоей памятью, дорогой? – Зоуи была явно на взводе и желала поскандалить, – Я заехала к вам узнать, готова твоя дочь к поездке или нет?

- Ах это … – лениво протянул Лайтман.

- Да, черт бы тебя побрал, это! – Ландау вспылила, – Мы еще зимой договорились, что я возьму Эмили с собой в Лондон. И ты, кажется, был не против, даже рад, что дочь сможет побывать там, где прошла бурная юность ее папочки.

- Рад? – хмыкнул Кэл, – Знаешь, мне тут как-то было не до путешествий. Дела навалились. Фирма на грани банкротства, – иронизировал Лайтман, замолчал, и ядовито продолжил, – Надеюсь, ты в курсе, что Фостер в критическом состоянии и ей ... – запнулся, – Эмили рядом? – неожиданно спросил он, понизив тон.

- Вышла, – все же Зоуи неплохо изучила своего бывшего и, понизив голос, спросила, – Как Джиллиан?

- Сейчас уже лучше, но было очень плохо, даже безнадежно. Эмили не в курсе. Я ей запретил навещать Фостер в больнице.

- Я все понимаю и сочувствую, но все же, это не повод устраивать в доме полную разруху. Я приезжаю, Эмили в слезах, одна! И отказывается ехать, мотивируя, что ты без нее не обойдешься. Как это понимать? Я когда-то согласилась …

- Прекрати, – рявкнул Кэл, он уже сожалел, что позволил себе слабину, и Зоуи поняла насколько ему хреново, – И дай мне Эмили.

- Паап,- настороженно протянула девушка.

- Милая, мама права, я считаю, что поездка за океан пойдет тебе на пользу.

- А как же ты? – обиженно возразила Эмили, – Я не могу оставить тебя без присмотра, особенно сейчас, пока Джиллиан не выписали.

- Эм, твой старик, прекрасно справиться. Не сопи! Милая ... и вообще – это не обсуждается. Ты летишь с мамой.

- Послушай, Лайтман, – Зоуи снова взяла трубку, – Мне бы хотелось поговорить с тобой лично. Ты где сейчас. Что делаешь?

- Цветы рву, – с потрясающим спокойствием ответил Кэл, поправил гарнитуру в ухе и с ироничным любопытством рассматривал кривой пучок, непонятных желтых цветов, перебирая влажные стебли в руках. Притормозив на перекрестке, он заметил клумбу и слегка покачивающиеся от поднявшегося ветерка – ярко-желтые головки на фоне зеленевшей травы. Вспомнив слова доктора Вергары, выбрался из машины, особо не раздумывая о том, что нарушает общественный порядок, соблюдением которого он никогда особо не заморачивался и сорвал несколько ярких цветочков.

- Снова твои идиотские шуточки, – презрительно фыркнула Ландау.

- Думай, как знаешь, – он вернулся в машину, – Я до утра буду в больнице. Можешь приехать, здесь и поговорим.

- Нет уж дорогой, уволь, я задержусь в Вашингтоне до завтрашнего вечера, будь добр выдели пару часов для меня. Эмили наша дочь. И я хочу поговорить о ее будущем.

- Не обещаю.

- Постарайся. Как бы потом не пожалеть, если ускользнешь от меня. И приготовь все документы для поездки.

- Это была самая великая глупость, что я сделал, – скривившись, Кэл вертел в руках цветы, не зная, куда их пристроить. Только что произнесенные слова не имели отношения к цветам. Они наоборот вызвали робкую улыбку, Джиллиан будет довольна, увидев эту ботву, его всегда поражало умение Фостер радоваться непонятным ему мелочам, и в самом незначительном видеть нечто особенное.

Скорчил недовольную гримасу, мысленно возвращаясь к столь любезному обмену мнениями с Ландау. Челюсти сводило от бешенства, ему очень не хочется отпускать Эмили, позволяя ей улететь за океан, и оставить его дома одного.

У него совершенно вылетела из головы “фантазия” бывшей жены, она озвучила ее где-то после нового года, требуя немедленного ответа. Зоуи планировала полететь в Лондон, на десятидневную конференцию адвокатов, устраивал сборище юристов ни кто иной, а новый супруг Зоуи. Кэл саркастически хмыкнул. Ландау снова влипла, не успев избавиться от одного англичанина, и не приняв горький опыт к сведению, она ухитрилась опять подцепить британца. Правда ее новоявленный супруг, в отличие от Кэла, был не простым смертным, а высокородным аристократом, напыщенным и невозмутимым джентльменом с Белгрейв-сквер.

Ландау воспылала желанием взять с собой дочь и осаждала Кэла, звоня ему по пять раз на день, интересуясь «Ты подумал? Ты решил?», а слыша его очередное и безапелляционное «Нет», взрывалась и орала что-то по поводу его эгоизма и собственнических чувств.

Эмили ходила за ним по пятам, ластилась как кошечка, глядя на него «оленьими глазами» умоляла, ныла над ухом, обиженно хлопала дверью, возвращалась и с серьезным видом приводила доводы, почему ей так необходимо съездить в Англию. Но когда по настоятельной просьбе дочери к процессу уговора подключилась Фостер, Кэл понял, что готов сдаться. Джиллиан использовала все доступные ей, методы воздействия на Кэла, и даже запрещенные. Со свойственной ей мягкой улыбкой и легкой укоризной во взгляде, потихоньку давила, нежно укоряла и очаровывала. Пережив месячную осаду, и выставив кучу требований, Кэл все же согласился, чтобы Эмили отправилась с молодоженами, и провела обзорную экскурсию по Великобритании. Так же потребовав с дочери послать к чертям идею поехать учиться в Оксфорд, и перестать этим бесить и шантажировать своего «старого и нежно ранимого» отца.

- Кэл, ты меня слышишь? – Зоуи прервала его размышления, требуя внимания.

- О, ты все еще там? Я что-то упустил?

- Нет! Просто я хочу быть уверена, что через пять дней, ты не заявишь в своей обычной манере, что передумал.

- Можешь быть спокойна, не заявлю! Я не враг собственной дочери. Ей не повредит немного развеяться.

- Ты меня удивляешь, – проронила Зоуи.

Кэл криво усмехнулся, представив обескураженное выражение лица бывшей жены. Он нежно и трепетно любил дочь, и если была бы такая возможность, то держал бы на привязи рядом с собой. Но понимал, что не может ограничить ее в правах и лишить возможности выбора. И Кэл знал, что Эмили очень хотела поехать и радовалась, ожидая путешествия в Англию.

Состояние невесомости отступило, больше не было ощущения полета и обволакивающей, убаюкивающей тишины и нежного тепла. Она рухнула в мир боли и терзающих слух звуков. Вокруг все пиликало, пощелкивало, гудело и звенело … Хотелось помотать головой, заткнуть уши, избавиться от назойливого шума. Тело сделалось тяжелым и неповоротливым. Каждый мускул, каждая клеточка ныли на разные голоса, кожа зудела, превратившись в бумажно- тонкую и чувствительную. Джиллиан попыталась рассказать, склонившемуся над ней человеку, насколько ей плохо и больно, но не успела, провалившись в сладостную темноту забытья.

Приоткрыв глаза, и глядя сквозь дрожащие и слипшиеся ресницы, Джиллиан увидела расплывчатую фигуру человека, стоящего поодаль. Зеленый хирургический костюм, шапочка, защитная маска, болтающаяся под подбородком. Это был Кэл? Фостер моргнула. Нет, два Кэла … даже три Кэла сразу. Джиллиан хотела поднять голову, но она оказалась такой тяжелой, что заныла шея от небольшого усилия, попыталась протянуть к Кэлу руку, но и рука была такой же тяжелой, как и голова, не желая повиноваться ей.