В УНКГБ приграничных регионов (Хабаровский край, Архангельская, Брестская, Ленинградская, Львовская и Читинская области) были образованы местные подразделения внешней разведки — 1-е (разведывательные) отделы. В апреле 1941 года было принято решение о переходе разведаппаратов за рубежом на линейный принцип работы: за отдельными сотрудниками резидентур были закреплены определенные направления деятельности (линии): политическая, экономическая или научно-техническая разведка, внешняя контрразведка.

В предвоенные годы разведка регулярно добывала данные о воєнно-политических планах Германии. За несколько месяцев до начала войны наши источники из Берлина сообщали:

20 сентября 1940 года. В начале будущего года Германия начнет войну против Советского Союза. Предварительным шагом к этому будет военная оккупация Румынии.

25 февраля 1941 года. В высших правительственных и военных организациях Германии в строгой тайне разрабатывается вопрос о военной операции против СССР.

24 марта 1941 года. Германский генеральный штаб ведет интенсивную подготовку к нападению на СССР. Составляется план бомбардировки важных объектов. Разработан план бомбардировки Ленинграда и Киева. В штаб авиации регулярно поступают фотоснимки городов и промышленных объектов СССР.

2 апреля 1941 года. Штаб германской армии полностью подготовил план нападения на СССР. Созданы армейские группы.

12 апреля 1941 года. С полной ответственностью сообщаем, что во всех официальных немецких инстанциях вопрос о военном вторжении в СССР считается решенным.

16 июня 1941 года. Все военные приготовления Германии к нападению на СССР полностью закончены, удар можно ожидать в любое время.

Данные о подготовке Германии к внезапному нападению на СССР поступали также от нашего агента, бывшего командира гитлеровских штурмовых отрядов в Берлине капитана Стенесса, выдворенного в Китай за разногласия с фашистской верхушкой. Как известно, информация разведки не была учтена, и Германии удалось 22 июня 1941 года внезапно напасть на нашу страну. Почему к этой информации не прислушались, не раз уже говорилось в нашей печати. Здесь и дезинформационные мероприятия Германии, и противоречившие этой информации данные разведки военных округов и конечно же уверенность Сталина в собственной прозорливости. Однако вместе с тем очевидно, что одной из причин пренебрежительного отношения к указанным сообщениям разведки было то, что сама разведка к концу ЗО-х годов была скомпрометирована необоснованными арестами, обвинениями ее сотрудников в измене и шпионаже.

Во время своего пребывания в качестве исполняющего обязанности начальника Иностранного отдела НКВД мой отец смог подробнее узнать структуру и организацию проведения разведывательных операций за рубежом. В рамках НКВД существовали два подразделения, которые этим и занимались. Это Иностранный отдел,'которым руководили сначала Трилиссер, потом Ар-тузов, Слуцкий и Пассов. Задача отдела была собирать для Центра разведданные, добытые как по легальным (через наших сотрудников, имевших дипломатическое прикрытие или работавших в торговых представительствах за рубежом), так и по нелегальным каналам. Особо важными были сведения о деятельности правительств и частных корпораций, тайно финансирующих подрывную деятельность русских эмигрантов и белогвардейских офицеров в странах Европы и в Китае, направленную против Советского Союза. Иностранный отдел был разделен на отделения по географическому принципу, а также включал подразделения, занимавшиеся сбором научно-технических и экономических разведданных. Эти отделения обобщали материалы, поступавшие от наших резидентур за границей. При этом приоритет нелегальных каналов был вполне естествен, поскольку за рубежом тогда было не так уж много советских дипломатических и торговых миссий. Вот почему нелегальные каналы для получения интересовавших разведданных были столь важны.

В то же время существовала и другая разведывательная служба — Особая группа при наркоме внутренних дел, непосредственно находящаяся в его подчинении и глубоко законспирированная. В ее задачу входило создание резервной сети нелегалов для проведения диверсионных операций в тылах противника в Западной Европе, на Ближнем Востоке, Китае и США в случае войны. Учитывая характер работы, Особая группа не имела своих сотрудников в дипломатических и торговых миссиях за рубежом. Ее аппарат состоял из двадцати оперработников, отвечавших за координирование деятельности закордонной агентуры. Все остальные сотрудники работали за рубежом в качестве нелегалов. В конце 30-х годов число таких нелегалов составляло около шестидесяти человек. Руководство НКВД могло по своему выбору использовать силы и средства Иностранного отдела и Особой группы для проведения особо важных операций, в том числе диверсий и ликвидаций противников СССР за рубежом.

После ликвидации Троцкого часть агентуры, завербованной Эйтингоном, и другие привлеченные к его сети лица, действовавшие в Соединенных Штатах и Мексике, присоединились к нелегалам, не задействованным в операции против Троцкого. Эта расширенная сеть агентуры впоследствии сыграла важную роль в выходе на крут ученых, работавших над американской атомной бомбой. Советские нелегалы с фальшивыми документами, не занимавшие никаких официальных должностей, обосновались в США еще в конце 20-х и начале 30-х годов. Их главной задачей было поступить на такую работу, где можно иметь доступ к научно-технической информации и военно-стратегическим перевозкам на случай войны с Японией.

Именно в эти годы Эйтингон и Серебрянский начали активную работу в Соединенных Штатах по вербовке китайских и японских эмигрантов, которые могли пригодиться в военных и диверсионных операциях против Японии. К этому времени японцы успели захватить центральные и северные районы Китая и Маньчжурию, и в СССР опасались предстоящей войны с Японией. Одновременно Эйтингон внедрил двух агентов для длительного оседания — польских евреев, которых ему удалось привезти в США из Франции. Эйтингон также должен был дать оценку потенциальным возможностям американских коммунистов в интересах нашей разведки. По его весьма дельному предложению, не следовало вербовать агентов из членов компартии, а имело смысл сконцентрировать внимание на тех, кто, не будучи в ее рядах, выражал сочувствие коммунистическим идеям.

Эйтингон действовал параллельно с Ахмеровым, который, несмотря на серьезные возражения Эйтингона, все-таки женился на племяннице Эрла Браудера, основателя Американской компартии. Операции в Соединенных Штатах и создание там сети нелегалов не входили в число важнейших целей Кремля, поскольку в то время получение разведывательных данных из Нового Света не влияло на принимаемые Москвой решения. Эйтингон, однако, поручил нескольким своим агентам следить за американской политикой в отношении Китая.

Ему, в частности, удалось найти журналистов из журнала «Амерэйш», которые впоследствии сформировали лобби, влиявшее на американскую линию дипломатии в Азии.

Одним из завербованных Эйтингоном агентов был весьма известный японский живописец Мияги, позднее вошедший в группу Рихарда Зорге в Японии. Эйтингон, хороший друг моего отца Иван Винаров (советник по разведке при Георгии Димитрове в 40-х годах) вступили в контакт с Зорге в Шанхае в конце 20-х годов. Информация Зорге рассматривалась как довольно ценная на протяжении всех 30-х годов, правда с оговоркой, что и немцы, и японцы считают его двойным агентом.

Советский агент Друг — Генеральный консул Германии в Шанхае (речь о нем несколько подробнее пойдет ниже) — часто встречался с Зорге в 1939–1941 годах. Он отмечал его широкую осведомленность об обстановке на Дальнем Востоке, не догадываясь о работе Зорге на Разведуправление Красной Армии, и подчеркивал прочные, солидные связи Зорге с немецкой военной разведкой.

В 1932 году Эйтингон покинул Калифорнию и возвратился в Советский Союз через Шанхай. Его назначили заместителем Серебрянского, затем Эйтингон перешел на руководящую работу в Иностранный отдел ОГПУ.