К капризам климата легче приспосабливались землепашцы, ибо возможности их производства были стабильнее, чем у скотоводов. Участники же массовых миграций — кочевники не только сильнее страдали от смены привычных природных условий, но и вынуждены были, оседая на захваченных территориях, либо приспособиться к местной цивилизации, либо иногда вообще исчезнуть как самостоятельные производящие этносы. На развитие производительных сил влияла и этническая специфика. Этнический состав Европы в VI—XV вв. не был постоянен из-за почти непрерывных перемещений масс населения на иные места обитания. Ведь на заре феодализма 1 кв. км. самой благоприятной зоны — лесостепи мог прокормить не свыше 10 членов родовой общины. Эта неразвитость производительных сил вызывала миграции. Многие из них обусловливались не только неблагоприятными природными условиями, но и социальными причинами (разорение, жажда обогащения в насыщенную войнами эпоху военной демократии). Развернулись те полные опасностей великие переселения, которые положили начало образованию народов древней и современной Европы. В этом смешении элементов европейского, азиатского и африканского происхождения участвовали романизированные народы прежней Западной Римской империи, романо-эллинизированные народы Византии, угро-финны, славяне, балты, германцы, кельты, фракийцы, иранцы, тюрки, берберы и семиты, не считая более мелких этнических образований. И к XV в. в Европе уже сложились основные народности, как бы «усевшиеся по местам» в тех рамках, которые характеризуют сегодня национальную карту континента.

Миграционные потоки были различной численности. Но даже малые коллективы переселенцев влияли на судьбу и покидаемых ими мест, где изменялось соотношение людей с предметами труда, и вновь осваиваемых. Крупные переселения оказывали более разностороннее влияние: ломали сложившиеся прежде формы жизни, часто несли с собой разорение хозяйства и гибель многих европейцев, а одновременно позволяли интенсивнее осваивать новые территории, распространяли производственные достижения одних народов среди других, приводили к появлению новых государств, расовой и лингвистической пестроте, взаимовлиянию культур, обогащению быта. Менее культурный завоеватель вынужден в громадном большинстве случаев приспособиться к более высокому «хозяйственному положению» завоеванной страны в том виде, каким оно оказывается после завоевания. Если же пришельцы превосходили автохтонов, намечался обратный процесс. В материальной сфере результаты такого синтеза культур были всегда сходными: после освоения чужой земли быстрее менялись у мигрантов орудия труда и виды жилища, ибо этого требовала новая географическая среда; медленнее — украшения, ибо тут преобладали традиции. Разрушительный характер вторжений особенно ярко проявился при нашествии Батыя на древнерусские земли: экономический прогресс значительной территории прервался, многие производственные навыки были утрачены, и Руси пришлось с XIV в. в некоторых сферах (в частности, в строительстве) заново накапливать трудовой опыт. В битве 1241 г. под Вальштадтом погибли от монгольских сабель почти все силезские рудокопы, после чего горное дело в Силезии восстанавливалось с большим трудом. Разорительные норманнские набеги наводили ужас на прибрежное население стран Западной Европы.

ЗЕМЛЕДЕЛИЕ

Для собирателей и охотников, земледельцев и скотоводов главным средством производства служила земля, причем плодородие почвы оставалось для них основным фактором благополучия. Это плодородие в раннее средневековье часто убывало, так как люди той эпохи обычно не восстанавливали его и не вкладывали в сельское хозяйство значительных средств. Методы земледелия зависели от природных условий, исторических традиций и темпов развития разных регионов. В районах прежней Западной Римской империи и у юго-западных славян сохранялось к VI в. пашенное земледелие. У северных германцев, балтов и восточных славян до VII в., а также в степных районах и на горных склонах по всей Европе преобладало мотыжно-огневое земледелие: уничтожив растительность, сеяли без пахоты по удобрившей почву теплой золе. Жители лесов и лесостепей практиковали его подсечно-огневую разновидность, при которой заранее готовили подходящий участок (порою до сотни кв. километров), намечали очередность валки деревьев зарубками, затем кольцевали их, чтобы ускорить их высыхание, которое длилось иногда до 15 лет, после чего валили лес, сжигали его и сеяли также по теплой золе. Убрав к осени урожай на прежнем пожоге, следующей весной начинали выжег на новой подсеке. В первый год на опаленном слое предпочитали сеять коноплю или лен, на второй год — злаки, на третий овощи. Так возникали зародыши севооборота. Обычно через 5 лет оскудевшую подсеку использовали под сенокос или как выгон, а возвращались к ней для пожога, когда вырастал новый лес. Примерно с VIII в. в областях, лежавших севернее романизированных, мотыжную обработку сменяет пашенная, и к концу I тысячелетия она почти всюду побеждает. Поскольку свободных земель тогда хватало, заброшенные участки нередко дичали и превращались в залежь. Переход от залежной системы к более интенсивной переложной осуществился после того, как залежей и целины начало недоставать. В лесостепи, которая являлась в средневековой Европе областью наиболее развитого земледелия, этот переход наметился на рубеже II тысячелетия. Первоначально перелог — интервал между запустением и обработкой участка — длился до 10 лет. Однако по мере роста населения он сокращался, а когда свелся до года, пришлось перейти для подъема плодородия истощенной почвы к использованию пара, т.е. к двуполью.

Двуполье, давно знакомое Южной Европе, прочно укоренилось в Северной и Восточной во II тысячелетии. При однолетнем перелоге паровое поле пахали, чтобы избавиться от сорняков, но не засевали, и оно отдыхало. Регулярно сочетавшие земледелие со скотоводством, почти все народы средневековой Европы практиковали пастьбу скота по пару, превращая его в выгон. В горных местностях появилось травополье. Следующий шаг — переход к трехполью. Теперь одно поле засевалось озимыми, второе — яровыми, третье оставалось под паром. Трехполье быстрее вызывало распыление почвы и истощение земли. Это стимулировало применение удобрений (органических, особенно навоза, и неорганических — мергеля) и освоение новых лесных участков и стало ко II тысячелетию одной из причин массовой раскорчевки лесов, которая особенно широко практиковалась в полосе от Северной Франции через Германию и Польшу до Северо-Восточной Руси, но в той или иной мере велась повсюду. Трехполье способствовало прогрессу индивидуального мелкого хозяйства и повышало производительность земледелия: при втрое меньших трудовых затратах на каждый гектар с него могло прокормиться вдвое больше людей. С XIV в. трехполье восторжествовало и на просторах Русской равнины, хотя в разных районах долго перемежалось с двупольем.

Еще до VIII в. были известны 7 видов полевых работ: пожог, пахота, удобрение почвы, посев, боронование, прополка, сбор урожая. Посезонное их распределение и варианты определялись природной зоной. В Византии еще в X в. исключительное богатство агрономических приемов и выращиваемых культур зафиксировала сельскохозяйственная энциклопедия «Геопоники». Позднее подобные труды появились и в Западной Европе (сочинения англичанина Уолтера Хенли в XIII в., итальянца Пьетро из Крешенцы в XIV в.).

Средневековые орудия труда были довольно примитивны и совершенствовались очень медленно. Важную роль в прогрессе сельскохозяйственной техники сыграла замена деревянных, костяных и бронзовых рабочих частей орудий железными. Набор типичных сельскохозяйственных орудий средневековья включал мотыгу для рыхления и вскапывания почвы, разные пахотные орудия (рало, соху, плуг), борону или грабли, косу, серп, вилы, цеп или молотильную доску, лопату (особенно заступ) для различных земляных работ, нож и топор для резки кустарника и рубки леса, каток для выравнивания засеянного участка, жернова для ручного помола зерна, упряжь для рабочего скота.