Для подкрепления своих слов Шерлок прижался пахом к ягодицам Джона: сквозь ткань брюк ощутить жар твердого члена не удавалось, но достаточно было памяти об этом жаре, чтобы ясно представить его внутри. Джон подавил стон, разворачиваясь в стальных объятьях и слегка упираясь ладонью в грудь Шерлока.

Возможно, ты кое-что забыл, - тихо сказал он, пытаясь не потереться собственным членом о бедро Холмса, такое заманчиво-удобное, близкое и нужное именно сейчас.

Брось, Джон, идем, - отстранившись, Шерлок попытался было потянуть Джона за собой, но тот неожиданно твердо устоял и нахмурился.

Ты знаешь, что это важно для меня. Мне хочется верить, что ты понимаешь, как бываешь жесток.

Если здесь кто и жесток, так это ты, - Шерлок раздраженно закатил глаза, и Джон понял, что ссора накануне прекратилась чуть раньше положенного. Ничто из случившегося за прошедшие часы не ослабило напряжения, мучившего Холмса с самого приезда в Хогвартс, а несговорчивость любовника в данную минуту ничуть не упрощала положения. Но глупое упрямство никогда не было чертой Уотсона: о стратегических отступлениях он мог написать трактат.

Джон потянулся к искривленному гримасой лицу, обхватив его обеими ладонями.

Ты абсолютно невозможная, невероятная свинья, Шерлок, - серьезно и проникновенно произнес он прямо в приоткрытые губы, пытаясь не усмехнуться.

Шерлок вдруг зарычал, отшвыривая Джона к двери в спальню: тот хотел возмутиться, ощутимо приложившись плечом о жалобно скрипнувший косяк, но был остановлен ураганом, набросившимся сверху, снизу, спереди и сразу со всех сторон. Холмс редко бывал откровенно агрессивен в сексе, но когда такое случалось, Джон чувствовал, как адреналин шипящим коктейлем разливается по венам, отключая здравый смысл. Вот и сейчас, сдирая с Шерлока пиджак, Джон стонал от жалящих укусов, обрушившихся на шею и плечи. Путаясь в одежде, грязно ругаясь, оба упали на ближайшую кровать, сплетаясь в объятьи, больше походившем на борьбу.

В этом сражении Джон с наслаждением позволил Шерлоку победить. Пока тот, дрожа от нетерпения, лихорадочно растягивал его, не забывая при этом следить, чтобы его действия не оказались чересчур болезненными и резкими, Джон видел в каждом жесте, в каждом взгляде только искреннее раскаяние из-за их глупой размолвки. Требовать от Шерлока безупречного поведения? Джон не был фантазером и к самообману прибегал лишь в крайних случаях. Но верить в силу и неподдельность этой любви было очень легко, особенно когда Шерлок шептал будто бы самому себе: еще немного, Джон, сейчас, Джон, господи, Джон, как ты красив, вот так, теперь, здесь, Джон… Джон!

Срывающимся голосом Шерлок рычал его имя - он всегда во время секса словно перекатывал это имя во рту, будто боялся его отпустить, - вбиваясь последними рваными движениями. После оргазма Джон чувствовал только, что Шерлок целует его влажное лицо, но не мог пошевелиться от парализующей слабости.

Набросив на них обоих легкую простыню, Шерлок упал рядом, пытаясь восстановить хриплое дыхание. Джон слушал его как доктор - нет, никакого криминала в этих хрипах нет, пневмония не грозит, и как любовник - да, это было истинное желание и подлинный экстаз, а не голое чувство вины.

Отдышавшись, оба повернулись лицом друг к другу, устроив что-то вроде гнезда в постели. Шерлок закинул на Джона ногу.

Допускаю, что я был неправ.

Шерлок.

Хорошо. Прости меня.

Шерлок прикрыл глаза на мгновение.

Это нелепо.

Спорим, ты сейчас имеешь в виду необходимость извиняться, а вовсе не то, что ты обвинил меня в увлеченности Поттером?

Поттер красив и трогателен, словно барашек на лужке. Ты мог бы увлечься из покровительственного благородства.

Боже, это как обвинить тебя в том, что ты можешь увлечься Снейпом из-за его приятного баритона.

Кстати, о баритоне. Я поговорил с Северусом. Не скажу, что это было дружеской беседой - он вскинулся, как ошпаренный дракон. Но он любит этого твоего барашка, так что есть шанс, что засунет свою гордость в… какой-нибудь из котлов для зелий и поговорит с Гарри.

Ты правда это сделал? - Джон приподнялся на локте, чуть нависая над Шерлоком. Тот отвел взгляд.

Мне показалось, что это станет в некотором роде компенсацией за то, что мы поссорились… Ну хорошо, хорошо: за то, что я с тобой поссорился. За то, что я устроил тебе сцену! Так лучше?

Возмущение оскорбленной добродетели вышло немного смазанным, потому что Шерлок утопал в мягких подушках и не мог драматично пройтись по комнате. Послеоргазменная нега мешала заламывать руки и вообще вести себя слишком внушительно, так что больше всего сейчас Шерлок походил на детеныша выдры, запутавшегося в простыне. Джон рассмеялся:

Так вот почему ты так быстро вчера исчез! Тогда можно считать, что мы сделали все, что в наших силах, дальше им придется разбираться самим. Зачем ты хотел найти Флер?

Шерлок прищурил один глаз, словно вспоминая, кто такая, черт побери, Флер.

Марион де Кордье - чистокровная ведьма, так сказала Ирма Пинс. Сомневаюсь, что во Франции множество древних семей, вполне возможно, что все они связаны узами дальнего родства или старинного приятельства, как обычно и бывает в замкнутых аристократических сообществах. Флер может знать что-то об этой девочке.

Ты знаешь, кто убийца, - вдруг тяжело сказал Джон, отворачиваясь и садясь в постели, - ты отбросил все прочие версии. Почему ты мне не говоришь?

После долгой тишины зашуршала простыня: Шерлок сел тоже, подвинувшись к Джону вплотную и прижавшись грудью к его спине.

Я только предполагаю, Джон. У меня до сих пор нет мотива. Без мотива мои слова ничего не стоят, потому что доказать их не удастся: наш убийца не тот человек, которого можно вывести на чистую воду только путем перечисления косвенных улик. Если мои предположения верны, то подтвердить их сможет Поппи Помфри, а если нет - мы завтра начнем все с самого начала.

Шерлок говорил негромко, но уверенно и властно: это была его стихия, только он на самом деле решал, как лучше повести расследование в той или иной ситуации. Джон давно принял это, но именно сейчас ему было немного страшно. Никто из тех, кто встретился ему за последние дни, не был похож на убийцу. Никого из них не хотелось подозревать в убийствах. Даже надменную Чоу, несмотря на то, что она, вероятно, рылась в их вещах. Даже несдержанную на язык Клариссу, которая была искренна в своем негодовании. Даже хитрого Аберфорта, который мог намеренно наговорить двусмысленностей в адрес Присциллы и Розмерты. Даже сильных физически Билла Уизли и Невилла Лонгботтома: у обоих были широкие крепкие ладони, оба могли легко сломать шею пожилой даме, а потом сбросить ее с лестницы. Даже самого Снейпа, который на несколько мгновений показался Джону угрозой его отношениям с Шерлоком. Никого из Хогвартса и Хогсмида.

Никого из этих волшебников Джон не представлял убийцей, хотя остатки наивности с молодого Уотсона соскребли еще в Афганистане. Могло ли случиться, что так на Джона повлияла атмосфера сказочной нереальности, иногда накрывавшая в замке с головой? В сказках все должно быть хорошо!

Или не всегда?

Вспомнив “сказку”, в которой Гарри жил почти с рождения, Джон помрачнел.

Шерлок медленно целовал его плечи.

Наверное, нам пора, - прошептал Джон, желая остаться в комнате еще хотя бы на час.

Флер нашлась в той же аудитории, где накануне Шерлок разыгрывал свою лекцию. Как раз завершилось последнее перед обедом занятие, поэтому студенты (курс третий, не старше), выстреливали из дверей, как маленькие и стремительные горошины из лопнувшего стручка. Благоразумно прижавшись к стене и пропустив детей к Большому залу, Шерлок и Джон вошли в кабинет, где немного растрепанная преподавательница поправляла сложную прическу.