В общем, в этом году ЗОТИ временно вел молоденький аврор Билл Уильямсон. У него были ярко-голубые глаза, заставляющие быстрее биться сердца студенток от тринадцати и выше, длинные светлые волосы, которые он завязывал в конский хвост, и он обожал красный. Во всяком случае, все его мантии были цвета пожара.
По теме урока Уильямсон говорил не более десяти минут. Даже не говорил, а просто вкратце пересказывал параграф из учебника или зачитывал вслух пару абзацев. Затем минут пятнадцать они все дружно махали палочками, разучивая очередное заклинание, причем профессору, казалось, было абсолютно все равно, справляются ли ученики, чисто ли выполняют движение и все ли им понятно. Отработав необходимый минимум, он переключался на то, что ему было действительно близко и интересно: на собственную жизнь.
Каждый урок он травил байки о своей учебе в школе авроров и о работе в аврорате, а учитывая, что работал он там недолго, года два, истории очень скоро стали повторяться. Также он почему-то считал очень важным непременно проинформировать всех окружающих о своих планах на будущее. А они у него были поистине грандиозными: вернуться в аврорат, резво проскакать по служебной лестнице, стать его главой, а потом министром магии — не меньше.
Мелиссе было абсолютно не понятно, почему в школе не изучают сами темные искусства? Как можно защититься от того, чего ты не понимаешь?
Да и информация в учебниках ЗОТИ подавалась в весьма странном ключе: под запретом были все заклинания, которые якобы могли привести к смерти. Черт возьми, да любое заклинание может привести к смерти! Долго ли умеючи? Теми же Риктусемпрой(6) или Таранталлегрой(7), если посылать их в режиме нон-стоп, можно довести до инфаркта или инсульта любого человека. А если облить противника водой с помощью Агуаменти, а потом применить Ульмен Артус(8), то никакая Авада Кедавра не будет нужна.
Кстати, о непростительных. Краткая информация о них давалась лишь в учебнике шестого курса. Утверждалось, что главной движущей силой этих заклинаний были желание и намерение поработить, причинить боль или убить. И подразумевалось, что, если ты хороший человек и подобных желаний не испытываешь, эти заклинания у тебя не получатся.
И Мелисса поверила бы этому, если бы речь шла о беспалочковой невербальной магии, так как в этом случае, да, намерение имело бы решающую роль. Но здесь были и движение палочкой, и словесная формула. И простейшие! Значит, если они не особо энергозатратные, даже первокурсник сможет их выполнить, если не станет отвлекаться на мысли о квиддиче или Берти Боттс.
Побывав на нескольких уроках, мрачная, как грозовая туча, Мелисса подошла к страшному темному магу и абсолютно асоциальной личности по имени Северус Снейп и попросила включить в программу ее ежевечерних отработок темные искусства и защиту от них. Раз уж, по слухам, ему так хочется преподавать этот предмет, она с радостью станет подопытным кроликом для шлифовки учебной программы.
Что касается гербологии, то это была нелюбовь с первого взгляда. С первого взгляда на грядку, а не на профессора Спраут. С профессором были не отношения, а именины сердца. Это была низенькая, кругленькая женщина средних лет, очень добродушная. Чтобы с ней поругаться, нужно было, наверное, перетоптать все травы и загубить все кусты.
Тем не менее, для Мелиссы каждое занятие было вызовом: мало того, что она ненавидела копаться в земле, но еще и большинство растений были откровенно мерзкими на вид, а некоторые даже пытались укусить или ущипнуть учеников. Девочка прилагала титанические усилия, чтобы сохранить благодушное выражение лица, копаясь в земле, и воздержаться от сжигания всего этого безобразия.
Самым забавным было то, что профессор Спраут оценила ее старания и даже предложила ей дополнительные занятия. Выругавшись про себя, Мелисса с печальной улыбкой отказалась, сославшись на занятость на отработках.
***
К середине октября зарядили дожди, а Люциану Боулу, если бы его в свое время благородно не освободили от клятвы, пришлось бы заготавливать соус для придания вкуса собственной шляпе. Мелисса выполнила обещание и нашла общий язык с завхозом.
Аргус Филч был сквибом, а отвечал за целый замок с кучей обитателей. Да, еду готовили домовики. Да, Большой зал, комнаты профессоров и помещения факультетов прибирали тоже они. Но вот все остальное было именно на Филче: и обеспечение замка продовольствием и дровами, и поддержание в порядке коридоров и аудиторий, как используемых, так и закрытых. Как он за всем ухитрялся следить и справляться один, да еще и без магии — загадка.
Главной его проблемой была грязная обувь студентов. На всех порогах Хогвартса были наложены чары очищения: постой на них три секунды, и ботинки и одежда очистятся. Но три секунды — это же невыносимо долго. Все проходили сразу, а на полу красовались разводы. Аргус возмущался, орал, топал ногами, но на возмущение завхоза внимания никто не обращал.
Мелисса, пораскинув мозгами, просто подошла к старику и предложила ему два выхода из ситуации. Первый: он идет к Флитвику, и тот устанавливает на входах барьер. Пока не постоишь на пороге три секунды, пройти не сможешь. Второй: он идет… опять-таки к Флитвику, и тот накладывает очищающие чары на площадь в шесть шагов от входа. Пройти или пробежать эти шесть шагов — как раз три секунды с запасом.
Обрадованный таким простым решением, Филч порысил к директору за разрешением. Великий светлый маг Альбус Даблдор благосклонным кивком головы одобрил второй вариант. Нельзя же деток держать на улице! Нехорошо, да и замерзнуть можно! А что барьер меньше энергии потребляет, так и школа расположена на месте силы. Глядишь, не обеднеет!
После этого Филч, а вслед за ним и его кошка, стали очень благосклонно относиться к Мелиссе. Пожалуй, она могла начать гулять по ночам, демонстративно колдовать в коридорах, Филч просто погладил бы ее по голове и укоризненно погрозил пальцем. Тем не менее, девочка вовсе не собиралась злоупотреблять его доверием без особой нужды. Она лишь приспосабливалась к предложенным обстоятельствам. А они были таковы: здесь она проведет семь лет, и пройти эти годы должны в максимально комфортных условиях.
Она была одинаково вежлива, и с преподавателями, и с библиотекарем, и с завхозом, иногда позволяя себе легкие шутки, но стараясь не выходить за рамки. На вопрос приятелей «А смысл заигрывать с обслугой?», отвечала:
– Мне не сложно, а доброе слово и миссис Норрис приятно!
Ребята и сами понимали, что девочка права. Ее манера общения облегчила жизнь им всем. Мадам Пинс помогала быстро подобрать необходимую для эссе литературу, Филч не придирался, миссис Норрис, которая, казалось, знала все ходы и выходы, показывала кратчайшую дорогу к нужному классу, если они торопились, а она была поблизости. Мелисса ухитрилась договориться со школьными домовыми эльфами и даже с полтергейстом Пиввзом, общей больной мозолью.
Ужиная иногда у Снейпа после отработок, она получила возможность пообщаться с Тинки, домовым эльфом, прикрепленным к профессору зельеварения. Девочка неизменно благодарила его за вкусную еду, расспрашивала об общине домовиков Хогвартса и выражала восхищение их трудолюбием, а как-то раз посетовала, что они с друзьями не любят тыквенный сок. А он на столе во время всех трапез.
Тинки сначала жутко расстроился, что добрая мисс Эванс и ее друзья так долго мучаются. Затем пообещал, что теперь для них Тинки будет ставить чай. А потом вообще заявил, что всегда рад помочь доброй мисс Эванс. Что мисс Эванс достаточно будет просто тихо позвать «Тинки!», и он придет и поможет, если сможет. Когда Мелисса спросила, как его отблагодарить, эльф выдал, что добрая мисс Эванс уже благодарит его. Она так щедро делится с ним своей магией, что он даже стал успевать в два раза больше.
Ошарашенный Северус смотрел на это все в тихом изумлении. Тинки, приняв выпученные глаза зельевара за кровную обиду, начал громко убеждать его, что добрый профессор Снейп тоже очень добрый, что от него Тинки тоже получает много энергии, но теперь ее стало гораздо больше и Тинки будет помощником главы общины, как всегда и мечтал.
