Этот номер придумал Маклярский. Тот, который потом написал сценарий фильма «Подвиг разведчика». Он работал очень много и очень результативно. Конечно, как у всякого талантливого человека, у него были и свои недостатки, и срывы, и, когда мне ставили это на вид, я обычно отвечал: «А результаты его работы? А подготовленная им агентура?» У меня были такие козыри, которые не побьешь: одна из самых ярких наших операций — «Монастырь» — была его детищем… Между прочим, мы начали ее именно осенью сорок первого…

Нами был подготовлен к подпольной работе в Москве и такой известный человек, как крмпозитор Лев Константинович Книппер, автор знаменитой песни «Полюшко-поле». Дело, которым ему предстояло заниматься, могло быть очень перспективным, поскольку его родная сестра Ольга (кстати, племянница знаменитой Ольги Леонардовны Книппер-Чехо-вой) жила в Германии с 1922 года — эмигрировала. Осела там крепко… Фамилия «Чехова» у нее от мужа — племянника Антона Павловича. Книпперы — немцы. Старший Книппер — отец будущего композитора — был крупным железнодорожником в Тбилиси, семью эту там хорошо знали. А Ольга Чехова бывала на правительственных приемах в Берлине, где можно было увидеть и Гитлера. Это нас и привлекало, как возможный вариант на перспективу… Сам Лев Константинович — участник Гражданской войны, причем воевал на стороне белых. Потом — эмиграция. Обратно в Россию его просто вытащила Книплер-Чехова, народная артистка СССР… Она сыграла большую роль в возвращении МХАТа из-за границы. У нас со Львом Константиновичем установились очень хорошие деловые отношения. В случае оккупации Москвы он должен был действовать в одиночку, по индивидуальному плану…

Далее отец рассказал о немецкой агентуре, которую немцы держали в Москве. Ее было достаточно, но в результате оперативных действий много агентов было выведено из «игры».

Это были люди, подготовленные наспех. Может, у немцев такая установка была — брать числом? В Москву они попадали разными способами. У них была явка к одному известному московскому врачу. Шли к нему на прием. А врач направлял их к одному из наших людей, своему родственнику. Там-то и начинался деловой разговор — и насчет раций, и насчет того, кто с каким заданием прибыл… «Чужой» расслаблялся. Дальше уже было дело техники… О каждом случае появления диверсантов докладывалось наркому. Причем отец всегда просил его не торопить с арестами. «Дайте мне возможность два-три дня «поводить» этих людей по Москве: куда они пойдут, к кому обратятся?» — уговаривал отец.

«Голову снимем, если из виду потеряете!» — отвечало начальство. Обошлось. Тогда все остались при головах.

— Прибывая в Москву, — рассказывал отец, — немецкие агенты в первую очередь интересовались, не стягиваются ли к Москве новые воинские части, как обстоят дела на железной дороге, каково положение с продовольствием, какие настроения господствуют в Москве, не появилась ли какая-то слабина в действиях местной советской администрации, которую можно было бы использовать? И что самое примечательное — едва ли не каждый второй агент мечтал убить кого-нибудь из членов Политбюро.

…После войны, когда в руки советских спецслужб попали архивы абвера, удалось установить, что «продуктивность» наших контрразведывательных операций была все-таки высокой.

— Все мы, — говорил отец, — были живые люди и, значит, ии от чего в этой жизни не застрахованы. Все было — и ошибки, и промахи. Но было и главное. Вера в нашу правоту, в нашу победу. Это было сильнее остальных чувств. Заставляло собираться в кулак. Так что обвальной паники, о которой так много теперь говорят, не было. Хотя, может статься, я тут и не все знаю. У меня было конкретное дело. Особо отвлекаться от него я просто не мог.

Конец первой книги

В настоящих Приложениях помещены малоизвестные документы (подлинники), изложение материалов отечественной и зарубежной прессы, воспоминания современников П. А. Судоплатова и размышления по поводу тех или иных проблем, которыми в свое время занимался он, будучи оперативным сотрудником ВЧК — ОШУ — НКВД — МВД.

Ниже помещен материал, рассказывающий о военных организациях, созданных в разные годы за рубежом русскими эмигрантами-военнослужащими бывшей царской армии. Все они жили единой целью— вернуться на родину, даже если для этого будет необходима сила оружия. Но, увы, этим устремлениям не дано было сбыться. В том, что этого не произошло, большая заслуга советской внешней разведки и таких разведчиков, как Павел Анатольевич Судоплатов.

«Русский общевоинский союз» (РОВС) создан генералом Врангелем в 1924 году из остатков белых армий, объединял около 30 тысяч воинов и был стержнем довоенной политической эмиграции. Верховным главнокомандующим русской армией в зарубежье был великий князь Николай Николаевич; главнокомандующим и фактическим главой РОВСа — генерал Врангель, последний законный правитель на Русской земле. Это делало РОВС в какой-то мере хранителем традиции русской государственности, чему способствовало также соседство с Зарубежной Церковью (поначалу и руководство рОВСа, и руководство Церкви находились в Сремских Карловцах в Сербии; в 1926 году Врангель переехал в Брюссель; после его смерти с 1929 года генерал Кутепов перевел штаб в Париж). Чтобы подчеркнуть надпартийный и государственный характер армии (и чтобы не нарушать единство РОВСа политическими разногласиями, в том числе внутримонархическими), генерал Врангель с самого начала издал приказ № 82, запрещавший военным вступать в политические организации.

Деятельность РОВСа сначала мыслилась как вынужденный перерыв в военных действиях, в ожидании нового «весеннею похода». В сущности, это была армия, переведенная на гражданское положение, рассеянная по многим странам, но сохранявшая традиции и дисциплину, чтобы «по первому зову» продолжить борьбу. Поэтому воины каждой части старались устраиваться на одно предприятие, работая артелями и живя в казармах-общежитиях. РОВС поддерживали многие правые органы печати, в том числе «Возрождение». Неофициальным органом связи РОВСа стал журнал «Часовой», основанный в 1929 году (В. В. Ореховым, Е. В. Тарусским и С. К. Терещенко) и просуществовавший до 1988 года (с перерывом в годы войны).

В 1930 году имелись следующие отделы РОВСа: 1-й отдел (Франция с колониями, Италия, Польша, Дания, Финляндия, Египет); 2-й (Германия, Венгрия, Австрия, Данциг, Литва, Латвия, Эстония, Англия, Испания, Швеция, Швейцария, Персия); 3-й (Болгария и Турция); 4-й (Югославия, Греция и Румыния); 5-й (Бельгия и Люксембург), 6-й (Чехословакия); отделы на Дальнем Востоке (генерал М. К. Дитерихс), в Северной и Южной Америке, отделение в Австралии.

Однако надежды на «весенний поход» не оправдались, ибо ни одна западная страна не захотела поддержать вооруженную борьбу эмигрантов против СССР. Поэтому генерал А. П. Кутепов уже с начала 1920-х годов настаивал на проникновении в СССР для подпольной революционной работы, тем более что оттуда поступали призывы «возглавить уже идущую борьбу». В этом Кутепов нашел поддержку у великого князя Николая Николаевича, однако Врангель относился скептически к таким методам действий и отошел в сторону от руководства ими.

Опасения Врангеля оправдались, ибо ГПУ в течение нескольких лет водило Кутепова за нос с помощью подставной псевдомонархической организации «Трест», якобы успешно действовавшей в России и желавшей привлечь к своей борьбе эмиграцию. Этот план внедрения многочисленных агентов в эмигрантские организации был разработан ЧК — ОГПУ еще в 1921–1922 годах и испробован на Савинкове. Параллельно тянулись линии обработки младороссов, евразийцев и др.

«Братство русской правды» было основано в 1921 году генералом герцогом Г. Н. Лейхтенбергским, публицистом С. А. Соколовым-Кречетовым, генералом Красновым. В разное время представителями БРП были: в Париже — В. Бурцев, в Прибалтике — князь Дивен, на Дальнем Востоке — Д. В. Гондатти, в Югославии — С. Н. Палеолог и С. Н. Трегубов, в Америке — А. А. Вонсяцкий и др. Братство действовало с одобрения великого князя Николая Николаевича и с благословения митрополита Антония (Храповицкого). Организация состояла из автономных боевых отрядов, которые вели партизанскую борьбу, в целях безопасности не сообщая конспиративных деталей даже в центр.