Ревность, имею ввиду ее настоящее проявление, истинно мужское качество. Испытываемые мучения, непереносимая боль, постоянно свербящая в голове одна и та же мысль (догадываетесь какая?), способны вынести только мужчины. И то не все, помните страшные истории о зарубленных топором неверных женах и их любовниках?

Женщины, конечно, тоже ревнуют, не спорю. Тем более, что мы, мужчины, даем много больше поводов, чем они (хотя различие, постепенно стирается, благодаря растущей сексуальной активности женщин). Но их ревность иная, не настолько сильна и оглушительна. Потому что женщины живут в постоянном, перманентном (как модно теперь говорить) состоянии ревности. Это факт. Они ревнуют не только к проходящей мимо девушке со стройными ножками, но к далекой и потому виртуальной кинозвезде, к свекрови, и даже к самой себе ("Раньше он любил меня сильнее!"). Один приятель рассказывал, что его жена ревнует к детям.

- Ты их любишь больше меня!

Они так долго и тщательно лелеют в себе это чувство, что привыкли, сроднились с ним. И если у женщины исчезает объект для ревности, то она чувствует себя обделенной и обманутой.

Слышу мощный хор женского возмущения и осуждения, и даже догадываюсь о чем: "Все мужчины, законченные эгоисты, и вам никогда не понять нашу тонкую и нежную душу, нашу великую и могучую боль!" Но думаю, большинство мужчин, испытавших это чувство, склонятся на мою сторону.

После того ночного звонка Гуля долго не давала о себе знать, я тоже не испытывал желания общаться. Зачем? Что может сказать она в свое оправдание? Чем смогу утешиться я?

Но разговор был неизбежен. Этот вопрос ребром поставил передо мной Иваныч.

- Батыр Иманович, швейка разорена, больше закрывать на это глаза, мы не имеем права.

- Иваныч, не обижайся, но твое дело обеспечивать безопасность, а делать выводы о состоянии швейки - дело экономистов.

- Вчера ребята задержали машину с рулонами джинсовой ткани, а в накладной значились отходы, - Иваныч с трудом сдерживал гнев, необычное, скажу я вам, для него состояние.

-- Ну и что, разберитесь и накажите виновных.

- Отчет о результатах ревизии на швейке лежит на вашем столе уже пятый день, но, вижу, вы его не открывали.

-- Не до этого, Иваныч, посмотрю позже.

-- Будь по-вашему. Но если хотите знать мое мнение, то я скажу.

-- Не хочу, Иваныч, давай потом, а?

-- Но я все равно скажу, потом будет поздно.

- Да что там может быть на швейке? Кредит пролонгирован, Гуля сказала, что в этом квартале они выходят на прибыль.

- Эта сучка разворовала фабрику! - Иваныч такими словами не бросается, надо посмотреть отчет.

-- Полегче, Иваныч. Хорошо, сегодня же посмотрю отчет.

Он молча удалился. Не буду рассказывать, что было написано в отчете, скучно перечислять, но вывод Иваныча оказался правильным. Эта сучка разорила фабрику, и поставила меня в тяжелейшую ситуацию. Согласно условиям кредитного договора, холдинг являлся гарантом швейки. Другими словами, долги фабрики вынужден будет оплачивать холдинг, а это пять миллионов долларов!

Созвал экстренное совещание. Мои работники, профессионалы своего дела, сидели, понурив головы. Я распекал их как двоечников.

- Почему упустили фабрику!? - кричал я. - Для чего вы в таком случае здесь сидите?

- Все квартальные отчеты оказались липовыми, - попытался оправдаться зав. экономическим отделом.

-- А кто вам мешал их своевременно проверить? - не унимался я.

-- Вы, - раздался голос Иваныча.

За столом повисла пауза, я ошарашено уставился на Иваныча.

- Вы, Батыр Иманович, запретили все проверки швейки, информация из банка направлялась только на фабрику, минуя нас. Наши сигналы о тревожной ситуации вы проигнорировали. Что нам оставалось делать?

-- Но этот отчет вы же смогли подготовить!

- Да, для этого пришлось обезоружить охрану фабрики, которая пыталась не выполнить приказ, изъять документы из бухгалтерии. Я сделал это по настоятельной просьбе как экономического, так и финансового отдела, - он выдержал паузу, - вопреки вашим указаниям.

- Не зарывайся, Иваныч, - обречённо произнес я, понимая, что он был абсолютно прав. - Отложим совещание на завтра.

Вечером, с террасы своего загородного дома, я наблюдал закат. Кровавый, угрюмый, тяжелый. В голове роились такие же мысли, одна ужаснее другой.

-- Значит, ты решил мстить, - за спиной раздался голос Гули.

-- Кто тебя пропустил? - завтра же сменю охрану.

-- Ты распорядился не впускать меня? Прячешься?

Никаких распоряжений я не давал и охрана здесь ни при чем, я опять пытался сделать виноватым кого-то другого.

-- Что тебе нужно? Зачем пришла?

- Твои люди изъяли документы на фабрике, сменили охрану. Ты пытаешься запретить видеть тебя. Что все это значит? - она была разгневана. "Праведница".

- Это значит, что управление фабрикой перешло ко мне, ты временно отстранена от должности директора, - постараюсь быть выдержанным и спокойным, очень постараюсь.

- Ах, вот как! Надеялась, ты мужчина. Не ожидала от тебя такого. Слишком мелочно.

Она по-прежнему чертовски хороша и соблазнительна. Только лицо было холодным, а улыбка растянулась в кривой оскал.

- Давай не будем обсуждать мои достоинства и недостатки. Ты читала отчет о результатах ревизии?

- Ну и что. Временные трудности, в ближайшее время мы должны выйти на рентабельность, ты же знаешь об этом.

- Нет этого времени. А платить по кредиту надо, очередной платеж послезавтра.

- Заплати деньгами холдинга, со следующего квартала кредит будет гаситься за счет доходов фабрики.

-- Нет у меня таких денег.

На ее лице явно читался испуг, она не ожидала такого ответа.

-- Как это нет денег? Что за глупости?

- За последние полгода я потерял четыре крупнейших предприятия, мои акции заложены в трех банках. Оставшиеся предприятия холдинга лихорадит из-за бесконечных проверок налоговых органов и милиции.

-- Но почему, ведь все было хорошо?

-- Тахир, он хочет меня уничтожить.

Она задумалась, скорее сделала вид, что задумалась. У женщин этот прием отрепетирован.

-- В таком случае у меня есть деловое предложение.

-- Извини, но я не нуждаюсь в твоих предложениях.

- Не язви, Батыр, то, что я сейчас скажу должно тебя заинтересовать, - она перестала быть красивой и соблазнительной. Передо мной сидела хищница, готовящаяся к прыжку. - Передай фабрику, есть люди готовые взять ее с долгами.

-- Кроме кредита туда вложены и мои личные средства.

- О личных вложениях придется забыть, в противном случае с тебя взыщут еще пять миллионов, а передав фабрику, ты сможешь спасти хотя бы эти деньги, - она была напряжена, ее длинные когти (то есть ногти) впились в поручни кресла.

-- Кто эти люди?

Она смутилась, опустила глаза, томно повела плечом, якобы смущаясь моего взгляда, случайно брошенного на грудь.

-- Ну, так кто? - повторил я.

- Инвесторы, кажется иностранные, - при этом она сосредоточено разглядывала понурые деревья за окном.

-- Пусть будут инвесторы, чьи это люди?

-- Как чьи? Западные какие-то, приходили, интересовались...

Не бывает инвесторов в обычном понимании этого слова. Любой иностранный бизнесмен, прежде чем вкладывать свои деньги, должен заручиться поддержкой кого-то из власть имущих. Чем больше масштаб инвестиций, тем круче должна быть крыша. Скажем у нефтяных корпораций поддержка наивысшая. Иначе нельзя, слишком велики риски. Кто из иностранцев этого не понял - тот уехал.

-- Если ты пришла поговорить об этом, то говори.

- Итальянцы по национальности, гражданство у них канадское, бизнес в Сингапуре, зарегистрированы на Кипре. Попробуй, разберись.

-- Кто их к тебе привел?

Она выпрямила плечи и расправила грудь.

-- Марат, - сказала, как отрезала... серпом.

Теперь наступила моя очередь терзать ручки кресла. Помогло, сдержался. Вспомнилось, как Марат отговаривал от идеи продать фабрику, а ведь были отличные покупатели, навар составил бы не меньше миллиона и еще я избавился бы от этого сомнительного кредита. Вероятно, они давно спелись, и Гуля сознательно вела дело к краху. Теперь им все достанется бесплатно.