— Я говорила, что ничего не боюсь, но это не так, Тейт, — Вайолет почти не дышала, слезы не позволяли сделать вдох. Она почти не смотрела на него, словно выговаривалась самой себе. — Я много боюсь. Я всю жизнь страшилась одиночества… мне было так одиноко… — Вайолет плакала, пытаясь утирать соленые слезы, не замечая, как блондин гладил ее предплечье.

— Ты уже не об Ирландии, верно?

Вайолет закивала, посасывая губу.

— В Нью-Йорке по ночам часто было паршиво. Эта зима была самой тяжелой… я тогда и пристрастилась к алкоголю… я переставала чувствовать и засыпала…

— Что было причиной?

Вайолет запускала пальцы в волосы, глубоко втягивая носом воздух.

— Я не знаю… я просто… мне почти восемнадцать, Тейт… еще немного, и мне восемнадцать… я больше не буду подростком, я не буду себя таковым ощущать… мне страшно, я еще столько не успела сделать … я боюсь взрослеть… — слезы стекали к подбородку и капали на джинсы — … у меня не было нормального детства, нормальной жизни… я никогда не… — Вайолет осеклась, не в силах справиться с потоком слез. Она давилась, словно с водой из организма и правда вымывалась негативная энергия, все то дурное, что плотно сидело в ее теле столько времени. — Я хотела почувствовать себя лучше, правда… я больше не могла быть одна… знаешь, люди часто говорят «Я потерял себя как мужчину и все такое», а мне казалось, что я потеряла себя как человека. Живого человека. Понимаешь?

— … — Тейт терпеливо выжидал. Вайолет мотала головой, все тело было словно под горячим душем.

— Я пыталась сказать маме… пыталась… но она была слишком счастлива. Они… они ничего не замечали… мне было так… так одиноко, Тейт, ты не представляешь… я просто хотела, чтобы меня любили. Бескорыстно любили… — Вайолет нервно улыбнулась, — … страшно жить, когда ты боишься ошибиться и принять любовь за преходящее влечение, отчего тебе кажется, что ты всегда будешь одна… я лишь, — Вайолет всхлипнула, — лишь хотела, чтобы меня любили… я просила у них собаку. Чертову собаку, Тейт! Разве это много? Знаешь, что мне ответили? Решай свои проблемы сама, собака ничего не изменит, — Вайолет прикрыла лицо ладошками. Тейт спокойно притянул ее к себе, крепко обнимая, гладя по спине и россыпи волос по куртке. Вайолет утыкалась щекой и кулачками в его свитер, грубая материя колола кожу. — Это и правда ты был тогда на утесе? Ты принес меня в комнату?

Тейт кивнул, Вайолет почувствовала трение его подбородка о свою макушку.

— Почему не спрашивал меня об этом на следующее утро?

— Я не хотел давить. Я знал, что когда придет время, ты сама мне расскажешь.

Вайолет выдохнула, теплое дыхание обожгло кожу под свитером.

— … у меня был шок, я не понимала, почему ты стал проводить со мной время… и все… все эти твои намеки и неприличные шуточки… они… они нравились мне, но я не могла поверить, что ты действительно был рядом… мне кажется, я не заслужила этого… а п-потом этот дурацкий замок о котором я мечтала всю свою жизнь и тот поцелуй и… мне просто стало так страшно… — Вайолет вновь плакала, грубая ткань впитывала слезы. — Когда ты появился в моей жизни я испугалась, что ты тоже уйдешь. Меня часто предавали близкие люди, я больше не могу… — Вайолет бессознательно поглаживала ткань пальцем. В объятиях было так тепло и спокойно, что плач затихал, влажная кожа липла к свитеру.

— Так, значит, твои родители ничего не сделали, узнав о твоих суицидальных наклонностях?

Вайолет втянула воздух.

— Мама знала. Не все, конечно, но большую часть. Как эта вакансия смотрителя появилась, я тут же собрала чемоданы… я просто подумала, что, может, вдали от всей той удушающей обстановки мне станет лучше…

— Тебя сняли со школы?

Вайолет нескладно пожала плечами. Передние пряди слиплись от слез.

— Вроде того, я… предки как-то договорились, что я закончу обучение здесь, на острове, когда мне полегчает… но я не могу вернуться в школу, я просто… мне кажется, я больше не смогу учиться…

Тейт был в полнейшем шоке. Ее депрессия имела под собой гораздо более запутанную историю, чем он мог себе представить.

— У тебя были друзья?

Вайолет снова плакала мотая головой. Тейт понимал, что значит быть одному среди других подростков, но у него хотя бы был Тревис… а тут девочка, видимо, вообще росла без близких контактов. И он дурак ее еще дразнил и спрашивал о парнях! Бестолочь! Ох, если бы он только знал…

— Как давно тебя мучает это чувство?

— Не знаю, возможно, это все пошло из детства… Меня никогда не любили мужчины… да и я не особо… — Вайолет коротко всхлипнула. Казалось, отпусти ее Тейт, и она снова разрыдается. Юноша не впервые видел ее в таком состоянии, но каждый раз ему словно медленно вырезали сердце. Вайолет уткнулась щекой в свитер, ощущая приятное тепло и успокаиваясь. За всем этим приступом Тейт не сразу уловил смысл слов, произнесенных Вайолет ранее, и теперь же, снова воспроизведя услышанное, юноша пытался понять суть.

— Стой-стой-стой, — замотал головой блондин, чуть отстраняясь, дабы заглянуть в лицо девушки, — что ты имела в виду? — Тейт, ослабил хватку и опустил свою ладонь вниз, к кисти девушки, накрыв ее холодные пальчики.

Вайолет смутилась.

— Ты сказала, что что-то началось с отца…, но ты разве ничего к нему не чувствуешь? — блондин глядел на заплаканную мордашку девушки в полнейшем недоумении, ведь Бэн вел себя как обладатель премии “Отец десятилетия”…

Вайолет издала нервный смешок. Тема кажется ей такой забавной?

— Давай я тебе опишу ситуацию, — Вайолет явно заинтересовалась, приняла сидячее положение и облизнула соленые губы. — Представь зал суда. Адвокатов, свидетелей… и девятилетнего ребенка, который стоит и бодрым голосом дает показания против своего отца. Представил? Так вот скажи, как можно любить того, против кого добровольно выступаешь на суде?

Тейт снова нахмурился. Бессмыслица какая-то. Возможно, у нее помутнение рассудка? Может, таблетки нанесли урон организму и все же надо было утром вызвать скорую?

— Постой, суд? Ты давала показания против Бэна?

Вайолет замерла. А затем улыбнулась. Широкой улыбкой облегчения. И засмеялась. Тейт шокированно наблюдал за перепадами настроения.

— Ты же ведь не знаешь, — догадалась та. — Бэн мне не родной отец. Он мой отчим.

Блондин вытяну шею, подавшись головой чуть вперед. Какого лешего всю информацию он узнает только лишь через полмесяца?! Ну конечно, теперь все встало на места… Вот почему Бэн не ведет себя с Вайолет как типичный отец, вот почему у них такие дружеские доверительные отношения! Он ее отчим…

Вайолет снова улыбнулась, утираясь рукавом. Комичность ситуации немного разряжала обстановку. И как она еще не поняла, что Тейт не в курсе?

— Я правильно услышал? — Тейт отрешенно глядел на Вайолет.

— Я думала, ты знал…

— Откуда, Вайолет? — обескураженно выпалил тот. — Откуда мне было знать?

— Хьюго был другом Бэна, вот я и как-то… — Вайолет замолчала, глядя на медленно качающего головой Тейта.

— И как долго?

— Вообще-то, они были знакомы еще до моего рождения. Мама рассказывала, как их познакомил мой настоящий отец, но тогда между ними двумя еще ничего серьезного не было, — снова улыбка. — Мама говорила, что Бэн ей сразу понравился, но она уже была замужем и… — Вайолет мотнула головой, словно мысли о настоящем отце вызвали дурное чувство. — А сошлись они когда мне было двенадцать. Мы тогда еще в Трентоне жили. Они оба оказались на новогодней вечеринке… — Вайолет вздохнула, — ну и закрутилось.

Тейт слушал словно зачарованный. Вопросы рождались сами по себе.

— А что с твоим настоящим отцом?

Одна нога затекла, и девушка сменила позу, принявшись растирать покалывающее место.

— Он был связан с чем-то криминальным. Помню, как в детстве у нас часто толкались его приятели, классные кстати ребята. Все были милыми и веселыми, знаешь, вообще не такими, какими их в фильмах показывают. Никто никому не грубил, — Вайолет усмехнулась. — Один из них вообще был моим крестным. Странно это — осознавать, что лет в шесть я сидела на коленках у фактически если и не бандита, то очень близкого к этому товарища и читала вслух какие-то детские книжки…