Он пропустил момент, когда влюбился в нее, а за последние три дня понял, что и Джиллиан испытывает к нему не только дружеские чувства. И до сих пор так и не решил, что же делать дальше. Ведь он так старательно отталкивал ее от себя, изображал бездушного хама, причинял страдания, издевался и все ради того, чтобы сохранить осыпающиеся на глазах границы, считая себя недостойным такой необычной женщины.
Фостер поерзала на сиденье, закинула ногу на ногу и подтянула сумочку поближе к груди, чем невольно привлекла внимание Кэла. На фоне мелькавших за окном городских пейзажей, четко выделялся профиль Джиллиан. Она изредка невольно морщила аккуратный носик и в такт мыслям, поглаживала мохнатую сборчатую хрень, по чьему-то премудрому мнению, должную считаться украшением дамской сумочки.
На повороте в открытое окно пахнуло ветром, его легкий порыв поиграл с прядями волос Джиллиан, и бросил пару ей на лицо. Она ленивым жестом отлепила их от щеки и закинула за спину.
Шмыгнув носом, Кэл снова ощутил легкий аромат жасмина и сильнее вцепился в руль, вспоминая их обнимашки с Фостер около ее дома.
Он достаточно подержал в руках женщин, чтобы, не видя лица, и не имея возможности считать эмоции, ощутить телом все то напряжение, что возникают между мужчиной и женщиной в конкретной ситуации.
Он столько раз обнимал Фостер, но никогда ранее не присутствовало в их объятиях такого мощного, насыщенного сексуальностью подтекста. Он не настолько хорош в деле распознавания эмоций на слух, но достаточно опытен по жизни — по сбивчивой речи Джиллиан, ее неровному дыханию было слишком очевидно, не страх и желание спрятаться толкнуло ее в его объятия. Ее влекло к нему нечто иное более приземленное, все ее жесты были слишком красноречивы, а тело буквально вопило во всю мочь «хочу».
Какой—нибудь умник принял бы его за психа, озвучь он свои мысли. Не та ситуация, чтобы такая женщина как Фостер думала о сексе. Но так уж вышло, что ему доводилось видеть и более страшные и неподходящие моменты, когда люди занимались любовью под грохот взрывов и свист пуль, самозабвенно отдаваясь чувствам ничего не видя и не слыша вокруг.
Джиллиан его столько раз удивляла, даже хлеще, загоняла в тупик своим поведением, вынуждая на полную включать мозг, чтобы не попасть впросак или не ляпнуть какую-нибудь чушь, увидев в ответ снисходительную улыбочку. Фостер, обладательница самой потрясающей в мире улыбки, от которой слабели ноги, и сводило живот, могла так усмехнуться, что под ее взглядом он чувствовал себя полным ничтожеством.
====== Часть 20 ======
Наступило длительное молчание, Джиллиан изменила своей привычке и не стала включать радио в машине. Не считая врывающихся в открытое окно мимолетных звуков, которыми наполнены улицы, в салоне лишь изредка негромко и сердито поскрипывала кожаная обивка водительского сидения, отзываясь на движения Кэла, когда он переключал скорости или нажимал на газ, обгоняя неторопливого автомобилиста—аккуратиста. Останавливаясь на красный свет, Кэл с ленивым изяществом принимался барабанить пальцами по рулю, брезгливо кривя губы, поддергивал рукава футболки, упорно сползающие к запястьям, причмокивая, пялился в лобовое стекло и упорно избегал смотреть на Фостер, но, не забывая думать о ней.
Кэл любил водить машину. Это его успокаивало и расслабляло, а отработанные до автоматизма движения не мешали размышлять. Если конечно не было необходимости мчаться на предельно допустимой скорости — торопиться на встречу, разбираться на ходу с очередной проблемой, выяснять отношения по телефону. И не приходилось дергаться, застряв в пробке, то повышая скорость, идя на обгон или топтаться на месте, опасаясь дать под зад ползущей впереди тачке, проклиная все на свете.
Время ланча еще не наступило, и чем дальше они удалялись от делового центра, тем движение на улицах становилось спокойней; “форд” беспрекословно слушался руля, покорно отзываясь на малейшее движение Кэла, и ровно катил, мягко шурша новенькими покрышками по гладкому асфальту. Никто не бросался под колеса, не пытался подрезать, не наблюдалось никаких веских причин для яркой демонстрации эмоций. Равнодушно— ленивое выражение лица Кэла вполне соответствовало обстановке на дороге, но резко противоречило его внутреннему состоянию. Впрочем, догадаться об этом мог разве что один лишь дьявол, давний приятель Кэла.
Уж он то прекрасно знал, что задавшись целью, Кэл мастерски умел скрывать волнение, прятать эмоции и выглядеть безразличным тогда, когда считал нужным. И вот сейчас сидя рядом с Джиллиан, вдыхая аромат ее духов — воздух в салоне машины, не смотря на опущенные стекла, пропитался запахом полевых цветов и жасмина — и каждой клеточкой кожи ощущая напряжение Фостер, ему приходилось сдерживаться изо всех сил, изображая полную незаинтересованность.
Да, черт побери! Ему, как нетерпеливому подростку, едущему на первое взрослое свидание, хотелось плюнуть на все приличия, границы, страхи и прочую белиберду, связывающую ему руки, остановить машину, обнять Джиллиан и сказать ей все, что он чувствует и о чем думает. Сказать, как много она для него значит, как он жаждет ее, но Кэл, лишь сильнее стискивал руль в потеющих от напряжения ладонях, поглаживая кончиками пальцев липнувшую к рукам кожаную оплетку, снова и снова преодолевая побуждение.
Его чувства не были мимолетным капризом, не бунтом гормонов, и уж их сложно было назвать кратким восстанием плоти. Но, не смотря на все авансы Джиллиан: взгляды, улыбки, слова полные недомолвок, легкие, как бы случайные касания, откровенные объятия, он сомневался и жутко трусил, а что если все то, что он видит и как ему кажется, читает по ее лицу, имеет другой смысл. Язык тела не врет. Верно. Но Кэл должен признать, что Джиллиан была особенной женщиной, и ему всегда было сложно ее читать. А ее тело было еще большей загадкой. Он хотел ее удержать навсегда и, любая самая незначительная ошибка, могла лишить его настоящего и перечеркнуть их будущее. И Кэл не собирался поддаваться желанию ни на минуту. Не сейчас.
Разгромленный дом. Сломанная мебель испорченные вещи. Почему то все это казалась далеким и не особо важным. Материальные проблемы решаются легко, были бы деньги, а заработать она сумеет, особенно если задастся такой целью. Дом можно отремонтировать, купить новую мебель… Джиллиан волновало и заботило совершенно другое, вернее другой. Мужчина, сидящий рядом, она не переставая, размышляла об их отношениях.
Кэл. Он управлял машиной, которая мчалась в прошлое, чтобы покончить с настоящим и открыть двери в их совместное будущее. Излишне романтично? Пусть, но это очень точно отражало мысли Джиллиан и ее надежды. Кэл недовольно фыркал, сердито ворчал и частенько упрекал ее, требуя наконец—то стянуть розовые очки, повзрослеть и избавиться от идиотской романтичности, свойственной ее натуре, но благодаря романтичности, и возможности рассмотреть светлое в неприглядном, она умудрялась переживать самые тяжелые моменты в своей жизни.
Джиллиан не хотела вспоминать о грозящей ей опасности, о преследующем ее маньяке и обо всех мерзостях последних дней. Мысленно проведя черту, она оставила их позади себя. Ничто и никто не вынудит ее прятаться и дрожать от страха. Она приложит все силы и постарается впредь жить полной жизнью, и в ней большое место уготовано этому невыносимому и несносному, но чертовски милому паршивцу, вцепившемуся в руль, и так тщательно строящему из себя деревянного идола, безразличного ко всему происходящему между ними.
Она не его приятель дьявол, но слишком часто оказывалась поблизости от их милой компашки, и многому научилась, вызволяя из дьявольских лап, своего любимого мужчину и сейчас он очень походил на пловца, стоящего на краю обрыва, готовясь нырнуть в бушующий перед ним океан.
Она не сопротивлялась и позволила, мыслям о Кэле полностью завладел ее разумом. Но, как и он, старательно изображала безучастность к происходящему. Джиллиан сидела неподвижно, не решаясь ослабить слишком туго застегнутый ремень безопасности. Выпрямив спину и, не имея возможности глубоко вздохнуть, она глядела прямо перед собой, застыв в странном ожидании, уверенная, что Кэл отбросит свои предрассудки и сомнения, и в любую секунду припаркуется где—нибудь в укромном переулочке. Крепко сожмет ее в объятиях и станет жадно целовать, и это будут жаркие, требовательные поцелуи, не имеющие ничего общего с тем поцелуем на кухне случайным, непризнанным и отвергнутым ими обоими.
