«Собачий свисток», — подсказали Адлету инстинкты.

И тогда он понял, для чего был этот свисток, и почему она все это время носила его с собой.

«Ты ведь хотела увидеть свою собаку снова, Фреми?» — подумал Адлет.

— Что же ты делаешь? прошептал Адлет.

«Если ты его сломала, то как призовешь собаку? Я же поклялся, что ты увидишь свою собаку снова. Этим ты не даешь мне сдержать обещание. Но я еще могу его починить», — решил он и спрятал обломки свистка в один из кисетов на поясе.

— Что нам теперь делать? спросила Мора.

— Это очевидно, — ответил Адлет. Остановим Чамо. Не дадим Фреми убить себя. А что еще? Позови Чамо своим горным эхом, скажи, что ей нельзя убивать Фреми.

— Я уже говорила ей, но Чамо не слушает. Она кричит, чтобы я отстала от нее.

— Черт!

Адлет уже хотел побежать по лабиринту за Чамо, но Голдоф преградил ему путь.

— Я не могу отпустить тебя.

«С дороги», — хотелось ему сказать. Он хотел уже ударить Голдофа и пробежать мимо него, но тут Адлет застыл. Мурашки побежали по коже, его спины словно коснулся лед.

— Уньяу!

Оглушительный голос Ханса эхом разнесся по залу. Он подхватил меч, что до этого бросил, и, крутя оружием в обеих руках, уставился на Адлета. И этого взгляда хватило, чтобы тот больше не сделал ни шагу.

«Он хочет меня убить», — как опытный воин, он это чувствовал, и одного желания Ханса было достаточно, чтобы остановить Адлета. Даже Мора, Голдоф и Доззу почувствовали это.

До этого Ханс касался шеи Адлета, угрожая. Теперь же он намеревался убить его.

— Ханс, что ты собираешься делать?

Капля холодного пота скользнула по щеке Адлета. Он уже сражался с Хансом в барьере Тумана Иллюзий, но и тогда он не чувствовал тот же страх, что и сейчас.

«Наверное, это истинный Ханс. А в барьере Тумана Иллюзий он сдерживался».

— Ньяхи, — рассмеялся Ханс. Казалось, что в глубине души он наслаждается ситуацией. Адлет прекрасно понимал, что будет после такого смеха Ханса. Адлет. Я так рад. Я бы даже выпил в твою честь. Знаешь, почему?

— Кому это интересно?

— Но ты же знаешь мои плохие привычки. Меня не изменить. Я не могу сдержать радости от сражения с кем-то сильным.

— И что с того?

— Может, это тебя удивит, но я признаю твои силы. Словесно я не хвалил твои навыки, но в душе я считаю тебя самым мощным Героем. Ты даже опаснее Чамо, Фреми и Голдофа, нья.

— Ах, просто я сильнейший в мире, — ответил Адлет, но слова не звучали так бодро, как раньше.

— Потому я и радуюсь. Я рад, что ты седьмой.

— Что?..

— Тгуней молодец. Никто больше не преподнес бы мне такой прекрасный подарок. Сражаться с тобой насмерть от такого подарка нельзя отказаться, нья.

Все еще удерживая Фреми, Ролония скрывалась по углам коридора. Фреми снова попыталась создать порох в ладони, но все еще не могла толком двигаться. И сбежать не могла, ведь тело не шевелилось.

— Тупая корова! Где ты?! Чамо знает, что ты здесь! голос Чамо эхом разносился по лабиринту. Фреми, скажи что-нибудь! Чамо тебя убьет! Чамо избавит тебя от страданий!

Хотя Фреми слышала слова Чамо, она не могла двигать губами, чтобы ответить.

Она услышала, как к ним приближаются Джума. Ролония искала укрытие, она направилась туда.

Но стоило ей завернуть за угол, Джума заметили Ролонию. И их крики тут же пронеслись по лабиринту, Фреми ощутила, что Джума направляются к ним.

Ролония сорвалась с места, пытаясь сбежать и удержать преследовавших ее Джума на расстоянии.

Увидев фигуру впереди, Ролония закричала и застыла.

— Ах, я все-таки вас нашла, — сказала Нашетания.

Нашетания видела, что Ролония убегает от Джума, и единственной рукой она выхватила рапиру, вылетел меч и пронзил одного из Джума.

— Этот путь безопаснее. Спеши, — сказала Нашетания, взмахивая рапирой.

Ролония какое-то время была растеряна, потеряла дар речи, но заметила, что путь, на который указывала Нашетания, был единственным выходом.

— Что ты?

— Я пришла, чтобы защитить тебя, Ролония-сан. Если Чамо-сан пройдет здесь, то убьет и тебя тоже.

— Так ты не хочешь убивать Фреми-сан? спросила Ролония, Нашетания захихикала.

— Конечно, нет. Разве Адлет не убьет меня, если я трону Фреми-сан? Это страшновато.

Ролония выдохнула с облегчением, они продолжили побег.

«Плохо дело», — подумала Фреми.

Если Ролония и Нашетания объединяться, даже Чамо будет сложно ее убить.

Ее тело все еще не двигалось, она не знала, когда эффект рассеется.

— Ты веришь Ад-куну?

— Я не могу ему верить. Но и не могу сказать с уверенностью, что он врет. Я еще не определилась.

Фреми слушала их и думала:

«Разве Нашетания не понимает, что происходит? Или она поняла, что Адлет седьмой, но молчит».

— Ты ведь шутишь, говоря со мной в такой позе и таким тоном? отозвался Адлет, выхватывая меч. Даже если это была шутка, он понимал, что Ханс не просто пытался обмануть Адлета, а и подтвердить подозрения.

— Это не шутка, нья. Я снова скажу. Ты седьмой.

Подозрения ничего не меняли. Ханс уже много раз уличал его во лжи. Потому Ханс никак не мог доверять ему полностью. Но не было и доказательств, что позволяли бы ему назвать Адлета седьмым.

— Это на тебя не похоже. Из-за моей лжи ты называешь меня седьмым? Я думал, что ты судишь осторожнее. Я говорил раньше, но я не вру. Я не седьмой.

Ханс вместо ответа усмехнулся.

Капелька пота скатилась по щеке Адлета.

— Хватит придумывать проблемы. Мы остановим Чамо, заставим Фреми отказаться от самоубийства, а потом уничтожим Тгунея. У нас нет времени.

— Верно, Ханс.

Хотя Мора была поражена намерением Ханса убивать, она все же вмешалась в разговор, чтобы помешать ему.

— Мы не можем точно сказать, что он врет. А если и врет, нет доказательств, что он седьмой. Адлет мог соврать, чтобы не погиб наш товарищ.

— Ага, ага, нья. Ты не поймешь, если я не объясню, да? Я убью его, когда ты поймешь, Мора, нья, — пожал плечами Ханс. Сказать по правде, я долгое время думал, что это кто-то другой, ведь мы вместе неплохо ладили, нья. Я тоже добродушный. А это недостаток для убийцы.

Адлет не считал Ханса добродушным.

— Ханс-сан. Я тоже подозреваю Адлета-сана. Но я думаю, что решать, что он седьмой, из-за одной лжи рано, — сказал Доззу.

— Я тоже так думаю. Пока у тебя нет доказательств, мы не можем одобрить твои действия, — продолжил Голдоф.

— Я решил так не только из-за его лжи, — ответил Ханс.

— Я не врал! Я видел их! Не убивайте ее, это ловушка. Там так говорилось. Это я видел! сказал Адлет.

Но Мора не слушала, а Ханс и Голдоф тем более. Его слова о светящейся надписи были признаны товарищами ложью.

— Честно говоря, у меня нет весомых доказательств. Но, нья, основания для такого обвинения копились, информации такой доказательства и не нужны.

Ханс беспечно бродил в стороны, но Адлет не опускал меч. Ханс не открывался, потому, стоит Адлету ослабить оборону, он тут же набросится.

— Начнем с того, что перед тем, как я озвучу доказательства насчет Адлета, я выскажу свои догадки. Во-первых, я думаю, что все слова Фреми правда. Фреми ненавидит Кьема, ее предала семья. Здесь лжи нет.

Адлет тоже так думал.

— Но здесь кроется странность. Зачем Тгуней ранил Фреми, заставил ее возненавидеть Кьема? Что в этом такого важного? Получить фальшивую метку, внедриться в ряды Героев, вести себя, как их товарищ, пока их не уничтожит сила Черного Пустоцвета. Если приказ был таким, то все было бы проще. Фреми клялась Тгунею в верности. Так почему он просто не приказал ей сделать так, нья?

Ханс продолжал объяснения:

— Есть несколько вариантов. Может, он боялся, что сила Святой Слов помешает ему врать? Такой шанс есть. Но он мог отправить в мир людей Кьема и устранить Святую Слов, и проблема была бы решена. Или он думал, что шанс раскрыть его план снизится, если Фреми будет по-настоящему ненавидеть Кьема, а не притворяться по приказу? Это тоже маловероятно, нья. Фреми не глупа. Ее мотивы так легко не раскрыть.