Я делаю шаг вперед, не давая себе времени на раздумья и, видя только безразличный профиль Дэрила, который меня вчера, между прочим, в постель сам затащил, и плевать, что немного не по тому поводу, по которому бы мне хотелось, ну, или не очень хотелось, то есть, в то время не хотелось… Короче! Это я сейчас должна из себя неприступную девицу корчить, а не он! Ну, или… не совсем неприступную.
В очередной раз падаю в объятья Рика и едва сдерживаюсь от желания наступить ему побольней на ногу, чтобы не стоял истуканом, а хоть как-то обнял меня в ответ. Черт, ну хотя бы из вежливости! Но лидер замер и, кажется, даже не дышит. Совсем довели болезного...
Слышу чей-то смешок и обиженно шмыгаю носом, отстраняясь от Граймса: а чего это, как Бетти, так можно было его обнимать, а как с меня, так все смеются? Чтобы не выглядеть дурой, обнимаю и Хершела, который ласково похлопывает меня по плечу, и медленно, с многообещающей недоброй улыбочкой поворачиваюсь к попятившемуся в ужасе Дэрилу.
- Только попробуй, – буркает он и скрывается в тюрьме от греха, то есть от меня, подальше.
Все улыбаются, немного расслабившись после полного тревог ожидания, и только Рик выглядит напряженным, косо поглядывая на меня. Неужели так проникся моим телом, которое целую минуту совсем не страстно, конечно, а исключительно ради дела, прижималось к его? Или так боится за свою честь? Или уже страдает из-за принятого решения сбагрить Мишонн в руки маньяка ради сомнительного мира во всем мире, то есть на территории этой конкретной тюрьмы? Не угадать…
Собрав нас после обеда, Рик сообщает о том, что нужно готовиться к скорой войне. Из разговоров окружающих я узнаю о том, что Мишонн они встретили, уже отъехав от места встречи, с огромным трудом убедив ее вернуться с ними. А вот Андреа на встрече не присутствовала, что было очень странно. Неужели мои слова что-то изменили? Но что, и чем теперь это все закончится?
Я задумчиво брожу по тюремным коридорам и вдруг слышу раздающиеся из внутреннего дворика голоса Рика и Хершела. Прекрасно знаю, о чем там речь, но все же подхожу ближе, прислушиваясь: уж очень странным мне показался Рик после возвращения со встречи. Кажется, в сериале он таким не был. Или был, а я, как всегда, все просмотрела, пялясь на Дэрила?
- Я не сказал всего группе, – с трудом выговаривает слова Рик, зато его медленная речь очень понятна для меня. – Губернатор просит не войны. Он устроит войну, только если мы не выполним его условия.
- Что он хочет? Чтобы мы ушли? – спокойно интересуется Хершел.
- Нет. Нет. Он хочет, чтобы мы отдали ему Мишонн. И Машублин.
И вот тут меня пробирает оторопь. Я прижимаю кулак ко рту, прикусывая костяшки пальцев и снова пытаясь проснуться. Эй, что за ерунда?! Откуда этот больной на голову одноглазый псих знает обо мне, и зачем я ему нужна? Нет, я на такое не согласна! На это я точно не подписывалась! И вообще… Он не в моем вкусе, вот!
====== 19. Тюрьма слезам не верит ======
Наверное, так сильно я не испугалась, даже когда увидела самого настоящего ходячего рядом. Там все было слишком быстро: просто волна паники, отвращения, недоверия. И не было времени на то, чтобы оценить весь ужас своего положения, успеть себя пожалеть, подумать о том, чего я лишусь в случае смерти… Ни на что времени не было. А вот теперь его слишком много.
Понимая, что бросаться на Рика с кулаками или, что, наверное, гораздо более действенно, со слезами и соплями, смысла все равно нет, я тихо прикрываю дверь и, стараясь не топать, надеюсь, что бесшумно бреду по коридору. Задеваю плечом тихо выругавшегося и, после отсутствия какой-то реакции с моей стороны, удивленно покосившегося на меня Дэрила и нахожу другой выход из тюрьмы. Выхожу во двор, вглядываюсь в наступающие сумерки и невпопад вспоминаю, что в сериале своему верному помощнику Рик тоже сообщил о том, чего хочет Губернатор. И Дэрил, как обычно, согласился с ним. Просто согласился отдать Мишонн. Значит, согласится отдать и нас обеих? Почему они так верят Рику? Почему?
А может быть, Дэрил даже по поводу женщин советуется с другом, старшим, если не по возрасту, так по положению? Приходит, долго мнется, и своими привычными выражениями осторожно намекает на то, что он тоже человек и, помимо сна и тарелки каши, ему нужно кое-что еще. Называет шепотом имя и выслушивает получасовую, очень убедительную, лекцию по поводу того, почему ему не подходит выбранная дама сердца. Да уж, какая ерунда только не придет в голову, которая отчаянно не хочет впускать мысли о том, что сейчас важней всего.
О моей судьбе.
- Э-э-эй, привет, – проходя мимо сетки, вижу я сидящего на одном из столбиков ворона, внезапно всхлипывая.
Он смотрит на меня своим черным глазом и словно понимает. Даже ходячие на секунду замирают у ограды, как будто прислушиваясь. Кажется, у меня окончательно сносит крышу, никакой Марисабель мне уже быть не хочется, с каждым днем я все больше забываю о родном доме и хочу просто… просто выжить. Во что бы то ни стало!
А еще – поговорить с кем-то. Честно, открыто, по душам. Поплакать и пожаловаться, говорить взахлеб, не задумываясь о переводе и уместности слов. Говорить на родном языке, зная, что меня понимают. А что, если я вообще никогда не вернусь уже? А что, если больше никогда-никогда не услышу ни одного осмысленного русского слова? А что, если вся моя прошлая жизнь была сном?
Или нет, не так… А что, если моя прошлая жизнь была обычной жизнью, а потом я уехала в США, зачем-то… Хотя бы на каникулы. Тут начался конец света, я жила с какими-то людьми и даже выжить сумела. А потом на нас напали или что-то еще случилось. Меня чем-то очень сильно шандарахнуло по голове, из-за чего моя психика вычеркнула из памяти все начало зомбиапокалипсиса, и наделила меня неким даром угадывать кое-какие события. Версия ничем не более фантастическая, чем та, при которой я из собственной постели попала прямо в сериал, правда?
- Ты далеко летаешь? – грустно улыбнулась я все еще сидящему рядом ворону. – Хотя нет, наверное, даже ты так далеко не летаешь. Через целый океан. Это слишком далеко. И самолеты больше не летают. И корабли не ходят. И я никогда не вернусь домой. А здесь я чужая. А еще… еще я тут никому не нужна. Я для них – бесполезная, глупая иностранка. Просто лишний рот, который нужно кормить и который можно отдать Губернатору, чтобы он оставил их всех в покое. Он, конечно, не оставит. Он ведь псих, знаешь? Но я этого им не докажу… Они не поверят. Не поймут. А если и поймут, то уже будет поздно. Для меня поздно, понимаешь?
- С ходячими общаешься? – раздается сзади насмешливый голос Мишонн.
Я провожаю взглядом медленно поднявшегося в воздух ворона и робко оглядываюсь, слыша в ее словах не только насмешку, но и почти что обреченность. Неужели она так сильно переживает из-за этой выдачи? Думает, что в этот раз все получится, и она окажется в лапах Губернатора? В красках представляет, как он будет ее пытать? А может быть, насиловать? Или еще что-то…
- Что пошло не так? – оказывается, совсем не о том думала она. – Где Андреа?!
- Я не знаю. Честно, не знаю. Она должна была быть… – пожимаю плечами и вдруг начинаю, кажется, что-то понимать: – Она рассказала ему. Все рассказала. Твоя подруга… Она и не хотела возвращаться! Хотела опять что-то... эм, уладить.
- Андреа не идиотка,- холодно бросает Мишонн, но взгляд, устремленный куда-то в землю, дает понять, что она и сама сомневается в своих словах.
- Губернатор просит теперь не только тебя, – продолжаю я и, увидев, как дрогнули ее ресницы, добавляю: – Ему нужна еще и я. Откуда он обо мне узнал? Я с ним точно не знакома. Ему Андреа все сказала!
- Откуда ты знаешь? Днем поспать успела? – спрашивает она о чем-то непонятном, и мне приходится поднапрячься, вспоминая свою версию о вещих снах.
- Нет. Я услышала. Полчаса назад. Рик говорил Хершелу.
- Отлично, – закатывает Мишонн глаза раздраженно.
- Отлично, – повторяю я истеричным голосом, понимая, что вот-вот сорвусь – не железная ведь. – Просто супер! Все пошло по-другому. А если нас отдадут, он нас убьет! Убьет! А может… сбежим?
