Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Теперь вновь ощутив дыхание кровавой бойни, государь захотел увидеть эту "пиалу". Отвергнув предложенный Феной эмалевый кубок, он привстал на коленях и приказал:

- Принести мою новую "пиалу". Я покажу тебе, что для меня тленный мир не является тленным.

Поклонившись, Фена вышла. Вскоре она вернулась с новой "пиалой" в руках. Налив в нее алое вино, невольница опустилась перед шахом на колени:

- Пусть меч нашего государя всегда будет острым, пусть каждый его поход завершается победой! - сказала она и прочла знаменитые строки из дивана Физули:

О виночерпий, спеши, утро уже настает.
Пусть еще раз пиала, как луна, над нами взойдет.
Лей, не жалей, приносящее радость вино!
Хотя оно и запрещено.
Осушим пиалы свои единым махом!
Выпьем в честь того,
Кто, начиная пиршество,
Кубки делает из черепов падишахов!..

С этими словами девушка подала шаху "пиалу". Государь принял отделанную золотом эту "пиалу" - череп. Поднес ее к прищуренным хмельным глазам, пригляделся к восковому цвету. По нежным губам его пробежала легкая усмешка: столь уместно приведенные строки пришлись ему по душе.

Айтекин уже слышала об этой новой "пиале", но видела её впервые. Девушка ощутила какую-то странную тяжесть в сердце. В сущности, в последнее время Айтекин все время переживала смутное, тревожное состояние духа. Это, конечно, не было тем чувством, которое испытывал к шаху молодой дервиш Ибрагим, скрывавшийся неизвестно куда - после смерти купца Рафи и прибытия каравана Гаджи Салмана в Тебриз она ни разу не видела его. Но все-таки шах был для нее непостижимым, удивительным миром. Каждая строка Исмаила, каждый бейт, каждый нефес, каждая газель и, в особенности, его "Дехнаме" пробуждали в ее сердце неведомые ей доселе чувства. Девушка мучилась, не зная, что это - то ли любовь к красивому и смелому молодому государю, так возносящему искусство и глубоко разбирающемуся в нем, то ли это неземная, божественная любовь к поэту, стихи которого восхищают ее?

Девушка вся была во власти этих противоречивых чувств и мыслей. Ей казалось, что та жажда мести, которая, в сущности, и привела ее во дворец, понемногу начинает остывать. Ведь целых два года она свободно жила в доме старого визиря и всегда могла уйти. Но только жажда мщения заставляла ее оставаться там. А теперь вот газели Шаха Исмаила, превратившись в любовный мугам, заставляли ее сердце сжиматься от совсем иных ощущений.

Возможно, что новые чувства и взяли бы верх в ее душе, возможно, что поэт и поэзия увлекли бы ее, превратили бы в конце концов в вечную поклонницу его прекрасных стихов... Но увиденная Айтекин новая "пиала" вмиг сняла пелену с ее глаз.

Среди собравшихся поднялся легкий шепот. Увидев в руках Фены отделанный золотом череп, Айтекин все поняла. Она слышала об этой "пиале", но не верила. Так вот она какая! По всему телу девушки прошел озноб. Эта "пиала" могла быть сделана и из черепа ее брата. Все в ней вдруг взбунтовалось, каждая капля крови взбурлила и забушевала, взывая об отмщении ее загубленного племени. По мере того, как полная "пиала" переходила из рук в руки, бунт Айтекин возрос до небес, глаза ей закрыла кровавая пелена: "Нет, у этого - не сердце поэта! Сердце поэта не согласилось бы пролить невинную кровь, изготовить из черепа "пиалу". Я должна увидеть... Я должна его увидеть!" - с этими словами она вскочила с места. Бросилась в центр пиршества. Красивым движением, будто в танце, поднесла руку к поясу, молниеносно вытянула маленький кинжал брата и кинулась на пьяно развалившегося на тюфячках шаха. Но удар нанести она не успела. Сильная рука схватила ее за запястье и крепко сжала. Это была рука шаха, натренированная в поединках с львами и тиграми. Как все охотники, Исмаил обладал способностью предвидеть опасность. Слишком много видел он мягких, легких, неожиданных тигриных прыжков. Кинжал выпал из рук девушки, а сама она упала на пол. Из уст собравшихся вырвался мгновенный возглас, все оцепенели на своих местах. Только Сахиба, не растерявшись, смело кинулась к своей учительнице. Обхватила ее полубесчувственное тело, поволокла к тюфяку, где только что сидел шах...

* * *

Когда Сахиба вошла в зеркальную комнату, та выглядела, как мельница, где иссякла вода. И следа не осталось от роскошного пиршества, состоявшегося здесь всего несколько дней назад. Тени, призраками скользящие по полутемной комнате, были собственными отражениями Сахибы в зеркалах. Если бы сюда вошел незнакомый человек, от испуга, вероятно, он замер бы на месте. Но Сахиба без страха прошла к двери, ведущей в спальню подруги. Услышав сквозь полуоткрытую дверь голоса, она остановилась и прислушалась. Говорил ее отец:

- Вы правы! Я тоже заметил. В глазах девушки - не безумие, нет, в них - ненависть и гнев.

- Это верно, - отозвался дворцовый лекарь Гаджи Табарек, - но дело в том, что через день-два, когда девушка придет в себя, шах тоже поймет это. И в сердце его загорится гнев против невольницы, к которой прежде он испытывал горячую любовь. Он захочет узнать причину, и девушке придется ответить на его вопросы. Боюсь, она не выдержит пыток...

Оцепенев, слушала Сахиба этот разговор. Не дослушав, испугавшись, что отец застанет ее здесь и поймет, что она оказалась свидетелем тайного разговора, Сахиба выбежала из зеркальной комнаты. О, она-то знала все, в том числе и темные стороны дворцовой жизни! Не оглядываясь, девушка вернулась в свой дом. Но не прошло и получаса, как она, увидев, что отец вернулся из шахского дворца, сменила на всякий случай наряд и отправилась навестить подругу.

Войдя к Айтекин, Сахиба увидела, что та лежит за задернутым тонким тюлевым пологом, устремив взгляд в потолок красиво убранной комнаты.

Ни одной из служанок здесь не было, видно, главный лекарь Табарек услал их с поручением. Подняв прозрачную, как воздух, занавесь, Сахиба подошла к подруге, присела на край постели, стала гладить неподвижную руку. Но Айтекин не шевельнулась, даже ресницы ее не дрогнули. Сахиба заговорила торопливо, но тихо:

- Ты можешь мне не верить, это твое дело. Но нынешней ночью ты во что бы то ни стало должна покинуть дворец.

С этими словами Сахиба встала и начала раздеваться. Следившая за ней уголком глаза Айтекин с удивлением заметила, что на девушке - мужской наряд, предназначаемый обычно для охоты. Она чуть усмехнулась. Раньше такое сочувствие заставило бы ее заплакать, но Айтекин давно уже разучилась плакать. Слезы ее высохли навсегда, когда был зарублен мечом последний ее соплеменник. Тем временем Сахиба, боясь прихода служанок, быстро спрятала мужской наряд под тахту, на которой лежала Айтекин. Потом снова села рядом, взяла в свои ладони руку подруги. Шепотом произнесла:

- Не бойся! Этой ночью шаха во дворце не будет. Он с близкими ему людьми отправился на рыбную ловлю, кажется, на Аджичай. Вернется лишь завтра к вечеру. А я сегодня вечером пошлю евнухам и привратнику кувшин такого вина, от которого они с трудом проснутся лишь к утреннему азану. Когда ты, покинув дворец, направишься к нашему дому, мой слуга с конем будет стоять наготове на дороге. Это сын моей старой няни. Он отвезет тебя, в свое село и там спрячет. Некоторое время ты поживешь в доме у моей няни. А потом - бог милостив!

Почувствовав легкое пожатие руки, Сахиба наклонилась к подруге. Поцеловав бледную щеку Айтекин, зашептала, заливаясь слезами:

- Береги себя, устад! Да поможет тебе аллах!

Так Сахиба благословила скитающуюся дочь исчезнувшего племени...

54
{"b":"56065","o":1}