Она грубо захлопывает дверь студии и быстрыми шагами направляется домой.

Небо низвергало адским пламенем дневного солнца. На улице было аномально жарко для весны и все люди вокруг отбросили свои теплые вещи в шкаф. Чикаго преобразилось.

От усталой боли в мышцах, Кейт не чувствовала под собой твердой земли. Ей казалось, что она парит среди мягких облаков и вот-вот наткнется на воздушную яму и полетит вниз.

Отца не было уже несколько суток. Последнее время он вел себя относительно спокойно, а мать делала вид, словно всё вновь пришло в норму. Она даже ни разу не спросила о том, как Кейт смогла сбежать и главное: зачем.

Всё быстро превращалось в неисчерпаемый водоворот неизвестности.

Карл вновь просыпается в незнакомом месте. Как только он смог распахнуть глаза, то в голове сразу же зазвучал громкий шум, словно кто-то переключил телевизор на неработающий канал. Он не может вспомнить вчерашнюю ночь. Всё как будто в тумане. И лишь пару длинноногих цыпочек, развалившихся на кровати без одежды, дают Карлу хоть какие-то воспоминания о вчерашнем дне.

Галлагер грубо сбрасывает загорелую ногу одной из спящих девушек, отчего незнакомка явно начинает испытывать дискомфорт.

Он делает всё по привычке: надевает одежду и быстро сматывается. Это стало для него обыденным. Проблема остаётся только в том, чтобы разобраться, в каком баре он оказался на этот раз.

Галлагер смотрит на табличку: «Уэльские кошки». Странно, что вчерашняя ночь прошла всего с двумя его работницами, обычно «кошек» бывает гораздо больше.

Он по привычке вытаскивает телефон из заднего кармана и пробегается глазами по пропущенным звонкам от семьи. Последний был несколько дней назад. Как раз тогда, когда Карл решил начать марафон «хорошей жизни». Ему, несомненно, по душе такая жизнь. В ней нет проблем, разве что, голова болит каждый божий день. Но в ней нет доставучих особ, типа Фионы, и в ней нет Кейт.

Галлагер проходит пару кварталов пустующих улиц и попадает точно на бар Кева. Палящее солнце заставляет Карла невольно почувствовать сухость во рту, и он самовольно сворачивает в злосчастное заведение, где его тут же встречает одна из Милковичей. Та, что с огромными сиськами, которые не сошли ещё после долгосрочных родов и суровым темным взглядом, которым может одарить исключительно русский человек.

— Ого, неужели к нам Галлагер пожаловал, — с резким, режущим слух русским акцентом, произнесла Светлана, стоя за барной стойкой и протирая стаканы из-под недопитого виски.

— Плесни текилы, — плюхнувшись на старый стул со скрипучими ножками, ответил Карл и болезненно выдохнул.

— Не рано? — удивленно вскинув ярко накрашенные брови, спросила Светлана.

— Я стар духом, усекла? — вскинув острый подбородок, ответил Галлагер, на что девушка лишь усмехнулась.

— Проблемы? — наливая обжигающую жидкость в протертый стакан, спросила девушка.

— Не-а, — опустошая стакан одним глотком, ответил он и немного поморщился.

— Если хочешь, ты можешь поговорить, — пожав плечами, сказала Милкович, но заранее знала, Галлагер вряд ли раскроет ей душу.

— Нет у меня проблем, блять, — устало закатив глаза, ответил Карл. — Плесни ещё.

— Вероника с меня шкуру спустит, — когда Светлана начинала повышать голос, акцент казался ещё более острым и режущим.

— Я заплачу вдвое, — демонстративно вытащив двадцати баксовую купюру и состроив ухмылку, ответил он.

— Идёт, белый мальчик, — выхватив деньги из рук Карла и засунув их в собственный лиф, произнесла Светлана.

***

Дверь дома раскрывается очень легко, словно она и вовсе не закрывалась.

Кейт ловит себя на мысли, что отец снова напился в стельку и, как обычно, забыл закрыть входную дверь. Она тихо перешагивает порог собственного дома и произносит:

— Я дома.

Но стоит ей сделать всего несколько шагов в сторону кухни, как вдруг чья-то широкая, мерзкая ладонь резко перекрывает доступ кислороду. Неизвестный до боли сжимает хрупкое тело юной балерины. Кейти рефлекторно цепляется пальцами за руку противника, но тот грубо заламывает ей руки.

— Эй, Стив, скажи старшому, что мелкая у меня, — прокуренный голос громадного мужчины эхом раздаётся по всему дому.

Кейти пытается закричать, но вместо этого выходит лишь жалкое мычание, а её бесконечные попытки вырваться, лишь раздражают обидчика сильнее.

— Старшой сказал тащить только баб, — ответил голос со второго этажа.

Второй мужчина вел миссис Дарнелл под дулом пистолета. Женщина даже боялась лишний вздох сделать, не то что пошевелиться.

— Не рыпайся, больно не будет, — прорычал громадина прямо на ухо, вырывающейся особе, — пока что.

— Ты, блять, серьезно? — голос Карла кажется страдальчески-строгим, когда в бар Кева заходят две знакомые фигуры в лице старших братьев Галлагеров.

— Они попросили позвонить, если ты придешь, — делая паузы между словами, произнесла Светлана и облокотилась руками в стойку бара.

Лип и Йен выглядели спокойными, что уже помогало Карлу обрести мнимую надежду на то, что они не потащат его домой.

Они устроились по обе стороны от Галлагера младшего.

— Где тебя, блять, носит? — нахмурив брови, спросил Лип, жестом указывая бармену на бутылку с виски.

— Какая вам, нахуй, разница? — недовольно закатив глаза, ответил Карл и оперся загипсованной рукой о барную стойку, из-за чего по всему помещению раздался неприятный звук удара гипса о дерево. — Я съехал.

— Нихуя ты не съехал, — возмутился рыжеволосый и сузил глаза. — Ты в дерьме, чувак.

— Отъебись, — отмахнувшись, рявкнул парень. — У меня всё под контролем.

— Что ты понимаешь под словом контроль, мудила? — опустошив стакан налитого виски, хмурится Лип. — Бухать без остановки?

— На себя посмотри, дрочила, — скорчив недовольно лицо, отвечает Галлагер.

— Просто возвращайся домой, окей? — пожав плечами, говорит Йен.

— На хуя мне это надо?

— Потому что мы твоя семья, доблоёбина! — повысив голос, произносит Лип. — Не становись ты, блять, Фрэнком.

— Мне это не светит.

— Оно и видно, чувак, — усмехнулся рыжеволосый.

***

Хмурый и в то же время оценивающий взгляд противного темнокожего типа, заставляет обоих девушек поёжиться. На хрупких руках обеих блондинок остались яркие красные отметины, которые до сих пор жгут адским пламенем.

Темно-карие глаза Кейти блестят от слез, что заставляет темнокожего мужчину остановить на ней долгий и задумчивый взгляд.

— Если уёбок-Дарнелл не принесет бабло, то мелкую можно продать к остальным шлюшкам в Дубаи, — не отрывая взгляда от юной балерины, проговорил он, — у них там хорошо продаются беленькие, — усмехается. — А, эту, можно в нашу компашку устроить, — повернув голову на женщину, говорит старшой, — будет наркоту в сиськах перевозить.

— Почему вы это делаете? — дрожащий голос Марриет заставляет Кейти вздрогнуть.

Женщина рыдает и уже не пытается сопротивляться, ведь те огромные мужики были готовы в любой момент набросится на них с оружием.

— Ничего личного, — усмехается темнокожий, — Джейкоб просто торчит мне пару лимонов.

— Пожалуйста, отпустите моего ребенка. Прошу, я отдам вам деньги. Я! — голос матери сорвался на страдальческий крик. Но грубый удар кулаком в спину, заставив женщину тут же закрыть рот.

Кейти закричала, когда её мать оказалась на полу.

— Эй, полегче, Стиви, — махнув рукой, проговорил темнокожий, — они же, всё-таки, гости, — показав жестом знак «стоп», продолжил он, — не вы у меня лимон занимали. Не вам отдавать, — произнес мужчина таким голосом, словно объяснял идиоту пример, вроде «дважды два — четыре». — Эй, Стив, звони уёбану. Скажи, что у него сутки.

— Окей, босс, — ответил мужчина, ударивший Марриет в спину.

Он одним движением выудил телефон из кармана джинсов и принялся искать номер Джейкоба.

— Этих в гараж, — махнув головой в сторону улицы, ответил старшой.

Второй мужчина силком повел плачущих девушек на улицу.