В этом комплексе производится сборка. Нет, не телевизоров, автомобилей или часов, а… политических и экономических лидеров Японии XXI века. Так отозвались на открытие в Тигасаки "Школы государственного управления и промышленного менеджмента имени Коносукэ Мацуситы" японские газеты. Коносукэ Мацусита первым в Японии применил в своем концерне на сборке поточную линию. Формы обучения в школе показались журналистам весьма похожими на конвейерное комплектование продукции.

Имя Мацуситы неспроста значится на фронтоне учебного заведения — в его строительство вложено 7 миллиардов иен личных денег электронного магната и 5 миллиардов иен, принадлежащих концерну.

"Дел спешных и разных — гора, и все же необходимо отложить их и подумать о воспитании человека". Биографы Коносукэ Мацуситы относят это его высказывание к 1928 году. То было время, когда в Японии состоялись первые в ее истории парламентские выборы и пролетарские партии завоевали 8 депутатских мест, когда укрепилось первое подлинно революционное профсоюзное объединение, когда полицейский террор уже перестал быть всесильным. Мацусита понял, что если не принять меры, то рухнут пошедшие трещинами стены общинного сознания, которое помогало надежно охранять от экономических и социальных потрясений огромные прибыли предпринимателя.

Тогда- то Мацусита и заложил основы собственной "философской" системы, суть которой сводится к сформулированному им постулату: "Главной заботой рабочих, — слово "персонал" станут употреблять значительно позже, — должны быть прибыли "Мацусита дэнки" и гармония на предприятиях". В "философской" системе концерн выставлялся конечно же семьей, рабочие — ее членами, а сам Мацусита — заботливым отцом. Рабочие были обязаны штудировать нравоучительные трактаты Мацуситы в учрежденном им "Научно-исследовательском институте мира, счастья и процветания".

Много лет спустя Мацусита, передав наследникам скипетр и державу электронной империи, целиком посвятил себя раздумьям о "воспитании". Поражение японского милитаризма во второй мировой войне, резкий подъем антимонополистического движения трудящихся в первые послевоенные годы, потускнение общинных моральных ценностей, что приносили Мацусите ценности материальные, снова привели магната к мысли о необходимости образовать специальное учебное заведение — на сей раз не для "персонала", а для лидеров. Мацусита полностью разделял мнение председателя судостроительной фирмы "Мицуи дзосен" Исаму Ямаситы: "На менеджеров возложена обязанность создавать условия, в которых люди могли бы наслаждаться общинной жизнью. Прежде всего менеджеры несут ответственность за сохранение общинной жизни".

Чтобы непрестанно гальванизировать у японцев общинное сознание, требуются идеи относительно того, как это делать. Удары молотка по интеллекту, принимаемому за гвоздь, — не лучший, разумеется, способ выковывания таких идей. В результате плотницкого обращения с людскими головами остаются в целости черепа крепкие, но пустые. Этим, видимо, и было вызвано предостережение Мацуситы: "Недостаток хороших политиков грозит Японии многими бедами".

О том, что такие беды не за горами, можно заключить из слов крупной буржуазной газеты "Иомиури": "Ни один японский министр не способен взяться за осуществление какого-либо далеко идущего административного начинания". Нет, газета не отрицала решающего значения группового разума, но, чтобы община действовала, она нуждается в умелом лидере, считала она.

Известный японский социолог добавил дополнительный штрих к портрету японского политика. "Во время парламентских дебатов деятели высшего звена правящей партии похожи на говорящие автоматы, ибо читают по чужой шпаргалке, — сказал он. — Некомпетентность этих деятелей потрясающа".

Я знавал влиятельного политика, который был уверен, что Гоген — название фирмы, изготавливающей фотоаппараты, и что СССР населяют три нации: славяне, татаро-монголы и казаки. После токийской встречи глав государств и правительств семи развитых капиталистических стран ныне покойный премьер-министр Японии Масаёси Охира пожаловался: "Я чувствовал себя среди них, — Охира имел в виду участников встречи, — чужим. Нас разъединял не только языковой барьер, но часто и непонимание мною сути их разговоров".

Ютака Хисакадо — ректор "Школы государственного управления и промышленного менеджмента" — молод, быстр в движениях, самонадеян и нескрываемо высокомерен, что весьма диковинно для японца, вступившего в контакт с иностранцем. Как потом выяснилось, это была не самая большая необычность, с какой я столкнулся в школе.

— После второй мировой войны Япония добилась значительных экономических высот, но развитие духовной жизни, культуры, образования сильно отстало. — С категоричностью характеристики послевоенной Японии можно было согласиться. Но затем Хисакадо сказал: — В XXI веке Япония, которая превратится к тому времени в экономического лидера мира, должна иметь политику, культуру, образование столь же высокого уровня, как и экономика.

Я хотел возразить, но по непоколебимо убежденному тону ректора почувствовал: доказывать обратное означало бы выглядеть в его глазах невеждой, на разговор с которым жаль тратить время, а я только начал знакомиться со школой.

Определив будущее страны, Хисакадо четко обрисовал и место в ней воспитанников школы:

— Они станут, — сказал Хисакадо, — осуществлять руководство политикой, экономикой, идеологией, культурой таким образом, чтобы все это соответствовало предназначению Японии главенствовать над миром.

Я внимательно смотрел на Хисакадо и силился понять, верит ли он сам в то, что говорит? И пришел к выводу: верит. Но откуда у него эти речи, почти дословно повторяющие лозунги идеологов довоенного милитаризма об "исторической миссии" Японии? Ведь родился-то Хисакадо после окончания войны и сам лозунгов не слышал.

И я вспомнил другое интервью и тоже с человеком, смотревшим на меня сверху вниз — с высоты своего возраста и своего жизненного опыта. Это был Минору Гэнда. Набирался он опыта в эскадрилье, что участвовала в вероломном нападении на Перл-Харбор, в боях на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, в штабе японских ВВС, которым руководил в послевоенные годы, и в нынешнем парламенте, куда был избран. "Мы сражались не напрасно, — сказал мне Минору Гэнда. — Пусть мы проиграли. Но это временно. Испытания лишь закалили нас для предстоящего выполнения долга, завещанного богами, — поставить Японию на вершину мира".

Можно было бы не обращать внимания на высказывания милитаристского недобитка Гэнды, считая их бредовыми. Но как сделать это, если премьер-министр Ясухиро Накасонэ заявил нечто очень близкое словам Гэнды? "Мы должны создать, — сказал премьер-министр, — формулу общества, не имеющего прецедента ни в какой другой стране".

Мне сделался ясным источник мыслей ректора школы. Понял я также, почему именно ему Коносукэ Мацусита поручил заведовать школой.

Кого же учат в школе "создавать формулу общества, не имеющего прецедента"?

"Это — здоровые мужчины не старше 25 лет, уже получившие образование в объеме университета или колледжа и имеющие стаж практической деятельности, — написал Коносукэ Мацусита в основополагающих указаниях по организации обучения в школе. — Из числа таких учащихся Япония получит в XXI веке молодых, энергичных и знающих лидеров. Мы отбираем учащихся, — подчеркнул Мацусита, — исходя из их жизненных устремлений и личных качеств".

Распознать "жизненные устремления и личные качества" слушателей школы труда не составляет. Все они — выходцы из верхнего слоя общества: сыновья президентов крупных фирм, губернаторов, консервативных депутатов парламента.

— Чему обучают в школе? — спросил я у Ютака Хисакадо.

То, что услышал в ответ, оказалось еще одной особенностью учебного заведения. Характер обучения в нем самым разительным образом отличался от принятых в Японии принципов образования, основанных на "забивании гвоздей". В школе строго следовали предписаниям Мацуситы: "Школа даст лидерам XXI века знаний больше, чем нынешние политики получили в любом из университетов. Японские учебные заведения выродились, — богатство и влияние Мацуситы позволяли ему не церемониться, — в фабрики по производству схоластов в лучшем случае или тупиц — в худшем".