— Иди, проветрись, я пока покурю, нервы успокою, — старик достал длинную черную сигарету.
Когда Белла вышла, Сиковски лукаво взглянул на Кима и сказал:
— Я их курю.
— Кого «их»? — не понял парень.
— Души.
Павел отчаянно надрывался, когда внезапно хлопнула дверца машины. Он пуще прежнего принялся колотить коленом в крышку багажника, решив про себя: если будут бить — стерплю. Главное, чтобы не убили.
— Откройте багажник и отойдите! — услышал он чужой голос над собой. — Не двигайтесь, женщина, а то я буду вынужден применить силу!
— Пожалуйста, пожалуйста, товарищ милиционер, я же говорю вам: нет там ничего, это телевизор в машине вопит, мой сын кино смотрит. Ох уж эти подростки, все бы им насилие да убийства…
Заскрипев, поднялась крышка, Павел увидел склонившееся над ним озабоченное молодое лицо в фуражке, по глазам резанул скользнувший свет ручного фонарика.
— Помогите, — сказал он жалобно. — Они похитили меня, связали, куда-то тащат. Наверное, хотят убить. Как же хорошо, что вы…
— И вправду никого нет, — рассеяно глядя в лицо Кранца, сказал милиционер.
— Я же вам говорила, — в багажник заглянула Белла и лучезарно улыбнулась ошарашенному пленнику.
— Извините, что задержал, работа такая, — милиционер козырнул и исчез из поля зрения Павла.
— Покричал, — Белла нагнулась и заботливо отодвинула от плеча пленника ящик с инструментами. — Понимаю, неудобно, а что делать? В салоне вместе с человеком, которого ты чуть не покалечил, тебе куда опаснее. Потом, я уже прямо боюсь тебя. Еще Кима чем-нибудь пырнешь, ты у нас оказывается отпетый убийца. А тут тебе хорошо, тут самое место.
Павел открыл было рот, намереваясь послать женщину в очень неприличное место, но тут же его закрыл. И снова открыл, но ни единого звука не слетело с его губ.
— Теперь ты нем, как рыба фугу. Не дуйся, лопнешь! — засмеялась Белла. — Без обид, львенок, мне надоели твои вопли.
Сказав это, женщина захлопнула багажник и села обратно в машину.
— Покурил? — ровно спросила она. — Тогда поехали. Выезжай на сто седьмую трассу и поехали.
— Ты пользуешься людьми, как тебе заблагорассудится! — не сдержался Ким.
— Ну конечно, я паразитка, — вспылила Белла. — Слушай, Ким, не трогай тетку, у меня скоро климакс. Еще брошусь. Умение, оно на то и умение, чтобы им пользоваться. Если не практиковаться, то в нужный момент оно тебя подведет. А потом мне скучно жить как все, понял?
— Лучше бы ты, Белла, поискала себе ученика, стало бы совсем не скучно. Уж тебе как никому другому есть чего ему показать.
— Напрашиваешься, да? Ну уж нет, Кимушка, только не ты. Я тебя боюсь…
Патрик повернулся и внимательно посмотрел на обоих пассажиров.
— Пустое, — подвела итог женщина. — Мне и так неплохо живется не ради какой-то высшей цели и уж вовсе не ради просвещения других. И Зеркало я себе тогда заказала лишь потому, что поняла: не успеть мне узнать этот мир, он останется для меня тайной…
— Хоть тысяча Зеркал, Белла, — тихо сказал Патрик. — Все равно он останется загадкой. Все равно что-то не успеть. Только усталость косит с ног. Усталость, которая порождает равнодушие. А если случится ошибка, и ты найдешь правду, то загадок прибавится еще. Новых и неразрешимых.
— О какой правде ты говоришь, Патрик? — равнодушно уточнила Белла.
— О мирах, не принадлежащих людям, — как эхо отозвался Ким.
Элизабет резко повернулась и уставилась на молодого человека, но Ким не ответил на ее взгляд, не отпустил больше никакой насмешки и, задумчиво откинувшись на сидении, вгляделся в проносящуюся за окнами темноту, пронизанную бликами света от набегающих навстречу машин. В этом движении Белле почудилась такая же как у Патрика усталость.
— Мы живем совершенно одни, миледи, — пробормотал старик. — Идя казалось бы одной дорогой, внезапно понимаем, что наш путь — это только наш путь, это только наши поступки и наши достижения. Если у тебя хватит воли и силы, чтобы судьба выбрала нужный расклад карт, это все равно только твое. В жизни мы так же одиноки, как и в смерти. Близость, это только временная слабость, моментное развлечение, раздавленное минутами.
— Мы с мужем были так близки, Патрик, наши сердца бились одновременно, мы не могли расслышать друг друга и верили, что стали единым целым.
— А между тем ваши умения, знания и цели так мешали друг другу, — рассмеялся старик. — Знаем, знаем.
— Когда Лев принял решения, он стал стремительно меняться, и я не узнавала его, — женщина совсем погрустнела, захваченная воспоминаниями.
— Мы не одиноки, Патрик, ты заблуждаешься, — внезапно глухим, совершенно чужим голосом сказал Ким. — За нами легионы тех, кто нам дорог…
Внезапно фура, идущая на встречу, включила фары дальнего света. Патрик невольно поднял руку, заслоняясь сухой старческой кистью от пронзительного сияния. Последовал сильный удар, вскрикнула Белла, и машину, проезжавшую мост, швырнуло на парапет. Взревел двигатель, заскрежетало сминаемое железо, прыснули во все стороны осколки каменного ограждения и автомобиль, перевалившись через край, рухнул вниз. В полную темноту.
Ужас никак не проходил. Павел тыкался лицом в плечо, открывал и закрывал рот, но по-прежнему ничего не мог сказать. Даже расплакался сначала от бессилия и непонимания, но собрался и взял себя в руки.
У него было немного времени подумать и надобно использовать этот маленький шанс. Что же все-таки произошло?
Сначала в него стреляли из пистолета практически в упор, хотели убить и думали что убили. Скорее всего забрали телефон и документы, потом бросили тело. Но та бабка, что шла по дороге, видимо, услышала выстрел и нашла его. Притащила к себе домой.
Потом его стали преследовать и он, Павел, аспирант кафедры генетики, попытался защищаться и убить человека. Но человек этот, получив в бок на две ладони кухонного железа для резки мяса, догнал его и не дал сбежать.
А догнал ли? Ведь Павел был уверен: за ним никто не бежал. Так как же очутился там этот загадочный Горден? Он просто переместился в пространстве? И что было потом?
Он приказывал и Павел повиновался против своего желания. Неужели такое вообще возможно?
Они уверяли его, что пытаются помочь, спасти от какой-то опасности, но вместо этого Горден приказал Павлу воткнуть в себя нож.
Кранц нынче готов поверить во что угодно, за одну единственную ночь он такого насмотрелся! Весь его мир рухнул в тартарары. Оказывается, он не зря верил в приведений и волшебство. Оказывается, оно существует и ему пришлось испытать на себе действие чьих-то жестоких чар. Быть может, его просто загипнотизировали или напоили, вот теперь и чудится всякие страсти. Или вовсе ему просто снится сон. Сон.
Белла посмеялась над ним и с легкостью, даже не прикасаясь, лишила Павла голоса. Горден чуть раньше лишил воли и права выбора. Значит, пора принимать за постулат: экстрасенсы и целители не все шарлатаны. Но почему же тогда люди не верят в их способности, отгораживаются. Боятся? Завидуют?
Павлу было обидно, что он ничего не может противопоставить напавшим на него людям. От этого становилось еще страшнее.
Внезапно страшный удар швырнул машину в сторону, ящик с инструментами подскочил, будто взбесившаяся гигантская блоха, и ударил Павла по голове, разом лишив его сознания, но хлынувшая внутрь багажника ледяная вода тут же привела юношу в чувства. Что-то шипело, щелкало. Вода все прибывала, Павел попытался закричать, но голоса по-прежнему не было. Он ударил ногой в крышку багажника, тщетно пытаясь освободиться, но безрезультатно. Лишь грохнуло железо, да плеснулась вода, уже коснувшаяся щеки.
Вода прибывала с ужасающей быстротой, и Павел прекратил долбить ногами в крышку, прильнул к щелке, выискивая воздух.
Умирать в темноте, связанным было ужасно страшно. Павел понял вдруг, что воздух кончился, задергался, ударяясь плечами о железные стенки своего будущего гроба. Легкие сдавило невыносимым спазмом, выжигая. Павел и нырять то толком не умел.
