- Блин, - произнес себе под нос Габриэль, бросаясь к кровати и стараясь прижать руки Сэма к ней. Он знал, что Кроули прибежит слишком поздно, а медсестры не знают вообще ничего. Он знает еще меньше медсестер.

Что сделал бы он, если единственный человек, кто составлял ему компанию, неожиданно признался в том, что ему надоело? Особенно в таком положении, когда психология оказывает?

- Даже не смей умирать, я же в глаза ему посмотреть не смогу, - пробормотал Габриэль, не зная, кого имеет в виду – Кроули, старшего брата, Дина Винчестера или самого себя. Но его слова, видимо, не доходили до мозга Винчестера. Все проблемы отошли на задний план, а его мозг лихорадочно рождал самую безумную идею в своей жизни.

Остается лишь думать о том, что он этого парня во всех видах видел и это будет точно лишено всякой нагрузки для самого Габриэля, главное только, чтобы никто не вошел.

Главное, чтобы это подействовало.

- Я серьезно, Сэм, перестань, или укушу, - Габриэль сперва так и думал, но вспомнил о боли, что не пускает Винчестера обратно, закрыл глаза и просто сделал то, что умел лучше всех – ошибку, на которые он мастак и профессионал. Он слепо ткнулся губами в губы Винчестера, мысленно моля Бога за то, чтобы парень очнулся, потому что, черт возьми, он не ботаник, не зануда, не нытик, а прежде всего – человек, которого он в силу каких-то причин может вытащить!

Тело в его руках успокоилось и упало обратно на кровать. Габриэль перестал сжимать руки Сэма так сильно, после чего открыл глаза. Никакого чуда не случилось, и коматозник не вышел из своего плена, но приступ прошел так же быстро, как начался. Он опустил Сэма обратно на подушки, понимая, что за эти мгновения вспотел до ужаса, после чего вытер щеки. Но это оказалось даже не потом, а его собственными слезами. Он с удивлением посмотрел на влагу на своих пальцах, после чего понял, что за ним наблюдают две пары глаз – Кроули и Люцифера. И ни один их них ни на минуту не подумал ни о чем ином, кроме как о чуде.

***

- Слушай, я не знаю, какие там могут быть вообще проблемы, но твоему брату что в лоб, что по лбу – это бесполезно, - произнес Кроули, раздраженно поправляя солнцезащитные очки. Без них он напоминал на солнце беззащитного вампира, с худыми руками, обнаженными футболкой. Видимо, Кроули пожелал бы надеть что-нибудь другое, но в тридцать градусов в тени это было бы идиотским решением. Это был его законный выходной, который, несмотря на обиду на брата, поддержал даже Габриэль. На что Кроули согласился с одним условием – Габриэля он тоже берет с собой.

Габриэль отказался. После того момента, когда он хотел просто спасти жизнь и понимал, что из-за какого-то там Майкла относился к этому, как к игре, он словно бы позврослел. Это зрело в нем, как революция, расставившая все по своим местам. Минула вторая неделя на отделении, когда к ним привели еще двоих практикантов.

- Уколы умеешь ставить? – спросил одного Габриэль, натягивая перчатки, хотя это было простой формальностью.

- Нет, - покачал головой хамоватый парень выше него ростом, нехорошо ухмыльнувшись.

- Хочешь научиться? – спросил он второй раз, даже не смотря на его неприятную прыщавую рожу.

- Нет, - еще шире улыбнулся парень, и Габриэль замер прямо у поста, не понимая, откуда в нем столько гнева. В тот день на посту сидела какая-то из нелюбивших его медсестер. Но на удивление ровно в тот момент он почувствовал, как она встала на его сторону.

Иногда Габриэль стоял в дверях палаты и просто смотрел за другими практикантами. Он с удивлением понимал, что его решение спасть жизни зрело в нем гораздо дольше его жизни с Винчестером, потому что ответственностью никогда не отличался действительно, но никогда не вел себя так. День за днем он наблюдал за тем, как студенты третьего курса, двумя пальцами сжимая тряпку, отказывались мыть полы. Когда санитарки просили их помочь сменить подгузник, они просто выходили из палаты, словно это его не казалось. Габриэль пылал ненавистью и раздражением. Поняв сам, он теперь злился на тех, кто не видел очевидного – это не та профессия, где можно просто взять и пройти мимо. Он отчаянно желал иметь сверхъестественные силы, чтобы скинуть сначала парня, а потом и девушку с маникюром как красные скальпели с лестницы. Из уважения к девушки, на два этажа ниже, чем парня. Но и они быстро спеклись – на третий день исчез сперва парень, а за ним и девушка. И хотя они принесли отделению только местные шутки, они в каком-то роде помогли Габриэлю – ни одна медсестра больше не посмеивалась над его положением нянечки, а он порой помогал им, чем мог.

Винчестер за эти несколько дней словно бы замер на исходной отметке успеха. Габриэль не мог сказать точно – он так и не поговорил с Люцифером, у того, как всегда, были дела – но ему казалось, что Кроули все так же не покидает здания больницы. Для него это было не так тяжело, как для Кроули, но, благо он случайно оказался врозлее, чем себя считал, он в это лезть не стал.

Вместо этого он читал записи Винчестера. Они не отличались особенной оригинальностью и как-то обходили интересующий Габриэля вопрос. Он отчаялся найти в этом дневнике ответы на вопросы, когда однажды вечером набрел на одну запись, сделанную Винчестером поздно ночью, запись, которая хоть и выглядела туманной, но навела его на определенную мысль:

«Я ей сразу сказал, что это была отвратительная идея. Ей кажется, что она сможет найти ко мне подход, а я тем временем все больше в ней разочаровываюсь. Я не хочу, чтобы во мне копались. Куда бы я ни приходил, я каждый раз натыкаюсь на это – они каким-то образом чувствуют это во мне. Когда она предложила, я отказал. Когда она педложила во второй раз, я был в том состоянии, чтобы сказать, что это глупая идея, но мне было плевать. Я узнал тогда про Лизу. Я возненавидел ее, потому что сразу после Дину нужно было, чтобы и я нашел себе девушку. Он знал, что Джессика – не тот профиль, а может, она ему просто не нравилась, но он так наседал на меня, что мне стало плевать. Сегодня она привела его. Он был именно таким, они как будто окружают меня. Я никогда не поверю, что это знак судьбы или прочая хрень, но я больше не могу их видеть. Каждый раз мне кажется, что он похож на того, кто мне нужен. Этот был похож сильнее обычного.

Я еще никогда так не унижался».

Он промотал дневник дальше, но не смог найти записей. Он обнаружил, что дата эта трехмесячной давности – за месяц до катастрофы. Больше он не писал. Но здесь не было и намека на то, что с Винчестером не так! Разве что его везде преследуют какие-то похожие на какого-то «него». Он подумал, что у Винчестера вполне могла поехать крыша, но додумать ему не дал Кроули. Непривычный, без халата, в черной футболке и сумкой через плечо, он спрятал глаза за солнцезащитными очками и передал равнодушным тоном Габриэлю, что Люцифер изволит видеть их обоих. Он хотел возразить, когда в палату мимо Кроули прошел, поздровавшись, Дин Винчестер. Габриэль поздоровался и с ним, но Винчестер его словно бы не видел.

- Пойдем, Габриэль, - повторил свою просьбу Кроули, и именно поэтому они оказались на самом солнцепеке, ожидая, пока Люцифер припаркует машину.

- Я не уверен, но похоже, что у Винчестера поехала крыша перед аварией, - наконец сказал он. Кроули склонил голову, выражая внимание, но очки снимать не стал.- Он везде видел одного и того же парня – или очень похожего на него – и с ним у него были какие-то свои проблемы. Он так и не написал об этом, - Габриэль пожал плечами. Ему было обидно понимать, что в этом летнем кафе на него ни одна девушка не бросила даже мимолетно взгляда. Вероятно, они диссонировали в образы скелетов, находясь друг с другом, потому что больничная еда и ритм жизни здорово выматывают.

- Это значительно усложняет ситуацию, - они увидели Люцифера, махнувшего им из-за уже занятого столика. Видимо, старший брат Габриэля предпринял это, чтобы наконец-то устроить общий разговор, но и Габриэль, и сам Кроули, видимо, не были сторонниками таких разговоров. Они держались друг с другом вежливо, но Габриэлю перестало казаться, что Кроули – это какое-то сверхъестественное существо, которому не нужна еда, вода и пара на ночь. Тогда как Кроули вообще не знал, как обращаться с младшим братом своего парня.