Повернувшись, Павел опрометью бросился во двор, туда, где дрались, туда, где должны были быть люди и слышались пьяные выкрики и оскорбления; он поскользнулся на еще мертвом с зимы газоне и упал, цедя ругательства, вскочил и снова побежал. Оглянулся, но никто его не преследовал; юркнул в темный подъезд и на одном дыхании взлетел на девятый этаж, еще выше, до самой сетки, забирающий проход на крышу. Забившись в самый темный угол, дыша словно побитая собака, Павел замер.

Где-то несколькими этажами ниже играла едва слышно музыка — что-то веселенькое, танцевальное. Помаргивала, выгорая, на соседнем пролете лампа. Порыв ветра, внезапно налетев, ударил в раму, заставив стекло тонко зазвенеть. Павел вздрогнул.

Стараясь успокоиться, Кранц вздохнул полной грудью, еще и еще, по методике йогов медленно выдыхая, вынул из кармана портсигар и покрутил его, разглядывая. В полумраке он нащупал дырку с неровными краями, в которую пролезал кончик указательного пальца. С другой стороны были острые, режущие края. Открыв портсигар, Павел обнаружил, что почти все сигареты размяты в труху, высыпал ошметки на пол, но о ступеньку звякнуло железо. Машинально сунув в рот уцелевшую сигарету и убрав портсигар обратно во внутренний карман куртки, юноша нагнулся и поднял неровный кусочек измятого металла. Это была пуля.

Кранц закурил.

Как можно заводить дома столько кошек? — держа перед самым носом пулю, подумал от чего-то он. — Ведь столько живности разорвет квартиру в клочья. А ночью, в порыве ласки, все разом улягутся на грудь и, замурлыкав, задушат хозяйку обрывками шерсти из пушистых хвостов.

На какие шиши эта нищая бабка, просившая у него милостыню, кормит такое количество зверья?

Господи, а мама то наверное поди вся извелась уже! И сделать ничего невозможно, нужно дождаться, когда все уйдут и рассветет. Или позвонить в первую попавшуюся квартиру, попросить вызвать милицию. Наверное, так будет лучше. А то он без сотового телефона теперь даже не знает, который сейчас час. Дурацкая привычка не носить на руке часы сыграла с ним злую шутку.

Пальцы обожгло угольком и Павел выронил окурок, потянулся и мыском растер его в черную кляксу. А когда поднял глаза, на лестнице перед ним стоял все тот же человек в шляпе из подворотни.

— Вы в опасности, Кранц, пойдемте со мной…

— Отвали от меня! — заорал Павел, вскакивая, и бросился на обидчика. Сшиб мужчину плечом и краем глаза видел, как шляпа слетела с него, обнажив совершенно седые волосы.

Перепрыгивая через перила, юноша слышал, как тело тяжело катится вниз, но не стал оглядываться. Прыгая через три ступеньки, он кинулся прочь из подъезда. Подальше от этого ужасного места. О, как ему хотелось оказаться дома в уютном кресле, как хотелось зайти на кухню и поставить на плету чайник. Хотелось, чтобы все вновь стало нормально! Его сводило с ума непонимание и страх…

— Тише, тише, — прямо перед ним у подъезда стоял молодой паренек лет семнадцати со светлыми, стянутыми в хвостик волосами. Чуть левее на скамейке сидела женщина в белой меховой курточке. Она сидела на спинке, поставив ноги на сидение так, что Павлу были видны блестящие сапоги на высоченной шпильке.

С другой стороны стоял, сунув руки в карманы черного плаща, темноволосый мужчина лет сорока.

— А где Сиковски? — спросил парень и, оттолкнув Павла, скрылся в темноте подъезда.

— Наш львенок кусается, — засмеялась женщина, безвольно свесив руки между коленями. — Придется львенку выбить зубки, как думаешь, Горден?

— Он еще никто, поняла? — внезапно повысив голос, гаркнул мужчина, повернувшись к Павлу боком. Его гневный взгляд предназначался женщине.

Они убьют меня, — понял Павел. — Сейчас тот парень, что ушел в подъезд, выйдет и скажет, что я отделал старика. А, может, тот неудачно упал и вовсе свернул себе шею. Тогда они точно меня убьют на этом самом месте.

Вытащив из кармана руку с ножом, Павел зажмурился и вонзил лезвие по самую рукоять в бок мужчине. Он слышал предостерегающий окрик женщины, но словно бы уже из другого мира, будто ему в уши набили ваты. Вырвав нож, Павел вновь бросился бежать куда-то, плохо разбирая дорогу, слушая, как гулко бьется в ушах кровь.

Кранц все ждал выстрела, но слышал лишь хрип в собственных легких.

Он уже не понимал, куда бежит и что ему делать, с лезвия ножа кровь перетекла на рукоять и она была теплой, вязкой, касаясь пальцев.

Павел с разгона штурмовал забор детского садика, оказавшийся у него на пути, пересек двор, пробежав сквозь открытую веранду, протопал по новеньким клумбам, на которых только-только начали пробиваться какие-то очнувшиеся от зимы побеги, и выскочил в полуоткрытую калитку с другой стороны.

— Набегался? — хмуро спросил Горден, шагнув ему на встречу из-за погасшего фонаря. Павел почувствовал, как все его тело занемело от ужаса, но нашел в себе силы выставить вперед окровавленное лезвие.

— Не подходи, я буду защищаться, — прохрипел он.

— На колени, Кранц! — велел ему Горден, и юноша внезапно понял, что тело ему больше не повинуется. Ноги стали ватными и подкосились как-то сами собой. Павел неловко опустился на асфальт.

— Будьте вы прокляты, что я вам сделал?! — взмолился Кранц.

— Воткни этот нож себе в правое бедро, — вновь жестко приказал Горден. Рука Павла сама собой поднялась, намериваясь причинить ему боль, и тогда юноша поспешно разжал пальцы, избавляясь от страшного оружия. Кухонный нож, тихо звякнув, откатился в сторону.

— Ну, так в принципе тоже ничего. Сойдет. Я и не ждал от тебя другого. Заведи руки за спину.

Тут в калитку просунулась голова, парень с хвостиком огляделся и тихо фыркнул.

— Бегает быстро, но кругами, — он подошел и затянул на запястьях послушного Павла пластиковую стяжку.

— Что имеем? — спросил Горден, прижав ладонь к пробитому ножом боку.

А должен быть уже мертв, — отстраненно подумал Павел.

— Патрик злится, мальчишка спустил его с лестницы…

— Ты не можешь быть жив, — одними губами прошептал Кранц. — Я убил тебя…

— Совершенно верно, — отчетливо отозвался Горден, глядя в темноту. — И это смешало нам все карты. Ким, забери его с глаз моих, Белла знает, что делать. Время вышло, мы тут не одни. Добегался, Кранц.

— Тебе нельзя… — начал Ким, но Горден резко отмахнулся окровавленной ладонью.

— Выполнять!

Парень подхватил Павла под руки и потащил в обход детского садика, туда, где осветив фарами асфальт, остановилась машина.

— Отпустите меня, — жалобно попросил Павел. — Чего я вам сделал? У меня ничего нет, все до вас украли. И выкуп за меня давать нечем, отпустите меня.

— Чтобы тебя убили?! — Ким в раздражении повернул Кранца к машине. — Ну уж нет!

— Лезь в багажник! — схватив Павла за шиворот и грубо толкнув, крикнула Белла. Павел не смог удержать равновесие и головой вперед нырнул в темноту, стукнулся плечом о какой-то ящик и приглушенно застонал.

Закинув ноги пленника внутрь, Белла раздраженно хлопнула крышкой багажника и села в машину.

— Патрик, с тобой точно все нормально? — заботливо спросила она, глядя, как Ким забирается на заднее сидение. — Может, я поведу?

— Все хорошо, — усмехнулся старик, поправив шляпу на седых волосах. — Гордена не ждем? Тогда покатились…

Горден слегка повернул голову, глядя, как мигнули тормозные огни выезжающей из двора машины, и, пошатнувшись, чуть не упал.

Ну и компания нынче подобралась! — подумал он, примостившись на капоте припаркованной у тротуара машины. — Владелец «Услуги Зеркала», старикашка Патрик Сиковски, Элизабет Луан, бывшая жена Черного Льва, которую супруг чуть в порошок не стер, когда та решилась с ним развестись. Ким Романов, которому по самым оптимистичным прикидкам лет шестьсот… И кто может заподозрить в этом пареньке-тинэйджере что-то большее, чем юность и неопытность?

И он, Горден, собственной персоной, человек в высшей степени отстраненный от происходящих здесь дел, который предпочитает просто жить и ни во что не совать свой нос, руководствуясь ленью и простейшими правилами безопасности.