Слова Эррио, действительно, были логичны и соответствовали положению дел.

Пакт против войны, о котором первоначально шли переговоры между Францией и Соединенными штатами, очень скоро сделался многосторонним договором между большим числом малых и больших государств. Существование такого рода договора, бесспорно, является гарантией безопасности, но, несмотря на это, споры между народами будут возникать так же, как и в прошлом, и разрешение их останется, как всегда, трудной проблемой. Конечно, если войну больше не будут признавать, не останется другого способа разрешения споров, кроме мирного, т. е. путем международного арбитража или подчинения Постоянному международному суду. Иначе говоря, поскольку пакт против войны опирается на существование договоров о мирном разрешении международных разногласий, он охватывается широкой идеей Эррио об арбитраже. Другое средство мирного разрешения споров между государствами — Постоянный международный суд — тоже является видом арбитража, хотя споры, которыми он занимается, являются, главным образом, правовым в отличие от споров политического характера, разрешаемых путем арбитража. Таким образом, Постоянный международный суд соответствует идее арбитража г. Эррио. Замечания, имеющиеся в настоящей главе, не делают различия между решениями Постоянного суда и арбитражем.

Мирный метод разрешения споров между государствами путем арбитража имеет свою длинную историю, и в настоящее время в нем нет ничего нового. Еще в 1870 г. Япония прибегла к этому методу для разрешения спора с Перу. Однако со времени мировой войны арбитраж принял новый вид. Рассматриваемый как важный фактор международного мира, он оказался связанным с другими вопросами и стал изучаться с более возвышенной точки зрения. Можно сказать, что в настоящее время арбитраж занял место войны, которая стала рассматриваться как преступление. В этом свете международный арбитраж имеет свою благородную сторону и широкую сферу применения, являясь, таким образом, особенно интересным предметом изучения.

Так как процедура международного арбитража очень проста, составление договора об арбитраже дело легкое. Обычно трудно доверить спор с другим государством арбитражу третьей стороны. До сих пор наставляли народы, что в споре с другой страной, затрагивающем благополучие их собственной любимой родины или. национальные права, унаследованные ими от их предков, имеется один лишь открытый для всех путь, а именно: принять крайнее решение и поручить мечу защиту их национального благополучия. Поэтому, когда их призывают не обращаться к оружию, а доверить дело третьей стороне, совершенно не заинтересованной в этом деле, не приходится удивляться, что они проявляют осторожность и подозрительность. Эту неуверенность и колебания можно найти как среди малых, так и среди больших стран. Маленькие государства будут всегда бояться, что арбитры могут находиться под влиянием силы больших держав или могут быть соблазнены их богатством. В то же время большие державы всегда будут подозревать арбитров в пристрастии в пользу слабой стороны, так как для человека естественно сочувствовать слабым. Таким образом, поскольку господствуют такие страхи и недоверие, малые и большие государства с неохотой будут связывать свое благополучие с арбитражем. Идея о том, что права и интересы государств, приобретенные ценой человеческих жизней, могут быть защищаемы только кровью и железом, крепче держится в умах люден, чем идея незаконности войны, которая за последние годы заняла видное место в международном общественном мнении. В силу этого до сих пор было невозможно ограничить вооружения и облегчить народам тяжесть налогов. Таковы были, во всяком случае, условия до появления пакта против войны.

Для Японии было характерным отрицательное отношение к арбитражу. По крайней мере такое настроение было в ней до последнего времени. Происхождение его нетрудно проследить. Между японским правительством и несколькими иностранными правительствами, граждане которых в течение продолжительного времени владели домами на территориях иностранных кварталов в японских портах, происходили споры относительно платежа налогов на домовладения, и так как этим спорам не было видно конца, они были переданы арбитражному суду. Истцом была Япония, а ответчиками — Франция, Великобритания и Германия. Япония всячески защищала свою позицию, но решение целиком было против нее. Благодаря этому опыту у японцев укрепилась уверенность, что, передавая внутренние или внешние дела на рассмотрение иностранного арбитража, они не могут ожидать справедливого приговора. Правильно или неправильно, но народ и власти Японии пришли к убеждению, что в делах против иностранцев решение арбитров других рас и культур будет неблагоприятным для Японии. В соответствии с этим дипломатия Японии не была склонна поощрять арбитраж. Несмотря на только что указанное дипломатическое поражение, Япония, в соответствии с установившейся модой, заключила арбитражный договор с Соединенными штатами[99] и сделала это не потому, что у нее исчезло отрицательное отношение к арбитражу, по просто потому, что такой договор должен был способствовать дружеским отношениям с этой страной. При этом не было мысли о передаче арбитражу всех возможных споров между двумя государствами. Этот договор также не ослабил убеждения в том, что разрешение споров дипломатическими средствами стоит выше разрешения их путем арбитража.

Как бы ни рассматривался вопрос 30 лет тому назад, антипатия Японии к арбитражу в новых условиях после мировой войны должна считаться устарелой. Можно надеяться, что в наш век японцы поднимутся выше расовых предрассудков и явятся даже большими сторонниками арбитража, чем европейцы и американцы. Автор не говорит, что западные народы свободны от расовых предрассудков. Он также не думает, что судьи арбитражных судов никогда не вынесут пристрастных решений. Но мир ежедневно идет вперед и делается лучше. Можно определенно утверждать, что в этом новом мире судьи Постоянного международного суда и специально созданных арбитражных трибуналов являются обычно людьми большей эрудиции и ума, чем судьи судов внутри государства. Не приходится уже удивляться, что в спорах, в которых затронуты соответствующие страны, находятся судьи Постоянного международного суда, одобряющие и даже защищающие решения против своей собственной страны. Разве не говорилось о покойном виконте Финлей (Наирн), что в течение восьми лет его пребывания в качестве судьи Постоянного суда он выступал чаще против, чем за свою собственную страну? Патриотизм теперь является патриотизмом более высокого порядка, и чувство международной справедливости острее, чем когда бы то ни было раньше, и если судьи Постоянного суда надлежащим образом избраны, нет оснований опасаться, что расовые предрассудки или пристрастие могут иметь место в этом суде.

Имеются два рода международных споров: правовые, или споры, в которых государства расходятся относительно их прав, и политические споры, или споры относительно политических вопросов, которые затрагивают национальное общественное мнение и политику. Державы обычно берут на себя обязательства передавать на арбитраж или на юридическое разрешение правовые споры, что является доказательством того, что мир несколько подвинулся вперед по пути прогресса. Что касается, однако, политических споров, все государства все еще осторожны и нерешительны относительно передачи их судебному разрешению. Такое нежелание, конечно, не относится ко всем политическим спорам. В общем имеется уверенность, что большинство из них может быть разрешено без обращения к оружию, т. е. путем передач их на арбитраж. Тем не менее имеются некоторые вопросы, которые каждая страна считает жизненно важными для себя. Трудности встречаются именно в отношении так называемых жизненных вопросов. В договорах об арбитраже, заключенных до мировой войны, вопросы, которые затрагивали национальную честь и жизненные интересы, были исключены из числа вопросов, подлежащих арбитражу. Таким образом, выделялись вопросы, которые считались для соответствующих народов жизненно важными. Так как в те дни идея государственного суверенитета держалась очень крепко и не было серьезного намерения отказаться от применения силы, то исключения из арбитража были весьма многочисленны, и вопросы национальной чести были включены в список вопросов, затрагивающих жизненные интересы нации и не подлежащие арбитражу. Слова «затрагивающий честь государства» допускали самое широкое толкование и не могли быть точно определены, поэтому на практике было возможно не подвергать арбитражу почти всякий политический вопрос, и таким образом договоры об арбитраже были таковыми больше по названию, чем по существу, и заключались для того, чтобы сохранить приличие перед общественным мнением. Вообще говоря, мир не подвинулся еще достаточно далеко, чтобы искренне принять систему арбитража.