Фреми не обращала внимания на слова Адлета, она продолжала стрелять в него.

— Прошу, подожди! Фреми-сан!

Ролония ударила хлыстом и попыталась выбить ружье Фреми, но та отбила ее атаку и продолжила стрелять.

— Ладно. Попробуй уговорить нас, Адлет, нья, — сказал Ханс.

Адлет был потрясен. У Ханса не было причины его слушать.

— Что хорошего в его словах? спросила Фреми.

— Я пойму, что за ловушку он для нас готовит. Он явно пытается что-то сделать, но я все еще не вижу его стратегию. А я должен подготовиться к тому, что он планирует, — сказал Ханс и опустил меч. Да и бить по барьеру скучно, нья.

— Этого ты хочешь? У нас нет времени потакать твоему любопытству, — сказала Фреми.

Но Ханс стоял на месте, скрестив руки. Ролония встала перед Фреми, мешая ей атаковать Адлета. Глядя на них, Фреми скривилась.

«Вот и шанс поговорить, — подумал с облегчением Адлет. Он тут же уставился на Ханса. Твои намерения не оправдаются».

— Слушай, Фреми! Ты тоже думаешь, что я седьмой?

— Конечно.

— Возможно, есть причины подозревать меня. Но подумай. Только одно точно указывает на то, что я седьмой. Роль седьмого защищать тебя, и я все это время делал это. Значит, я седьмой. Только на этом вы основали свои обвинения? А где же точные доказательства?

Фреми не ответила.

— Я тоже думаю, что задание седьмого защищать тебя. Тгуней точно не позволил бы тебе, дочери Кьема, встретиться с Героями беззащитной. Но если подумать, разве только я тебя защищал?

— Нья, — прокричал Ханс.

— Когда тебя пытались схватить и пытать, не я остановил их. А Ханс, так ведь? Я помню, что он говорил. «Если вы думаете, что Фреми седьмая, то почему Адлет еще жив?» Ханс убедил Чамо отступить.

— И что?

— И не только это. Ты смог остановить их, хотя они подозревали тебя как седьмого. Но это подозрение развеялось, ведь обвинили меня. А кто меня обвинил? Не Нашетания. А Ханс. И пока я пытался разобраться с этим, в угол Нашетанию загнал не я, но Ханс. И все, чтобы защитить тебя. Подозревали меня, а потом нашли истинного виновника, но все делалось, чтобы тебя перестали подозревать.

Фреми быстро взглянула на Ханса.

«Я убедил ее», — подумал с уверенностью Адлет.

— С первого же момента, как я тебя увидел, ты не выходила у меня из головы. Я хотел защищать тебя. Но все пришло к тому, что меня посчитали седьмым. Но на самом деле есть тот, кто в тайне защищает тебя.

— Нья

— И я уверен, что это Ханс.

— Это бред, — ответила Фреми.

— Но если подумать о его поведении, когда его убила Мора, то можно понять, что вел он себя странно. Почему он пошел сражаться с Морой один? Ханс, ты явно хотел заставить ее замолчать. Ты хотел убить ее, пока она не озвучила страшнее признание, да? Может, потому ты и не подумал, что можешь и проиграть.

— Ты говоришь глупости, — упрямо ответила Фреми. Или ты все это время был слепым? Ханс пытался убить меня. И только ты с Ролонией пытаетесь меня защищать. Ханс не седьмой, и это давно стало ясно.

— Значит, Ханс, совравший всем и обвинивший меня, не седьмой?

— Ты говоришь о словах из света?

Адлет кивнул.

— Нья, и как все к этому пришло? Чтобы сказать, что ты не седьмой, ты решил обвинить кого-то еще, нья?

— И ты настаиваешь, что Ханс, седьмой? сказала Фреми. Это ты хочешь доказать?

— Ханс-сан, — сказала Ролония. Ты преследовал Ад-куна? Что ты планируешь?

— Думаешь, все, как в тот раз, когда я преследовал тебя в лесу, Ролония? Нет, все по-другому, — сказал Ханс.

— Ты, может быть, думаешь, что я вру, но я видел те слова из света. Я не знаю, почему ты не смог найти место, где я их видел. Может, оно как-то скрыто, чтобы помешать даже Море их разглядеть. А, может, Ханс уничтожил доказательства, пока Мора не смотрела Последнее вполне вероятно. К сожалению, подтвердить я это не могу пока что. Как и то, что я не седьмой.

Адлет вспомнил о способе защитить Фреми, когда остальные захотели убить ее. О словах из света, что тогда пришли ему в голову. Но хотя слова эти были ложью, он действовал на благо. Если они убьют Фреми, то попаду в ловушку Тгунея. Такое было возможно. Но теперь уже он не мог признаться, что слова из света были ложью. Ему приходилось лгать до конца.

— Ты сказал, что не можешь доказать, что на самом деле видел слова из света, но я даже не могу доказать, правда это или нет. Что бы мы ни говорили, споры не прекратятся, так что слова из света ни на что не влияют. Все равно я Черный Пустоцвет. Ханс пытается меня убить, а ты защитить. Других доказательств у меня нет, — сказала Фреми.

Адлет знал, что она это скажет. Простого аргумента в виде слов из света не хватило бы, чтобы убедить ее. Но теперь нужно было говорить дальше. И Адлету требовалось тщательно подбирать слова.

— Разве Тгуней мог разработать такой сырой план?

— Сырой? растерялась Фреми.

— Да, сырой. Ханс внушителен. Но, думаешь, он один мог бы тебя защитить? Ах, да. Ты думаешь, что я седьмой. Тогда я поставлю немного другой вопрос. Думаешь, я один могу тебя защитить?

— У тебя получалось.

— Да. Но что если бы я не смог остановить Голдофа и Нашетанию, когда мы их впервые встретили? А если бы Чамо попыталась тебя убить? А если бы Герои тебе не поверили? Они легко убили бы тебя. Тгунею нужно было бы, чтобы седьмой защищал тебя ценой своей жизни, но такая стратегия неубедительна.

— И куда ты клонишь?

— Тгуней приготовил другую стратегию. И она сотрет Героев независимо от того, жива ты или мертва.

— Что? Если ты что-то знаешь, скажи нам, нья, — ответил Ханс.

Адлет улыбнулся.

— Зря ты дал мне говорить, Ханс. И отослал Чамо. Ты явно хотел проигнорировать мои слова и разбить барьер.

Адлет пытался спровоцировать Ханса, но убийца на это не купился, он стоял на месте с улыбкой на лице.

— Даже думать над его словами не стоит, — сказала Фреми. Если есть план, в котором моя смерть убивает всех Героев, то я никак не могу выжить. Если Тгуней захотел меня убить, у него есть множество способов сделать это. Ему хватит лишь соврать, что мы с ним в тайном сговоре и сообщить всем вам, что существует Черный Пустоцвет. И меня тут же убьют. Но у Тгунея есть ты, чтобы защитить меня и скрыть существование Черного Пустоцвета.

Адлет не собирался соглашаться с ней.

— Настоящая стратегия, наверное, заключалась в том, чтобы ты жила и поглощала силу меток. Потому Тгуней не убил тебя и поставил седьмого защищать тебя. Но он явно подстраховался на случай, если ты умрешь.

-

— Если бы мы не заметили Черный Пустоцвет, из наших меток забрали бы силу, Герои погибли бы. А если бы заметили, то убили бы тебя, что активировало бы вторую ловушку. Тгуней явно учел бы такие обстоятельства. Тгуней и седьмой изменили тактику. Они должны были сделать это, когда мы услышали о Фреми от Раины, когда ты вспомнила храм и рассказала всем нам, или, может, когда Доззу рассказал о Храме Судьбы.

— Что еще?

— Хотя мы и узнали о существовании Черного Пустоцвета, Фреми выжила. Тгуней и седьмой этого не ожидали. И седьмой думал, что есть шанс, что Тгуней проиграет, если я все свои силы направлю на это. Хотя шанс и был один на миллион, он хотел покончить со всем до того, как это случится. И седьмой Ханс встал у меня на пути. Он заставлял тебя убить себя, чтобы остановить меня. Он заставлял тебя сомневаться во всем, что я находил. И он заявил, что я седьмой, чтобы мне никто не доверял.

— И у тебя есть доказательства этого дополнительного плана?

— Слова из света доказывают многое. Но есть и еще одна зацепка. В священных письменах было предложение, в котором говорилось, что после твоей смерти что-то активируется. Ты подтвердила этот перевод, — сказал он Фреми. А потом показал рану на левой ноге. До этого на меня напал Кьема. После того, как я взял в заложники Мору. Кьема попытался разделить нас с Морой. А значит, он пытался помешать моим действиям.

— Мора сказала, что нет следов никаких врагов